— Мама, ты опять за своё? — Олег устало потёр переносицу, стараясь не смотреть на разложенные перед ним фотографии. — Какая разница, на кого похож Алёшка?
— Какая разница? — Марья Гавриловна поджала губы, и её тонкие пальцы, унизанные золотыми кольцами, нервно постучали по столу. — Сынок, ты посмотри внимательно. Где здесь наши фамильные черты? Где характерный нос Строгановых? Где наши голубые глаза?
Она придвинула ближе фотографию трёхлетнего внука. На снимке Алёша улыбался, показывая маленькие молочные зубки, а его карие глаза лучились счастьем.
Олег отодвинул чашку с остывшим чаем. В родительском доме всегда пахло корицей и ванилью — запах детства, который теперь почему-то вызывал глухое раздражение. Марья Гавриловна продолжала перекладывать фотографии, будто расставляя фигуры в какой-то только ей понятной игре.
— У Полины в роду все кареглазые, ты же знаешь, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
— И носы у них курносые? — Марья Гавриловна прищурилась. — А волосы прямые как палки? Сынок, я же о тебе беспокоюсь. Ты присмотрись к своей жене повнимательнее.
Присмотрись к жене. Эта фраза преследовала его последние полгода. Мать умела подбирать слова — они впивались, как рыболовные крючки, и вытащить их, не оставив раны, было невозможно.
Олег встал из-за стола. За окном моросил июньский дождь, и капли медленно стекали по стеклу, искажая очертания старой яблони. Три года назад, когда они с Полиной только поженились, эта яблоня одарила их небывалым урожаем. Мать тогда говорила, что это добрый знак.
— Мама, прекрати, — его голос дрогнул. — Алёша — мой сын. И я не хочу больше это обсуждать.
— Конечно, не хочешь, — Марья Гавриловна поднялась, поправляя складки на шёлковом платье. — Легче закрыть глаза. Но правда всё равно откроется, вот увидишь.
Она подошла к буфету и достала конверт.
— Что это? — Олег почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Результаты теста ДНК.
Конверт упал на стол между чашками с остывшим чаем. Белый, официальный, с печатью какой-то лаборатории.
— Ты… что сделала? — он схватил конверт дрожащими руками. — Как ты могла?
— Я взяла волосы с его расчёски, — спокойно пояснила Марья Гавриловна. — И твои тоже. Татьяна помогла всё организовать.
Татьяна. Жена его младшего брата. Теперь понятно, почему она так часто заходила в гости последнее время, почему играла с Алёшей, заплетала ему косички…
— Боже, мама… — Олег опустился на стул, чувствуя, как комната начинает кружиться. — Ты соображаешь, что натворила?
— Прочти результаты, — она положила руку ему на плечо. — Ты должен знать правду.
Входная дверь хлопнула так резко, что звякнула люстра. На пороге стояла Полина — в лёгком летнем платье, промокшем от дождя, с растрёпанными тёмными волосами. В руках она сжимала телефон.
— Значит, вот как, — её голос звенел от ярости. — Тайком, за моей спиной? Украсть волосы моего ребёнка?
— Нашего ребёнка, — поправила её Марья Гавриловна. — Хотя результаты показывают обратное.
Полина шагнула вперёд:
— Что ты несёшь? Какие результаты?
— Тест ДНК, дорогая. Он показывает, что Алёша — не сын Олега.
Повисла тишина, нарушаемая только тиканьем старых часов на стене. Олег переводил взгляд с матери на жену, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Дай сюда, — Полина выхватила конверт из его рук. Быстро пробежала глазами по тексту, и её лицо исказилось. — Это подделка. Ты с ума сошла? Зачем ты это делаешь?
— Правда глаза колет? — Марья Гавриловна улыбнулась краешком губ. — Я давно замечала, что что-то не так. Слишком часто ты задерживаешься на работе, слишком много звонков…
— Замолчи! — Полина швырнула конверт на стол. — Олег, неужели ты в это веришь? Посмотри на меня!
Но он не мог. Перед глазами стояли цифры из заключения, графики, диаграммы. «Вероятность отцовства: 0%»
— Я еду домой, — Полина направилась к двери. — И забираю Алёшу из садика. А ты, — она обернулась к мужу, — решай сам, чему верить: своей жене или этой бумажке.
Дверь снова хлопнула. Марья Гавриловна подошла к окну, глядя, как невестка спешит к машине под дождём.
