– Что? – Катя замерла, держа в руках кофейник, из которого только что налила себе кофе. Её голос дрогнул, а глаза расширились, словно она пыталась переварить услышанное.
– Ну, вы же с Серёжей всё время на работе, – повторила свекровь, Галина Ивановна, с улыбкой, будто предлагала что-то само собой разумеющееся. Она стояла в прихожей их небольшой двушки, теребя ручку огромной клетчатой сумки. – Квартира пустует, а мы с отцом тут порядок наведём, поможем вам.
Катя медленно поставила кофейник на стол. В голове вихрем закружились мысли. Пятница, вечер, она только вернулась с работы, мечтая о тишине, бокале вина и, может, сериале. А тут – свекровь с чемоданом. И не одна – за её спиной маячил свёкор, Виктор Петрович, с ещё одной сумкой и пакетом, из которого торчала связка лука.
– Галина Ивановна, – Катя старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, – а вы… надолго?
– Да как надолго? – свекровь махнула рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. – Пока не надоест! Вы молодые, вечно заняты, а мы, старики, заскучали по семейному теплу. Правда, Витя?
Виктор Петрович, молчаливый мужчина с густыми седыми бровями, только кивнул и прошёл в гостиную, поставив сумку прямо на новый серый диван, который Катя с Серёжей выбирали три часа в мебельном.
– Серёжа знает? – Катя всё ещё надеялась, что это какая-то ошибка.
– Конечно знает! – Галина Ивановна уже снимала пальто, аккуратно вешая его на вешалку в прихожей. – Я ему звонила вчера, он сказал, что вы будете рады.
Катя почувствовала, как пальцы сжались в кулаки. Серёжа. Конечно. Её муж, который никогда не умел говорить «нет» своей маме.
Катя с Серёжей жили в этой квартире всего полтора года. Двушка в новостройке на окраине Москвы, с видом на строящийся торговый центр и шумную трассу. Они взяли её в ипотеку, когда оба устроились на хорошую работу: Катя – маркетолог в IT-компании, Серёжа – инженер в строительной фирме. Дни их были расписаны по минутам: подъём в шесть утра, кофе на бегу, пробки, офис, встречи, снова пробки, дом. Иногда они даже не успевали поужинать вместе – кто-то задерживался, кто-то приносил работу домой. Но эта квартира была их. Их маленькое убежище, где они могли наконец-то выдохнуть.
Катя любила эту квартиру. Светлые стены, которые они красили вместе, смеясь, когда Серёжа случайно мазнул краской ей по носу. Большое окно в гостиной, через которое по утрам лился мягкий свет. Кухня, где она экспериментировала с рецептами из интернета, пока Серёжа не подтрунивал над её «кулинарными шедеврами». Здесь было их пространство – их правила, их ритм.
Но теперь это пространство заполняли голос Галины Ивановны, запах лука из её пакета и тяжёлые шаги Виктора Петровича, который уже осматривал балкон, бормоча что-то про «плохо закреплённый карниз».
Катя глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
– Галина Ивановна, – начала она, стараясь подобрать слова, – мы, конечно, рады вас видеть, но… у нас тут не так много места. И мы с Серёжей…
– Ой, Катюш, не переживай! – перебила свекровь, уже направляясь на кухню. – Мы с Витькой привычные, нам много не надо. Поставим раскладушку в гостиной, и нормально. А ты посмотри, какая у вас плита грязная! Я сейчас всё отмою, дай-ка губку.
Катя почувствовала, как щёки горят. Плита? Грязная? Она мыла её только вчера! Ну, может, не идеально, но кто вообще замечает такие мелочи после двенадцатичасового рабочего дня?
– Не надо, я сама, – выдавила она, но Галина Ивановна уже открывала шкафчик под раковиной, ища моющее средство.
