— Слушайте, ну не ломайте вы моему сыну жизнь, — пресмыкался передо мной сват, — ему ж и тридцати нет! Вы ж прекрасно понимаете, что девка ваша сама напросилась? Она Русланчика постоянно выводила на эмоции, она сама нарывалась! Подпишите бумаги, откажитесь от претензий. Вы же понимаете, что я все равно его выкуплю у правосудия?!
***
Настенька… Ей бы сейчас двадцать два было. Моя девочка… Она у меня появилась, можно сказать, по счастливой случайности. Отца её я так, мельком знала. Крым, пансионат, две недели курортного романа… Мне тогда двадцать пять было, я вообще о будущем не думала. Отдохнула, вернулась домой, вышла на работу, и как обухом по голове — беременна. Ну и что? Решила сразу. Пошла в консультацию, а там врач: — Ой, мамаша, да у вас ребенок под Новый год родиться может! Я только усмехнулась, анализы сдала, направления на аборт взяла и домой пошла. Спокойно так. Вообще, одна я уже давно жила. Папа на тот момент помер десять лет как, а мамы три года уже не было. И остались мы вдвоем — я и моя старшая сестра, Иришка. Ей тридцать четыре было, в жизни она хорошо устроилась: работа хорошая, квартира своя, муж замечательный. Иришка забеременела чуть раньше меня. Радовалась так! Звонила чуть ли не каждый день, про своё состояние рассказывала. А тут звонит, голос какой-то убитый. Просит прийти к ней завтра. А я не могу, у меня аборт завтра. Рассказала ей… И тут как прорвало: ревёт в трубку. Говорит, чтоб я сначала к ней пришла, а потом уже на аборт. Прихожу. Иришка сидит, бледная вся, как полотно. — Рак у меня, Ната, — говорит, и голос дрожит, — неоперабельная стадия. Вчера аборт заставили сделать. У меня аж ноги подкосились, земля из-под ног ушла. — Да как же так?! Ты ведь не жаловалась никогда на здоровье. У тебя ничего не болело… — Да болело, просто говорить не хотела… Да и форма у меня… скоротечная. Так врач сказал. Нат, я не об этом хочу с тобой поговорить… Я тебя прошу, не делай аборт! Сохрани ребенка ради меня. Я ведь помру через в любом случае, и останешься ты совсем одна. Я так хотела этого малыша… Пусть он у тебя родится, раз я сама не смогла… Слезы у меня ручьем полились. Обнялись мы, крепко-крепко, будто в последний раз. — Ириш, ну как же так? За что? — Не знаю, Наташ. Не знаю. Просто… так случилось. Но ты должна родить. — Но как же я одна? И что люди скажут… — Неважно, что скажут. Главное — это жизнь. Твоя жизнь, жизнь твоего ребенка. Моя жизнь… в нем. Пожалуйста, Наташа, пообещай мне. — Я… я не знаю, Ириш. Это так сложно. — Ничего сложного. Просто сохрани ребенка. Просто роди его. Дай ему свою любовь. Дай ему все то, что я бы дала своему… Она замолчала, уткнулась мне в плечо и зарыдала еще горше. А я стояла и молчала. Не могла ни слова вымолвить. В голове только одна мысль: как же так? Почему? — Я подумаю, Ириш. Обещаю, я подумаю. — Нет, Наташа. Не нужно думать. Нужно решить. Сейчас. Ради меня. Я посмотрела на нее. На ее бледное лицо, на ее заплаканные глаза. И поняла, что не могу ей отказать. Не могу. — Хорошо, Ириш. Я сохраню ребенка. Она немного успокоилась. — Спасибо, Наташа. Спасибо тебе огромное. Я буду тебе так благодарна… — Не говори так, Иришка. Лучше скажи, чем я тебе помочь могу? — Просто будь рядом. Просто… не оставляй меня. Мы просидели вместе весь день. Иришка рассказывала про то, как хотела обустроить детскую, какое имя придумала… Я слушала и плакала. А вечером пошла домой. В голове — каша. Что делать? Как жить дальше? Что скажут на работе? Кто мне поможет? Утром позвонила на работу, сказала, что заболела. А сама пошла в консультацию. — Передумали, мамочка? — спросила врач, улыбаясь. — Да, — сказала я, — передумала. Она обрадовалась. — Вот и правильно! Это же такое счастье! Будете на учет вставать? — Буду, — ответила я. И тут как-то все завертелось. Анализы, врачи, витамины… Живот начал расти. На работе, конечно, удивились. Спрашивали, кто отец, но я отмалчивалась. Говорила, что не хочу об этом говорить. Кто-то понимал, кто-то осуждал, но мне было все равно. Я знала, что поступаю правильно. Ради Иришки и ради будущего ребенка.
