Клавдия вышла в огород — дел невпроворот, а помощников нет. К вечеру собиралась на охоту. К ней подбежала собака.
— Ну что, гулять хочется? Пойдём, пойдём, к вечеру успеем.
Клавдия потрепала здорового пса за ухо. Пёс словно понимал — нужно отдохнуть перед походом.
Взялась за вёдра — всё полить надо, жара этим летом какая-то аномальная. Она давно жила одна, совсем одна. Когда-то в этом доме жил её дед — человек, который был обижен на весь свет.
На людей обижен за то, что не смогли, не захотели спасти его жену, когда она рожала. Если бы довезли до больницы вовремя, прожила бы бабушка счастливую долгую жизнь.
Клавдия много раз просила дедушку рассказать, что случилось. Рассказал он ей только после того, как Клава выросла, когда замуж собралась. Узнав, кто её избранник, дед помрачнел лицом.
— Не нужно тебе за него замуж идти.
— Почему, дед? Он же хороший парень, и семья у него непьющая, что в нашей деревне редкость.
— Не нужно, и всё. Гнилые у них в роду, плохие.
— Ну нет, дедушка! Сейчас ведь не какой-нибудь пятнадцатый век, сейчас всё по-другому. Это ты тут живёшь, от людей закрылся. А почему? Наверное, уже и сам забыл.
Дед вздохнул:
— Садись, расскажу тебе, как долго твоя бабушка уходила из жизни. Клавдия села и затаила дыхание.
— В те времена машин ещё мало было, на лошадях перемещались. В городе понятное дело всё было, а в деревне два трактора, да и то большей частью сломанные. В ту зиму метели были постоянные. А бабка твоя никак не хотела в город заранее ехать, всё твердила, что я один тут с хозяйством не справлюсь.
Случилось так, что рожать ей приспичило в такую метель. Я в деревню побежал — у всех кобылы покрыты. Понятно, что в такую погоду на такое расстояние ни один коновал не поедет. Фельдшер говорит, что созвонился с больницей, но от председателя сказали — пробиться они к нам не могут, будут на дороге главной ждать.
Кинулся я тогда к Петру. Когда-то по молодости он за моей Тамарой бегал, но она меня выбрала. На колени упал, плакал, просил, чтобы он её до нужного места довёз. А он: «Сам не можешь свою жену до больницы довести?»
Я тогда за грудки его схватил: «Ты хоть понимаешь, что она может не выжить?»
Не дали нам драться. Тогда я и брат мой покойный на санки её погрузили и сами повезли. Долго шли, часа четыре не меньше. В больницу Тамара попала, когда ей уже ничем помочь не могли. Только вот мать твою и успели спасти.
— Дед, это конечно очень грустно и страшно. Но какое всё это имеет отношение к Серёже и к нашей с ним свадьбе?
— Так тот Петька — дедушка Сергея.
Клавдии стало неприятно, но с другой стороны — Сергей-то не причём. Девушка вспомнила, как была в гостях у своего парня, как его дед встречал её, как комплиментами осыпал. А ведь он прекрасно знал, чья она внучка.
Кстати, родители Клавдии тоже были не в восторге, но против ничего говорить не стали. Интересно, а сам Сергей знал, что у их дедов такое было? Клавдия решила всё разузнать.
Но прежде чем уйти, спросила у дедушки:
— Ты именно поэтому тут живёшь?
— Да, внучка. Не смог я после этого всего на людей обиду не таить. Вот и построил дом тут, вдали от всех, чтобы не видеть никого. Мне больше одному нравится — на себя рассчитываю. Мать твоя, правда, как повзрослела, так в деревню перебралась к тётке. Но я не в обиде — ей свою жизнь строить нужно было.
Сколько себя помнила Клава, столько дед и жил в лесу. Пока маленькая была, они с мамой редко у него бывали — идти далеко, да всё по лесу. Потом, как подросла и велосипед у неё появился, то и дело заезжала к деду. Он совсем старый уже был, каждый раз радовался её приезду.
Клавдия издалека увидела дым. Дым шёл с той стороны, где их дом. Девушка закрутила педали быстрее, потом ещё быстрее. Это их дом горел! Как же так, летом, посреди белого дня?
Её кто-то схватил и не пустил.
— Где мама? Папа?
Люди отводили глаза. Потом кто-то сказал:
— Держись, девочка. Мама за котом забежала, там рухнуло что-то, отец кинулся… и всё. Никого.