– Да ладно, Катя, – свёкор наконец подал голос, выглянув с балкона. – Галя хозяйственная, она порядок наведёт. А я вот думаю, у вас тут розетка на балконе шатается. Надо бы починить, а то опасно.
Катя открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент в замке щёлкнул ключ. Серёжа.
– Привет, мам! Привет, пап! – Серёжа вошёл, стряхивая с куртки капли дождя. Его улыбка была такой же тёплой, как всегда, но Катя заметила, как он на секунду замер, увидев её лицо.
– Серёженька! – Галина Ивановна тут же кинулась к сыну, обнимая его так, будто не видела сто лет. – Какой ты худой стал! Катя, ты его кормишь вообще?
Катя стиснула зубы. Серёжа, заметив её взгляд, быстро шагнул к ней и чмокнул в щёку.
– Кать, я… я не думал, что они прямо сегодня приедут, – шёпотом сказал он, пока Галина Ивановна отвлеклась на сумки.
– Ты знал? – Катя посмотрела на него так, будто он предал её. – Знал и не сказал мне?
– Ну, мам звонила вчера, – Серёжа виновато потёр затылок. – Сказала, что они с папой хотят пару дней погостить. Я думал, это просто… ну, на выходные.
– Пару дней? – Катя понизила голос, чтобы свёкры не услышали. – Они с чемоданами, Серёж! И раскладушку уже собираются ставить!
Серёжа растерянно моргнул, глядя на сумки в прихожей.
– Мам, – он повернулся к Галине Ивановне, – вы же ненадолго, да?
– Ой, сынок, не начинай! – свекровь отмахнулась, уже вытирая плиту. – Вы же всё равно на работе целыми днями. А мы тут порядок наведём, еду приготовим. Катя, ты же не против борща? Я уже лучок нарезала.
Катя почувствовала, как внутри всё сжимается. Борщ? Она терпеть не могла борщ, а Галина Ивановна варила его так, что запах пропитывал всю квартиру на неделю.
– Я… пойду в душ, – пробормотала она, понимая, что ещё минута – и она скажет что-то, о чём потом пожалеет.
В ванной Катя включила воду и села на край ванны, закрыв лицо руками. Тишина, прерываемая только шумом льющейся воды, немного успокоила. Она пыталась вспомнить, когда в последний раз они с Серёжей проводили вечер вдвоём. Кажется, это было месяц назад, когда они заказали пиццу и смотрели какой-то дурацкий фильм, смеясь над нелепыми сценами. Тогда она чувствовала себя дома. Настоящим, своим.
Теперь же её дом превращался в… что? Коммунальную квартиру? Базу отдыха для свёкров? Она представила, как Галина Ивановна переставляет её посуду, критикует её уборку, а Виктор Петрович чинит то, что, по её мнению, и так работает.
Катя достала телефон и набрала сообщение подруге Лене: «Лен, свёкры приехали. С чемоданами. Говорят, будут жить у нас. Я не знаю, что делать».
Ответ пришёл почти сразу: «Ого, это что, теперь как в сериале про свекровь? Зови на кофе, обсудим».
Катя невольно улыбнулась. Лена всегда умела разрядить обстановку.
Когда она вышла из ванной, на кухне уже вовсю кипела жизнь. Галина Ивановна шинковала капусту, напевая что-то из репертуара Любови Успенской. Виктор Петрович сидел за столом, разбирая какой-то старый радиоприёмник, который он, видимо, притащил с собой. Серёжа пытался помогать матери, но выглядел при этом так, будто хотел провалиться сквозь землю.
– Кать, – он поймал её взгляд, – может, чаю?
– Да, давайте чаю! – подхватила Галина Ивановна. – Катя, у вас сахар где? Я в шкафу не нашла.
– В банке на полке, – буркнула Катя, чувствуя, как раздражение нарастает. Её кухня, её сахар, её дом – и всё это уже не её.