***
Иришке становилось все хуже и хуже, она слабела с каждым днем. Действительно, болезнь прогрессировала очень быстро. Ее мучали сильные боли, обычные обезболивающие не помогали. Я каждый день навещала ее, мы разговаривали, читали книги, смотрели фильмы. Я, как могла, старалась отвлечь ее от грустных мыслей. — Как там мой малыш? — спрашивала она всегда. — Растет, Иришка. Растет. Скоро пинаться начнет. Она улыбалась. — Я так хочу его увидеть… — Увидишь. Обязательно увидишь. Но я знала, что это неправда, знала, что она не доживет до рождения ребенка. И от этого становилось еще больнее. Как-то она позвала меня к себе. — Наташа, я хочу тебе кое-что отдать. Она достала из шкатулки маленькую золотую цепочку с крестиком. Это моя бабушка мне подарила, когда я родилась. Пусть это останется твоему малышу. От меня. Я взяла цепочку. Крошечный крестик блеснул на солнце, и солнце сами потекли по щекам. — Спасибо, Иришка. Спасибо тебе огромное. — Не плачь, Наташенька. Все будет хорошо. Ты справишься, я знаю. Ты сильная. Через четыре месяца Иришки не стало, она скончалась у меня на руках. Я плакала так, как никогда в жизни не плакала. Мне казалось, что жизнь закончилась, я ведь осталась совсем одна. Похороны, поминки… Все как в тумане. Потом пустая квартира, тишина… И только растущий живот напоминал о том, что жизнь продолжается.
***
Я стала готовиться к родам. Купила кроватку, коляску, одежду, читала книги по уходу за детьми, старалась не думать о плохом. И вот наступил тот самый день. Меня отвезли в роддом. Схватки, роды… Было очень больно, но я терпела. Думала об Иришке, о том, как она хотела этого ребенка. И это придавало мне сил. Наконец, раздался первый крик, мне положили его на живот. Маленький, теплый комочек. Я заплакала от счастья. — Девочка у вас, — сказала акушерка, — здоровая, красивая девочка. Уже потом, в палате, медсестра поинтересовалась: — Как назовете? — спросила она. Я посмотрела на свою дочку. — Настенька, — сказала я, — назовем ее Настенькой. Я вышла из роддома с Настенькой на руках — встречать меня было некому. Я, если признаться честно, чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Но в то же время мне было очень грустно — Иришка не увидела свою племянницу. И не увидит никогда. Я вернулась в свою квартиру, собрала кроватку, разложила вещи. Настенька спала в кроватке, а я сидела рядом и смотрела на нее, не могла налюбоваться. Позвонила коллега с работы. — Наташа, привет! Как ты? Как роды прошли? — Привет, Оль. Все хорошо. Родилась дочка.
— Поздравляю! Как назвала? — Настенька. — Красивое имя. А папа ее видел? Я замолчала. Не знала, что ответить. — Наташа, ну скажи. Нам же интересно, кто автор этого чуда! — Это неважно, Оль. Главное, что у меня есть дочка. — Ну как хочешь. Ладно, не буду тебя мучить. Выздоравливай. Скоро на работу выходить будешь? — Не знаю, Оль. Пока не знаю. Я положила трубку. Снова тишина, только тихо посапывала Настенька в кроватке. Я встала и подошла к окну. На улице шел снег, мелкий, пушистый. Будто кто-то сверху осыпал землю белым покрывалом. Красиво… Я посмотрела на Настеньку. — Ну что, Настюш? — сказала я, — начинаем новую жизнь? Только мы вдвоем…
***
После того, как родилась Настенька, жизнь как-то устаканилась. Сложно было, конечно, одной с ребенком, но я справилась. Иришка, наверное, сверху смотрела и помогала.