— Ну что же вы стоите? Почему ничего не делаете?
— А что тут уже сделаешь?
— Пустите! Пустите меня!
Но её держали крепко. Клавдия кричала, кусалась, царапалась.
Дед не выдержал такой новости, сразу слёг. Клава после похорон не отходила от его постели. Несколько раз к ним приходил Сергей.
— Пойдём прогуляемся. Я же скучаю.
Клава внимательно на него посмотрела:
— Ты скучаешь? А я что чувствую — тебе всё равно?
— Ну почему всё равно? Просто хотел, чтобы ты отвлеклась, развеялась.
— Развеялась? Ну да, в вашей семье потеря чужих людей никого не волнует.
Сергей помрачнел:
— Я так понимаю, ты про ту историю, которая сто лет назад произошла. Но мы-то при чём?
— При чём? Да не при чём вы вообще все. И те люди, которые могли спасти моих родителей, тоже не при чём. Знаешь что — уходи и больше не приходи ко мне.
Сергей смотрел на неё, прищурившись:
— Клав, ты сейчас расстроена, поэтому и говоришь что попало.
— Я говорю — уходи! Видеть тебя не могу и не хочу!
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Ладно. Больше не увидишь.
Она смотрела на то, как Сергей шагал в сторону деревни, и ей хотелось закричать: «Прости! Остановись!» Но Клава не стала этого делать. Просто крепко заперла ворота и вернулась к деду.
Через неделю он ушёл из жизни.
Тётка из деревни после похорон спросила:
— Клав, поедем ко мне? Дом большой, всем места хватит.
— Нет, я здесь останусь.
— Да что ж, отшельником жить? Правильно всё дед делал — люди хуже зверей.
— Нельзя так, Клав! Ты ведь молодая девушка, нужно быть более терпимой. Ты и Серёже наверное наговорила что-то. Всё никак вражда дедов в жизни не даёт покоя.
Клавдия отвернулась, чтобы тётя её глаз не видела.
— Интересно, почему же он тогда ушёл служить? Да ещё, говорят, в горячую точку попросился. Не потому ли, чтобы голову сложить?
Клава в тот момент поняла, что теперь ей точно нечего делать там, в деревне.
Прошло уже десять лет с тех пор, как она тут жила одна. Примерно год назад, когда ходила в деревню в магазин, увидела Сергея. Он стоял перед своим домом, рядом с ним женщина молодая, беременная. А самое страшное — не было у Сергея одной ноги, вместо неё протез с резинкой внизу, такой как костыль.
Сергей взгляд её почувствовал, повернулся. Встретились глазами, и Клавдия кинулась бежать. Только когда ворота за собой захлопнула, перевела дух.
В деревне старалась больше не появляться. Если что-то надо было — ездила в райцентр.
А совсем недавно подругу своей молодости встретила. Села та в автобус рядом с ней. Тонька ведь всегда тараторка была, всю дорогу ей новости рассказывала.
Оказывается, Сергей привёз с собой жену — медсестру из госпиталя, где лечился. Жена эта всем недовольна, потому как другой жизни с героем ожидала. А у Серёжи, пока его не было, сначала отец ушёл из жизни, а потом и мать недолго его пережила. Вот и получилось, что вернулся он в пустой дом.
Старался он с одной ногой, романтики поубавилось, вот и не нравилось ей всё. Она-то родить должна вот-вот. Говорят, Серёжа выпивать стал. А как не пить, когда такая жена на голову работает?
— Ладно, остановка моя. Пока, Клав!
За всю дорогу Клавдия не проронила ни слова. Знала, что если хоть что-то скажет, то вся деревня в курсе будет. Нет уж, лучше просто молчать. Да и не нужны Тоньке были её ответы.
Клава полила огород, решила, что тоже, как её собака, отдохнёт на часик. Она уже лет пять на охоту ходила — не браконьерством, по разрешению. Что-то продавала, что-то себе в запасы делала. А уж шесть лет как числилась здесь егерем, поэтому каждый кустик знала.
Она только задремала, как услышала истошный лай. Клавдия подскочила. Это не на зверя так собака лает — точно на человека. И не заблудившийся чужой — тоже не такой лай бы был. А будто случилось что-то.
Клава выскочила на улицу. Лай доносился из огорода. Она схватила ружьё и кинулась туда. Сама не поняла, зачем ружьё — её пёс любого волка свалил бы, не говоря уж о человеке.