Ночь прошла неспокойно. Катя ворочалась на их кровати, слушая, как за стенкой храпит Виктор Петрович. Раскладушку они поставили в гостиной, прямо под окном, и теперь каждый шорох оттуда доносился до спальни. Серёжа спал, уткнувшись в подушку, будто ничего не происходило.
Утром Катя проснулась от запаха блинов. Галина Ивановна уже хозяйничала на кухне, напевая всё ту же Успенскую. На столе громоздилась стопка блинов, рядом стояла миска с вареньем и кувшин со сметаной.
– Доброе утро, Катюша! – свекровь улыбнулась так, будто они были лучшими подругами. – Садись, поешь. А то вы, молодёжь, вечно на своих йогуртах сидите, а нормальной еды не видите.
Катя выдавила улыбку. Она любила йогурты. И мюсли. И вообще свой лёгкий завтрак, который не оставлял тяжести в желудке перед рабочим днём.
– Спасибо, Галина Ивановна, я не голодна, – сказала она, наливая себе кофе.
– Не голодна? – свекровь вскинула брови. – Да ты посмотри, какая худая! Серёжа, скажи ей, что надо нормально питаться!
Серёжа, только что вошедший на кухню, замер с кружкой в руке.
– Мам, всё нормально, – пробормотал он, избегая взгляда Кати.
– Ничего не нормально! – Галина Ивановна поставила сковородку на плиту с таким видом, будто собиралась читать лекцию. – Вы, молодые, вообще не следите за собой. Я вот вчера смотрела, у вас в холодильнике пусто! Одни соусы да сыр какой-то вонючий.
– Это пармезан, – тихо сказала Катя, чувствуя, как щёки снова горят.
– Парме-что? – свекровь фыркнула. – В наше время сыр был нормальный, а не эта химия.
Катя сжала кружку так, что костяшки побелели. Она хотела ответить, но в этот момент вошёл Виктор Петрович, держа в руках отвёртку.
– Серёж, – сказал он, – я тут твою полку в ванной посмотрел. Шурупы слабые, надо заменить. И кран подтекает. Сегодня схожу в хозмаг, куплю всё.
– Пап, не надо, – начал Серёжа, но свёкор уже махнул рукой.
– Надо, надо! – заявил он. – А то у вас тут всё развалится скоро.
День тянулся медленно. Катя уехала в офис раньше обычного, лишь бы не оставаться дома. В метро она пыталась отвлечься, листая ленту в телефоне, но мысли всё равно возвращались к свёкрам. Почему Серёжа не предупредил её? Почему согласился, не спросив? И как теперь жить в квартире, где каждый уголок перестаёт быть твоим?
В обед она встретилась с Леной в кафе недалеко от офиса. Лена, яркая блондинка с вечно растрёпанной чёлкой, выслушала её, не перебивая, пока Катя выливала всё, что накопилось.
– Лен, я не знаю, как это терпеть, – Катя теребила салфетку, разрывая её на мелкие кусочки. – Они переставляют мои вещи, критикуют всё, что я делаю. Галина Ивановна вчера вечером начала учить меня, как правильно складывать полотенца! Полотенца, Лен!
Лена хмыкнула, отпивая кофе.
– Ну, классика. Свекровь хочет чувствовать себя нужной. А ты для неё – как чужак, который занял её территорию.
– Но это моя территория! – Катя почти крикнула, и соседний столик обернулся. Она понизила голос. – Мы с Серёжей пахали, чтобы купить эту квартиру. Пахали! А теперь я чувствую себя гостьей в собственном доме.
– А Серёжа что говорит? – Лена посмотрела на неё внимательно.
– Серёжа… – Катя вздохнула. – Он не хочет ссориться с мамой. Говорит, что они ненадолго. Но я же вижу, что это не пара дней. Они уже обживаются!
Лена задумчиво постучала ложкой по чашке.
– Знаешь, тебе надо с ним поговорить. Прямо. Жёстко. Иначе они там надолго. А потом ещё внуков начнут требовать, чтобы «было о ком заботиться».