Я часто к ней на кладбище ходила. Цветы носила, плакала, жаловалась… Я и не думала, что сестра поможет мне судьбу устроить. Рядом с моей Иришкой была похоронена молодая женщина. К ней постоянно мужчина приходил, тоже цветы сажал, ухаживал. Сначала просто здоровались, потом разговорились. Артур свою жену потерял шесть лет назад. При родах померла, вместе с ребенком. Двойное горе… Вот так и начали общаться. В основном, конечно, на кладбище, то про погоду, то про жизнь… Потом как-то телефонными номерами обменялись. Созванивались, узнавали, как дела друг у друга. А через два года… поженились. Как-то само собой получилось. Наверное, одиночество нас сблизило. Артур Настеньку сразу принял. Удочерил, и никогда не говорил, что она не его. Любил ее, как родную. Это было очень важно для меня. Я же все время хотела дочке самое лучшее дать, сделать так, чтоб ни в чем не нуждалась. Артур тоже старался. Работали мы на двух работах, как проклятые, лишь бы у Настеньки все было. Когда Насте двенадцать исполнилось, у нас Димочка родился — сыночек наш общий. Настя обрадовалась. Мечтала она о сестренке, но братик — это тоже здорово. Настенька росла девочкой хорошей, не гуляла, не дерзила, в школе — отличница. Спокойная, рассудительная, я прямо гордилась ею. А вот когда ей шестнадцать исполнилось… началось. За ней начал ухаживать один молодой человек. Руслан. Хотя, какой там ухаживать… скорее знаки внимания оказывал. Такие… навязчивые. Он с нашего двора был. Я его родителей прекрасно знала. Отец — глава какого-то совета, мать — директор лицея. Единственного сыночка боготворили, хотя, если честно, он таким раздолбаем был… Учился плохо, ни к чему не стремился, только и делал, что по двору шатался с друзьями. Настя мне неоднократно говорила, что Руслан за ней следит. — Мам, мне как-то не по себе, — говорила она, — иду домой, а он будто из-под земли вырастает. То поздоровается, то комплимент какой-то скажет. — Ну, Насть, может, просто влюбился? Молодой же парень, ты красивая. — Да какая там любовь, мам! Он на всех так смотрит. Будто оценивает. А что я могла сказать? Руслан вроде ничего плохого не делал. Просто… слишком навязчивый. Еще бы, в свои шестнадцать она выглядела старше. Сто восемьдесят сантиметров ростом, пятьдесят четыре килограмма веса. Фигура — мечта, очень красивая девочка. Светлые волосы, большие голубые глаза… Смотришь на нее и глаз не отвести. Неудивительно, что Руслан голову потерял. Как-то Настя пришла домой вся в слезах. — Что случилось, доченька? — я испугалась. — Руслан… Он… Он меня схватил! — Где? Когда? Что он сделал? — Возле школы. Я шла домой, а он выскочил из-за угла. Схватил за руку и потащил в подъезд. Говорил всякие гадости… — Что за гадости? — Говорил, что я должна быть с ним. Что он меня любит, что он все для меня сделает. А когда я отказала, начал угрожать. Сказал, что если я не буду с ним, он мне жизнь испортит. Я просто оцепенела — не могла поверить, что Руслан на такое способен. — Ты рассказала кому-нибудь? Учителям? Подругам? — Нет, мам. Я испугалась. — Настенька, милая, так нельзя. Нужно было сразу рассказать. Мы бы обратились в полицию. — Мам, я не хочу ни с кем связываться. Я боюсь его родителей. Зачем с ними ссориться? — Насть, мы не позволим ему тебя обидеть. Я сама поговорю с его родителями. — Нет, мам! Не надо! Только хуже будет! Он мне потом отомстит! Я видела, как она испугана. Понимала, что ей страшно. — Хорошо, Настенька. Я ничего не буду делать. Но ты должна мне обещать, что если он еще раз к тебе прикоснется, ты сразу же мне расскажешь. Хорошо?