— Вот видишь, сынок? Сразу сбежала. Виноватые они всегда так — убегают, вместо того чтобы объясниться.
Олег молчал. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний. Первая улыбка Алёши, его первые шаги, как он говорит «папа»… Он тяжело поднялся:
— Мне надо подумать. Я поеду.
— Конечно, думай, — Марья Гавриловна кивнула. — Только не торопись прощать. Такое не прощают.
Он вышел в промозглую июньскую морось. В машине долго сидел, глядя на дворники, размазывающие капли по стеклу. Завёл двигатель, но не мог решить, куда ехать — домой или в гостиницу.
Телефон завибрировал. Сообщение от Татьяны: «Прости, что так вышло. Но твоя мать права — за Полиной давно нужно было присмотреться…»
Он швырнул телефон на соседнее сиденье. В зеркале заднего вида мелькнуло лицо матери — она всё ещё стояла у окна, наблюдая за ним. Как в детстве, когда он уходил гулять. Только теперь её взгляд не согревал, а обжигал холодом.
Полина влетела в квартиру, на ходу стягивая мокрое платье. Алёша сидел в детской, увлечённо строя что-то из конструктора. Сердце сжалось — каждый раз, глядя на сына, она видела черты мужа: тот же упрямый подбородок, та же морщинка между бровей, когда сосредоточен…
— Мамочка! — он подбежал обнять её. — А я замок строю!
— Красивый замок, — она прижала его к себе, вдыхая родной запах детского шампуня и печенья. — Поиграй ещё немножко, а я переоденусь.
В спальне она достала телефон. Нужно было срочно что-то делать. Марья Гавриловна не остановится — она знала свекровь достаточно хорошо. Три года та пыталась разрушить их брак, и вот наконец нашла способ.
Набрала номер клиники, указанной в заключении. Автоответчик сообщил, что рабочий день окончен. Чёрт. Придётся ждать до завтра. Хотя… Она пролистала контакты и нашла нужный номер.
— Галина Петровна? Здравствуйте, это Полина Строганова…
Через полчаса она уже знала, что нужной клиники в их городе не существует. А бланк заключения — качественная подделка. Оставалось понять, кто помог свекрови её организовать.
Татьяна.
Полина закусила губу. Младшая невестка Марьи Гавриловны всегда была с ней подозрительно близка. И эти её внезапные визиты, и показная любовь к Алёше…
Телефон зазвонил — Олег. Она сбросила вызов. Пусть помучается, пусть подумает. Если он поверил матери больше, чем собственной жене…
— Мам, я кушать хочу! — donёсся голос Алёши из детской.
— Сейчас, солнышко!
Она пошла на кухню, привычно доставая кастрюльки и сковородки. Готовка всегда помогала успокоиться, привести мысли в порядок. Только сейчас руки предательски дрожали.
Телефон снова зазвонил. На этот раз Татьяна. Вот это наглость.
— Да? — Полина старалась говорить спокойно.
— Полина, я должна тебе кое-что рассказать, — голос невестки дрожал. — Это касается теста…
— Который ты помогла подделать?
Пауза.
— Откуда ты…
— Неважно. Зачем ты это сделала?
Татьяна помолчала, потом выдохнула:
— Марья Гавриловна обещала помочь с ипотекой. У нас с Димой проблемы с первым взносом, а она…
— Ясно, — Полина почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. — И ты решила разрушить нашу семью ради денег?
— Я не думала, что всё так получится! — в голосе Татьяны появились слёзы. — Она сказала, что просто хочет проверить, присмотреться…
— К чему присмотреться? К тому, как легко можно сломать чужое счастье?
— Прости… — всхлипнула Татьяна. — Я могу всё рассказать Олегу, признаться…
— Не надо, — отрезала Полина. — Я сама разберусь.
Она повесила трубку и включила плиту. Руки уже не дрожали — пришла холодная ярость. Значит, Марья Гавриловна решила сыграть по-крупному? Что ж, она ответит тем же.
Вечером, уложив Алёшу, Полина достала старую коробку с фотографиями. Где-то здесь должен быть тот снимок… Она помнила, как Олег Олегович, захмелев на прошлогоднем юбилее, показывал ей альбом с армейскими фото. И среди них была одна, особенная. Та, которую Марья Гавриловна пыталась выхватить у мужа…
Фотография нашлась в самом низу. Молодая Марья Гавриловна в обнимку с высоким военным — и это был не Олег Олегович. Подпись на обороте гласила: «На память о нашей любви. Твой Игорь. 1984»
1984… Год рождения Олега.