Катя невольно улыбнулась, но улыбка быстро угасла. Она знала, что Лена права. Но как поговорить с Серёжей, который при одном упоминании конфликта с родителями становился похож на щенка, которого отругали?
К вечеру Катя вернулась домой, морально готовясь к новому раунду. В квартире пахло борщом – густым, тяжёлым, с таким запахом, который въедается в обои. Галина Ивановна встретила её с улыбкой.
– Катюша, садись ужинать! Я борщ сварила, как ты любишь!
– Я не люблю борщ, – тихо сказала Катя, но свекровь, кажется, не услышала.
– А я тут твои шторы постирала, – продолжила Галина Ивановна. – Они какие-то пыльные были. И в ванной полочку помыла, а то там плесень начнётся.
Катя почувствовала, как внутри всё сжимается. Её шторы. Её полочка. Её дом.
– Спасибо, – выдавила она, направляясь в спальню.
Серёжа был там, сидел на кровати, листая что-то в телефоне. Увидев её, он отложил телефон и виновато улыбнулся.
– Кать, ты как?
– Как? – она закрыла дверь, чтобы свёкры не услышали. – Серёж, ты серьёзно? Почему ты не сказал мне, что они приезжают? И что значит «поживём»? Они что, теперь всегда тут будут?
– Ну, не всегда, – Серёжа потёр затылок, избегая её взгляда. – Они просто… хотят помочь. Маме скучно в их посёлке, а папа говорит, что у нас тут всё чинить надо.
– Чинить? – Катя повысила голос, но тут же осеклась. – У нас всё нормально! Это наш дом, Серёж! Наш! А твои родители… они как будто его захватывают!
– Кать, не преувеличивай, – он нахмурился. – Они же родные. Не выгонять же их.
– А я и не говорю выгонять! – Катя села рядом, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. – Но почему ты не спросил меня? Почему решил за нас двоих?
Серёжа молчал, глядя в пол.
– Я не думал, что ты так отреагируешь, – наконец сказал он. – Маме просто одиноко. И папе тоже. Они хотят быть ближе к нам.
– А я? – Катя посмотрела на него, и в её голосе появилась горечь. – Я тоже хочу быть ближе к тебе. Но мы с тобой даже поговорить нормально не можем – твоя мама везде!
Серёжа вздохнул и взял её за руку.
– Давай попробуем пару недель, – сказал он. – Если будет совсем плохо, я поговорю с ними. Обещаю.
Катя кивнула, но внутри всё кричало, что пара недель ничего не изменит.
Прошла неделя. И ад начался.
Галина Ивановна переставила всю посуду в кухонных шкафах, потому что «так удобнее». Виктор Петрович разобрал их телевизор, чтобы «починить помехи», которых Катя никогда не замечала. Каждый вечер на столе появлялся борщ или котлеты, которые Катя ела через силу, чтобы не обидеть свекровь. А ещё Галина Ивановна начала намекать, что пора бы задуматься о детях.
– Катюш, вам с Серёжей уже тридцать, – говорила она за ужином, подливая всем борщ. – Пора бы уже малыша. Я бы помогла, посидела с ним, пока вы на работе.
Катя чуть не подавилась. Дети? Они с Серёжей даже не обсуждали это всерьёз – слишком много работы, слишком большая ипотека. А теперь ещё и свёкры в гостиной.
– Мы подумаем, – уклончиво ответила она, чувствуя, как внутри нарастает раздражение.
– Подумаете? – Галина Ивановна вскинула брови. – В наше время в тридцать уже трое было!
Катя посмотрела на Серёжу, ожидая, что он хоть что-то скажет. Но он только пожал плечами и уткнулся в тарелку.
Вечером, когда свёкры ушли спать, Катя не выдержала.
– Серёж, – она закрыла дверь спальни, – это невыносимо. Твоя мама лезет во всё! Она даже мои цветы пересадила, потому что «они неправильно стояли»!