— Хорошо, мам. Я обняла ее крепко-крепко. Я боялась за нее, переживала, что Руслан что-нибудь сделает. Рассказала Артуру, и он тоже разозлился. — Я с ним поговорю, — сказал он, — раз и навсегда. Я ему уши оборву! — Нет, Артур, не надо. Настя боится. — Хорошо, — согласился Артур, — но если он еще раз приблизится к ней, я ему руки-ноги переломаю. Я знала, что он не шутит. Артур очень любил Настеньку, и не позволил бы никому ее обидеть. Мы стали провожать и встречать ее из школы, старались не оставлять одну. Настенька тоже старалась избегать Руслана. Казалось, все утихло, Руслан больше не приставал к ней. Я немного успокоилась. Думала, что он понял, что ему ничего не светит. Но я ошибалась… Недолго Руслан тихим ходил — недели не прошло, как сватов заслал. Пришел этот его папаша, глава совета местного, и предложил поговорить с дочкой. Мол, вариант-то неплохой. Сказал, Руслан исправится, образумится, он очень любит Настю. Если честно, я тогда прямо обрадовалась. Ну неужели повезло моей девочке? Парень, хоть и раздолбай, но красивый же. С машиной, квартирой своей. Да и свекор со свекрухой — люди не бедные. Обеспечат, значит. Я тогда Настю попросила: — Доченька, ну присмотрись к нему. Дай ему шанс. Может, он правда исправится? Она сначала упиралась, не хотела. Но потом, видя, как я надеюсь, согласилась. Начала принимать его подарки — цветы он ей таскал охапками, а конфеты — коробками… Пару раз сходили гулять куда-то, в кино там, в кафе. Я смотрела на них и радовалась. А потом… Потом он… взял ее силой. Вот так вот. Как говорится, не выдержала душа поэта. Я не знаю, что там у него в голове было. Может, думал, что теперь-то она точно его станет? Может, просто зверь какой-то внутри проснулся? Не знаю. Знаю только, что Настя пришла домой вся в слезах, тряслась как осиновый лист. И рассказала мне все. У меня тогда мир рухнул. В голове ничего не осталось, кроме одной мысли: прибить его! прибить этого подонка! Через час после случившегося у нас дома уже сидели его родители. Эти… влиятельные. Просили, умоляли не подавать заявление и не портить парню жизнь. — Ему же всего только двадцать четыре года! — причитала его мать, директорша, — это же вся жизнь впереди! Я тогда просто в ступор впала. — А что он с моей дочкой сделал?! — закричала я, — вы хоть понимаете?! — Мы все возместим! — завопил его отец, — мы все сделаем, что угодно! Только не подавайте в полицию! Мы его сами накажем! — Какое там накажете?! — я не могла успокоиться, — да он на вас плевать хотел!
— Мы понимаем ваше состояние, — сказала его мать, вытирая слезы,— мы их поженим, свадьбу шикарную закатим! Только не губите нашего сына! В полицию мы тогда не пошли, да и Настя сама не хотела всей этой мороки. Не хотела, чтобы об этом узнали все. Стыдно ей было. А через два месяца мы поняли, что она беременна. Тут уж ничего не скроешь. Аборт делать запретили — оказалось, у нее проблемы с почками. О ее положении узнал Руслан откуда-то, принес деньги на аборт. Как ни в чем не бывало! А когда ему сказали, что аборта не будет, ушел и вернулся с родителями. Они были готовы признать ребенка. Да и Настеньку, как дочку. Предлагали жениться. Говорили, что Руслан все осознал, что он любит ее, что будет заботиться о ней и о ребенке. Вот так вот, и выдала я дочку замуж. Дура старая, надеялась на хорошую жизнь. А получила… кошмар.
***
Свадьба, конечно, была шикарная. Все как полагается: белое платье, лимузин, куча гостей… А я смотрела на Настю и плакала. Не от счастья, а от страха. Чувствовала я что-то неладное. Через полгода после свадьбы на свет появился Дениска, внучок мой. Хорошенький такой, пухленький. Я к нему сразу привязалась, помогала Насте, с ним сидела, гуляла. Первые три месяца все было нормально, Руслан вроде бы вел себя прилично. Работал, домой приходил вовремя, с ребенком играл. Я даже начала думать, что зря я его боялась.
А потом… потом молодые переехали в частный дом, отстроенный Руслановым папой. Огромный такой, двухэтажный, с бассейном и садом. Жить — не тужить.
И тут началось. Дочка начала звонить в слезах. — Мам, он меня оскорбляет! — рыдала она в трубку, — унижает! Ни во что не ставит! — Кто, Руслан? Что случилось? — Он… он говорит, что я ему никто! Что я живу в его доме, ем его хлеб, что я должна ему ноги мыть и воду пить! — Настенька, милая, не плачь. Может, ты что-то не так поняла? Может, он просто пошутил? — Нет, мам! Он серьезно! Он меня ненавидит! — Я, конечно, сразу рванула к ним разбираться. Приезжаю, а там Олег Алексеевич, Русланов папаша, встречает меня у ворот. — Наташа, что случилось? Что за крики? — Да Руслан ваш издевается над моей дочкой! Оскорбляет ее! Унижает! — Да быть такого не может! — Олег Алексеевич разводит руками, — у нас в доме круглые сутки няня и охранник. Если бы что-то было, то мне бы сразу доложили. Я, если честно, знала, что Настя может немного приврать, если ей что-то не нравится. Она у меня такая… импульсивная была.