Полина откинулась на спинку кресла. Теперь многое становилось понятным. И одержимое желание свекрови контролировать сына. И её болезненная реакция на любые намёки о семейном сходстве. И страх, что правда может открыться…
Телефон снова завибрировал. Олег.
— Да, — она ответила после пятого гудка.
— Нам надо поговорить.
— О чём? О том, что ты поверил своей матери, а не мне?
— Я ни во что не поверил, — его голос звучал устало. — Я просто запутался. Можно, я приеду?
Полина посмотрела на фотографию в руках.
— Приезжай, — она помедлила. — Нам действительно нужно поговорить.
Он приехал через двадцать минут. Стоял в прихожей, неловко переминаясь с ноги на ногу, будто чужой. Три года брака, а он вдруг стал чужим — из-за нескольких страниц поддельного заключения.
— Алёша спит? — спросил тихо.
— Да, — она прошла на кухню, включила чайник. — Садись.
Он сел, положив руки на стол. Обручальное кольцо тускло блеснуло в свете лампы.
— Полин, я…
— Подожди, — она достала фотографию. — Сначала посмотри.
Олег взял снимок, всмотрелся. Его лицо медленно менялось — недоумение, узнавание, шок.
— Что это? — голос охрип. — Откуда…
— Твой отец показал в прошлом году. На юбилее, помнишь? Твоя мать чуть с ума не сошла, пыталась отобрать альбом.
— Это… — он перевернул фотографию, прочёл надпись. Пальцы дрогнули. — 1984…
— Год твоего рождения, — Полина села напротив. — Теперь понятно, почему она так одержима идеей неверности? Проецирует свою вину.
Олег молчал, не отрывая взгляда от снимка. Его пальцы побелели — так сильно он сжимал фотографию.
— Мой отец… знает?
— Думаю, да. Поэтому и хранит этот снимок. Как гарантию, что твоя мать не слишком зарывается.
Он резко встал, отшвырнув фотографию.
— Господи… Всю жизнь… Она смеет обвинять тебя, а сама…
— Тише, — Полина подошла, обняла его со спины. — Разбудишь Алёшу.
Он развернулся, прижал её к себе.
— Прости меня. Прости, что позволил ей… что усомнился…
— Тш-ш-ш, — она гладила его по спине, чувствуя, как колотится его сердце. — Главное, что ты здесь.
За окном прекратился дождь. Где-то вдалеке прогремел гром — последний отголосок уходящей грозы.
— Что теперь делать? — спросил Олег.
— Ничего, — Полина отстранилась, заглянула ему в глаза. — Просто жить. Растить сына. Беречь нашу семью.
— А мать?
— Это её тайна и её вина. Пусть живёт с этим дальше.
Олег кивнул, помолчал.
— Знаешь… я ведь всегда чувствовал, что что-то не так. Эта её гиперопека, постоянный контроль… Она не отпускала меня, потому что боялась потерять. Свою тайну, свою ложь…
— Страх часто заставляет людей делать страшные вещи, — Полина поставила чашки, налила чай. — Но мы не должны позволить этому страху отравить и нашу жизнь.
В детской заплакал Алёша. Они переглянулись.
— Я пойду, — Олег встал. — Это мой сын, что бы ни говорили всякие бумажки.
Он вышел, и через минуту из детской донеслось сонное: «Папа? Ты вернулся?»
Полина смотрела на фотографию на столе. Завтра она спрячет её обратно в коробку. Пусть будет там, как напоминание — нет ничего страшнее лжи, которая разъедает семью изнутри. И нет ничего важнее доверия между самыми близкими людьми.
Через неделю Татьяна призналась мужу в сговоре со свекровью. Дима подал на развод. А Марья Гавриловна впервые в жизни осталась одна — муж уехал к сестре в другой город, сын перестал приезжать. Её тайна так и осталась тайной, но цена за молчание оказалась слишком высокой.
Полина и Олег переехали в новую квартиру в другом районе. Каждое воскресенье они ходят в парк с Алёшей, строят планы на будущее и стараются не оглядываться назад. Им больше не нужны чужие тайны — у них есть своя, одна на двоих. Тайна семьи, где правда важнее любой лжи, какой бы благородной она ни казалась.