– Кать, она хочет помочь, – Серёжа выглядел уставшим. – Давай потерпим ещё немного.
– Ещё немного? – Катя почувствовала, как голос дрожит. – А потом что? Они останутся навсегда?
– Не навсегда, – он нахмурился. – Они же мои родители. Я не могу их выгнать.
– А меня ты можешь игнорировать? – Катя встала, чувствуя, как слёзы жгут глаза. – Я не хочу жить в доме, где я чужая, Серёж!
Он молчал, глядя на неё с болью. А потом сказал тихо:
– Кать, я не знаю, что делать.
И в этот момент раздался звонок в дверь. Катя вздрогнула. Кто ещё?
– Серёженька, это, наверное, тётя Нина! – крикнула Галина Ивановна из гостиной. – Я её пригласила, она мимо проезжала!
Катя посмотрела на мужа, и её сердце сжалось. Тётя Нина. Ещё один родственник. Ещё один чемодан. Ещё один кусочек её дома, который перестаёт быть её.
– Тётя Нина? – переспросила она, чувствуя, как голос дрожит от едва сдерживаемого гнева. – Серьёзно, Серёж? Ещё и тётя Нина?
Серёжа стоял в дверях спальни, растерянно глядя на жену. Его тёмные волосы были взъерошены, а в глазах читалась смесь вины и усталости.
– Кать, я не знал, – пробормотал он, бросая взгляд в сторону гостиной, где Галина Ивановна уже радостно встречала гостью. – Мама сказала, что она просто заедет… на чай.
– На чай? – Катя почти сорвалась на крик, но вовремя понизила голос. – С чемоданом, да? Как твои родители?
Из гостиной доносились громкие голоса. Галина Ивановна что-то восторженно рассказывала, а тётя Нина, её двоюродная сестра, громко смеялась, хлопая в ладоши. Катя закрыла глаза, пытаясь сосчитать до десяти. До двадцати. До ста. Но это не помогало.
– Я не могу, – наконец сказала она, хватая телефон. – Я ухожу.
– Кать, подожди! – Серёжа шагнул к ней, но она уже направилась к двери. – Куда ты?
– К Лене, – отрезала Катя. – Мне нужно хоть пару часов без этого… цирка.
Она схватила куртку и выскочила из квартиры, не оглядываясь. В подъезде было холодно, пахло сыростью и свежей краской. Катя прислонилась к стене, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Её дом. Их дом. Как он мог превратиться в это?
Лена встретила её сочувствующим взглядом. Её маленькая однушка в соседнем районе была завалена книгами и коробками – Лена недавно переехала и ещё не разобрала вещи. Но Кате было всё равно. Здесь было тихо. Здесь не пахло борщом. Здесь никто не критиковал её шторы.
– Ну, рассказывай, – Лена плюхнулась на диван, подтянув под себя ноги. – Тётя Нина – это кто? Ещё одна свекровь?
– Хуже, – Катя горько усмехнулась, отпивая вино. – Это мамина сестра. Она такая же… активная. Я видела её пару раз на семейных сборах. Она всегда всех поучает, как жить. И теперь она тоже у нас.
– С чемоданом? – Лена вскинула брови.
– Не знаю, – Катя пожала плечами. – Я сбежала, не разглядев. Но если она с чемоданом, я… я просто не вернусь домой.
Лена посмотрела на неё внимательно, потом поставила бокал на стол.
– Кать, ты серьёзно? Ты готова уйти из-за этого?
– А что мне делать? – Катя почувствовала, как голос дрожит. – Я не могу дышать в своём доме! Галина Ивановна переставляет мои вещи, готовит еду, которую я не ем, учит меня, как жить. Виктор Петрович чинит то, что не сломано. А теперь ещё и тётя Нина! И Серёжа… он просто молчит.