— Олег Алексеевич, я не знаю, что там у вас происходит. Но если Руслан будет обижать мою дочку, я вам устрою! — Да не будет он ее обижать! Не переживайте! Успокойтесь! Все у вас будет хорошо! А звонки от Насти не прекращались, чуть ли не каждый день звонила и плакала: то Руслан накричал, то обозвал, то вообще не разговаривает с ней. — Мам, он приходит поздно ночью домой пьяный! — жаловалась Настя, — руку поднимает! Тут уж я совсем испугалась. — Руку поднимает? Настя, ты серьезно? — Да, мам! Несколько раз уже такое было! — Настенька, надо уходить. Бери Дениску и приезжай к нам. Нельзя такое терпеть… — Куда я уйду, мам? У меня же ребенок! Не отпустит он меня… Я ее все успокаивала, говорила, что надо потерпеть, что все наладится. А сама думала:
«Дурашка! Терпеть надо уметь, молчать». Дура, так и думала… Всегда старалась найти оправдание ее выбору… а надо было спасать ее…
***
Три года кошмара. Столько времени я смотрела, как моя дочка мучается, и ничего не могла сделать. Вернее, боялась сделать. Родилась Сонечка. А потом… Потом начался настоящий ад. Я даже просто прийти к Насте в гости не могла — надо было договариваться заранее с Русланом. Звонила ему, просила разрешения, унижалась. — Руслан, можно я к Насте зайду? Хочу внуков повидать. — Зачем? У нее и так дел полно. — Я ненадолго. Просто посижу, чай попью. — Ладно, приходите, но только не задерживайтесь. И без всяких там разговоров. Я, конечно, как любая другая мать, должна была взорваться, послать его ко всем чертям, защитить свою дочь. Но и как нормальная мать, я боялась. Боялась, что Руслан совсем запретит мне видеться с Настей и внуками. Боялась, что моя дочка останется совсем одна. Сонечка родилась недоношенной. Из-за… из-за избиений ее отцом ее матери во время беременности. Я приехала в роддом, увидела Настеньку… И чуть не потеряла сознание от ужаса. Она была вся синяя! — Настенька! Что случилось? Кто это с тобой сделал? Она молчала, только смотрела на меня испуганными глазами. — Настя, скажи мне правду! Это Руслан? Она кивнула головой, еле заметно, а вслух сказала: — Я… я упала, мам. Я сама… Я понимала, что она врет — она боится его, поэтому и прикрывает. Врачи вызвали милицию, а Настя написала отказ. Сказала, что Руслан не виноват, что она сама упала. Оступилась и рухнула с лестницы. Я не могла поверить своим ушам. Как она может так врать? Как она может его защищать? После всего, что он с ней сделал! Я поехала к Олегу Алексеевичу, решила поговорить с ним по-мужски. Да, женщина, и по-мужски. Я хотела попросить его повлиять на своего сына. Приехала к нему в офис, вошла без стука в кабинет. И начала кричать: — Олег Алексеевич! Вы должны остановить своего сына! Он на мою дочку руку поднимает! Сват посмотрел на меня с презрением. — Ну подумаешь, пару раз врезал, — сказал он, усмехнувшись, — ну что теперь, засадить мальчика? Сама заслужила. Нечего его злить! Я просто онемела — не могла поверить, что он такое говорит. — Вы не отец, а зверь! — А ты кто такая, чтобы меня учить? — он встал из-за стола и двинулся на меня, — пошла вон отсюда! И чтобы я тебя больше не видел! Иначе… Он не договорил. Но я поняла, что он имел в виду — он мне угрожал. Ушла я от него в слезах. Понимала, что никто теперь уже не поможет моей дочери, она сама должна себя спасти. Но как? Как она может это сделать? Она же совсем одна, она боится его. С дочерью я беседу провела, конечно: — Настенька, доченька, я не знаю, что тебе сказать, — прошептала я, — не знаю, как тебе помочь, если ты сама этого не захочешь. Но ты должна что-то делать. Ты должна спасти себя и своих детей! Она молчала, просто смотрела в потолок пустым взглядом. — Мам, я не могу, — прошептала она еле слышно, — я боюсь. Мам, как жить дальше? — Настенька, я всегда буду рядом с тобой. Что бы ни случилось… Настя молча кивнула. Через неделю ее выписали, она вернулась домой. Вроде бы все было хорошо, Настенька больше не жаловалась. А через десять дней после выписки моя жизнь оборвалась…