— Ну, чего ты?
В огороде не было никаких людей, но пёс не унимался. Он смотрел куда-то вниз и лаял в какой-то истерике. Клава подбежала к нему и схватилась за сердце.
— Уймись! Напугал!
Пёс тут же замолчал и молча смотрел на двух младенцев, которые лежали у яблони. Детям было не больше месяца. Положены были аккуратно в тенёк, на мягкое одеялко, а рядом сумочка.
— Да что ж такое?
Клавдия смотрела вокруг. Заметила на земле вот эти следы, а с другой стороны — просто дырки в земле. Нет, быть не может!
Клавдия схватила сумочку. Так и есть — записка.
«Прости, Клав. Прости за всё. Жена моя бросила детей и уехала, а мне их не вырастить. Я знаю, ты станешь им хорошей матерью, а я никчёмный человек, который ничего не может.»
Клавдия вскочила, посмотрела на пса:
— Охраняй! И чтоб тихо было!
Пёс послушно сел возле детей, а она бегом бросилась к реке. Была уверена, что нужно бежать именно туда — какая-то неведомая сила толкала.
Она заметила Сергея издалека. Это то самое место — когда-то они напроказничав прыгали в речку с этого обрыва. Но за столько лет река сильно обмелела, и вместо воды внизу теперь были огромные камни.
Сергей вздрогнул, обернулся и быстро шагнул к обрыву. Клавдия остановилась, чтобы не напугать его.
— Серёжа! Не делай этого!
— А что я скажу твоим детям?
— Так и скажешь — папка трус, папка не смог.
— Ты сейчас себе хочешь душу облегчить, снять с себя все обязательства. О них ты подумал? Каково им житься будет, если они будут знать, что мать их бросила, а потом и папа трудности испугался?
Сергей издал звук, похожий на вой:
— Да что ты мне сердце рвёшь? Ты же понимаешь — не справлюсь я!
— А ты пробовал? Или сразу сдался, как тогда, когда прогнала я тебя? Ты же сказала, что не любишь меня, что ненавидишь.
— А ты так легко поверил?
Сергей сел на землю и заплакал. Клава тихо подошла, опустилась рядом.
— Пойдём. Там дети одни.
Пёс сидел над детьми. Увидел Сергея, обнажил клыки. Клавдия спокойно сказала:
— Фу-фу, свои.
— Спасибо тебе. Отдыхай.
Собака, будто и правда понимала человеческую речь, расслабилась, встала, завиляла хвостом.
Клавдия подняла одного малыша и передала Сергею. Тот зарылся носом в пелёнки:
— Простите, простите меня, папку непутёвого.
Второго ребёнка себе на руки взяла:
— Ну, пошли в дом. Девчонки твои наверное проголодались. Покажешь, как кормить, пеленать.
Вечером только Клавдия вспомнила, что собиралась на охоту. Вышла, виновато посмотрела на пса:
— Прости, обманула тебя.
Собака лизнула её руку, будто говоря, что всё понимает — ведь сейчас дела поважнее.
Через месяц Сергей сел перед Клавой:
— Поговорить с тобой надо.
Клава вздохнула. Дети спали.
— Рано или поздно этот разговор состоится. Слушаю.
Сергей положил свою руку на её ладонь. Клава дрогнула, но руку не убрала.
— Клав, так сложилось всё… даже не знаю, как сказать. Ты только не подумай, что я из-за детей… В общем, можно я сделаю то, что так и не сделал много лет назад? Я теперь инвалид, но я почти всё могу. Я буду стараться… В общем, если тебя не пугает жизнь с таким…
Клава не стала ждать конца его длинной путаной речи:
— Я согласна.
Сергей даже поднялся от удивления:
— Ты точно поняла, о чём я спросить хотел?
А Клава больше не стала разговаривать. Просто прильнула к нему и вспомнила, как долго мечтала об этом.
Их возвращение в деревню людей удивило. Шли к дому Сергея, чтобы удостовериться — всё ли правда. Клавдия-отшельница вернулась, чтобы выйти замуж за инвалида и воспитывать чужих детей.
Но заглянуть особо не получалось в чужую личную жизнь, потому что у калитки лежал верный пёс, больше похожий на здорового волка. Он лениво приподнимал губу, чтобы хорошо были видны клыки. И этого оказывалось достаточно, чтобы всё любопытство сразу пропадало.
А потому что нечего — ведь счастье любит тишину.