– Он не молчит, – Лена покачала головой. – Он просто не знает, как сказать «нет» своей маме. Это классика. Мамин сынок.
– Он не мамин сынок, – Катя нахмурилась, защищая мужа. – Он просто… добрый. Не хочет никого обижать. Но я устала быть той, кто всё терпит.
Лена задумчиво постучала пальцами по колену.
– Знаешь, тебе нужно поставить ультиматум, – сказала она. – Или он разговаривает с родителями, или ты уезжаешь. Не к подруге на вечер, а по-настоящему.
– Лен, ты серьёзно? – Катя посмотрела на подругу, чувствуя, как внутри всё сжимается. – Уехать? Совсем? Это же… наш дом. Наша жизнь.
– А что тебе важнее? – Лена пожала плечами, отпивая вино. – Твой дом или твоя жизнь? Потому что сейчас у тебя ни того, ни другого.
Катя молчала, глядя в свой бокал. Лена была права. Она не чувствовала себя дома. Не чувствовала себя собой. Но уехать? Бросить всё, что они с Серёжей строили? Это было слишком страшно.
Когда Катя вернулась домой, было уже за полночь. В квартире было тихо, только из гостиной доносился приглушённый звук телевизора. Тётя Нина, к счастью, уехала – без чемодана, просто заехала поболтать. Но облегчение от этого было слабым. Галина Ивановна спала на раскладушке, Виктор Петрович похрапывал рядом. Серёжа ждал её в спальне, сидя на кровати с телефоном в руках.
– Кать, – он встал, увидев её. – Ты как?
– Нормально, – буркнула она, снимая куртку. – Тётя Нина уехала?
– Да, – он кивнул. – Просто заехала на пару часов. Маме захотелось её увидеть.
– Конечно, – Катя фыркнула, садясь на край кровати. – Это же её сестра. А я кто?
Серёжа вздохнул, потирая затылок.
– Кать, я знаю, что это тяжело, – начал он. – Но они же хотят помочь. Мама переживает за нас, за меня. Она думает, что мы не справляемся.
– А ты что думаешь? – Катя посмотрела на него, и в её голосе была горечь. – Ты думаешь, что я не справляюсь? Что мне нужна нянька?
– Нет, – он покачал головой. – Ты всё делаешь отлично. Просто… они мои родители. Я не могу их выгнать.
– А меня можешь? – Катя почувствовала, как слёзы подступают. – Потому что я уже не знаю, где моё место, Серёж.
Он сел рядом, взял её руку. Его пальцы были тёплыми, но дрожали.
– Кать, ты моё место, – тихо сказал он. – Ты и этот дом. Я просто… не знаю, как это всё уладить.
Катя молчала. Она хотела кричать, спорить, но сил не было. Только усталость и чувство, что её жизнь ускользает, как песок сквозь пальцы.
Следующие дни были как в тумане. Галина Ивановна продолжала хозяйничать: пекла пироги, мыла полы, переставляла мебель. Виктор Петрович купил новый кран и торжественно его установил, хотя старый, по мнению Кати, работал нормально. Каждый вечер Катя возвращалась домой, чувствуя себя чужой. Она старалась улыбаться, быть вежливой, но внутри всё кричало.
Однажды вечером, когда свёкры ушли спать, Катя села на кухне с ноутбуком, делая вид, что работает. На самом деле она листала сайты недвижимости, представляя, как было бы здорово снять маленькую студию где-нибудь в центре. Только для неё. Только её пространство.
Серёжа заметил её задумчивый взгляд.
– Кать, что смотришь? – спросил он, заглядывая через плечо.
– Ничего, – она быстро закрыла ноутбук. – Просто… думаю.
– О чём? – он сел напротив, глядя на неё с тревогой.
– О том, как нам жить дальше, – честно ответила она. – Я не могу так, Серёж. Я люблю тебя, но я не могу жить в доме, где всё решают за меня.
Он побледнел, словно она ударила его.