***
Ночью зазвонил телефон. Я не сразу проснулась — спала крепко, муж еле добудился. Беру трубку, а там — зять. — Все, закончилась наща история. Я сначала не поняла, что он имеет ввиду. Начала расспрашивать: — Руслан, ты о чем? Что закончилось? — Прибил я ее. Я посреди ночи вызвала такси и помчалась домой к дочери. Что я пережила за эти полчаса — словами не описать. Я влетела в дом и замерла на пороге — на полу, посреди прихожей, лежала моя доченька. Моя Настенька. Глаза закрыты, лицо черное. Моя девочка уже не дышала. А в гостиной, на диване сидел Руслан. Пил кофе и мило общался с адвокатом. Я упала в обморок — не выдержала, так рядом с дочкой и легла. Пришла в сознание в больнице, сразу все вспомнила. Не могла поверить, не хотела верить в то, что моей Настеньки больше нет. Из больницы меня отпустили на похороны. Под расписку. Там я чуть не богу душу не отдала — бросалась на гроб, пыталась лечь вместе с ней в могилу… Муж еле-еле в чувство меня привел. После похорон я вернулась домой, а там уже адвокат под дверями торчит. С бумагами. — Вот, Наталья Николаевна, подпишите пожалуйста, — сказал он, протягивая мне бумаги, — Олег Алексеевич просит. Я посмотрела. А там… отказ от претензий. Эти нелюди собираются обыграть гибель моей дочери как несчастный случай — сердечный приступ случился, она свалилась с лестницы, и увечья получила в ходе падения. У меня в глазах потемнело. — Вы… вы издеваетесь надо мной? — прошептала я, дрожа всем телом. А потом я схватила бумаги и порвала их в клочья. — Пошли вон отсюда! — закричала я, — и передайте своему хозяину, что я не успокоюсь! Я буду бороться до конца! И я отомщу за свою дочь! Я бросила клочки бумаги в лицо адвокату и оттолкнула его от двери. Потом приходил этот папаша. Олег Алексеевич. Приполз, как побитая собака. Просил не ломать мальчику жизнь. Говорил, что дочка сама напросилась, что она его провоцировала, что она сама виновата. Я смотрела на него с презрением. Я ненавидела его за то, что они сделали с моей Настенькой. — Убирайтесь! — закричала я, — не хочу вас видеть! И никогда больше не приходите! Мы с Артуром решили засадить этого гада Руслана, сделать все возможное, чтобы он ответил за свои преступления. О примирении не шло и речи. Наняли лучшего адвоката, собрали все доказательства, с трудом, но нашли свидетелей, которые не боялись его влиятельного папашу. И у нас получилось. Руслана признали виновным и приговорили к двадцати одному году лишения свободы. Без права на амнистию. На суде его последним словом было: — Я выйду! Выйду и еще поживу нормально! А вот ваша жизнь на этом закончится… Я не испугалась. Знала, что он никогда больше не увидит свободы — уж я об этом позабочусь. Дениску и Сонечку мы взяли себе, оформили опекунство. Да и не нужны они были никому другому — Руслан от них отказался, Олег Алексеевич и его жена тоже не захотел возиться с внуками. Дети были травмированы: испуганные, замкнутые. Но мы старались привести их в чувство, окружили их любовью и заботой. Водили к психологам, пытались залечить их раны — мама уходила на их глазах. Постепенно, ценой наших нечеловеческих усилий, они стали оттаивать, снова улыбаться, играть и жить.
***
Завтра годовщина гибели моей доченьки. Понесу ей любимые желтые розы, попрошу еще раз прощения за то, что не смогла ее спасти. За то, что не уберегла. И скажу ей обязательно, что я люблю ее. И что она всегда будет жить в моем сердце.
Ещё больше историй здесь
Как подключить Премиум
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала. А чтобы не пропустить новые публикации, просто включите уведомления 😉
(Все слова синим цветом кликабельны)