– Ты хочешь уйти? – его голос был едва слышен.
– Я не хочу, – Катя покачала головой. – Но я не знаю, как ещё показать, что мне плохо.
Серёжа молчал, глядя в стол. Потом медленно поднял глаза.
– Я поговорю с ними, – сказал он. – Завтра. Обещаю.
Катя кивнула, но в груди всё равно было тяжело. Она не верила, что разговор что-то изменит.
Утро началось с привычного запаха блинов. Галина Ивановна, как всегда, была на кухне, напевая что-то бодрое. Виктор Петрович пил чай, листая газету. Катя вошла, чувствуя себя солдатом перед боем.
– Доброе утро, Катюша! – свекровь улыбнулась. – Садись, блины горячие!
– Спасибо, – Катя выдавила улыбку. – Но я не голодна.
– Опять не голодна? – Галина Ивановна покачала головой. – Серёжа, скажи ей, что надо есть!
Серёжа кашлянул, отложил кружку.
– Мам, пап, – начал он, и Катя замерла, не веря, что он реально это делает. – Нам надо поговорить.
Галина Ивановна удивлённо вскинула брови. Виктор Петрович оторвался от газеты.
– О чём, сынок? – свекровь поставила сковородку на плиту. – Что-то случилось?
– Случилось, – Серёжа говорил тихо, но твёрдо. – Вы с папой… вы слишком много берёте на себя.
– Что? – Галина Ивановна рассмеялась, но смех был нервным. – Мы же помогаем!
– Вы не помогаете, – Серёжа покачал головой. – Вы… захватываете наш дом. Переставляете вещи, готовите, что мы не просим, чините, что не сломано. Катя чувствует себя чужой. И я… я тоже.
Катя смотрела на мужа, не веря своим ушам. Он говорил. Впервые он говорил то, что она так долго хотела услышать.
– Сынок, – Галина Ивановна побледнела, – ты что, нас выгоняешь?
– Нет, – Серёжа вздохнул. – Я не хочу вас выгонять. Но я хочу, чтобы вы уважали наш дом. Наши правила. Катю.
Виктор Петрович кашлянул, отложил газету.
– Серёж, мы же для вас старались, – сказал он. – Думали, вам легче будет.
– Нам не легче, – Серёжа посмотрел на отца. – Нам тяжело. Катя уходит из дома, чтобы просто выдохнуть. Это неправильно. Это наш дом.
Галина Ивановна молчала, глядя в пол. Её руки, обычно такие уверенные, теперь нервно теребили фартук.
– Я не хотела… – начала она, но голос дрогнул. – Я думала, мы семья.
– Мы семья, – Серёжа кивнул. – Но семья – это не значит жить друг у друга на голове. Вы можете приезжать, помогать, но не решать за нас.
Катя чувствовала, как слёзы подступают. Не от обиды, а от облегчения. Он сделал это. Он встал на её сторону.
Разговор длился долго. Галина Ивановна сначала спорила, потом плакала, потом снова спорила. Виктор Петрович больше молчал, но в конце кивнул и сказал:
– Ладно, сын. Мы поняли.
К обеду свёкры собрали вещи. Галина Ивановна обещала звонить, а не приезжать без предупреждения. Виктор Петрович буркнул, что кран он всё-таки починил.
Когда они ушли, квартира словно вздохнула. Катя прошла по комнатам, трогая свои шторы, свои полки, свои цветы. Всё было на месте.
– Кать, – Серёжа вошёл в гостиную, держа в руках две кружки чая. – Я правильно сделал?
– Да, – она улыбнулась, впервые за недели чувствуя тепло в груди. – Ты сделал всё правильно.
Он сел рядом, обнял её.
– Я боялся, что они обидятся, – признался он. – Но ты важнее.
Катя прижалась к нему, чувствуя, как напряжение уходит.
– Спасибо, – прошептала она. – За то, что услышал.
Для вас с любовью: