Яр прищуривается, оценивая мое состояние. Мне потребовалось около двух часов, чтобы я смогла одеться, причесаться и хоть немного взять себя в руки. Глаза еще щиплет, а глотку распирает изнутри ком слез, но я больше не кричу.
Сижу в глубоком кресле перед столом, за которым меня пристальным взглядом сканирует Яр, и дышу медленно через нос.
Периодически задерживаю вдох или выдох, когда слезы норовят сорваться с ресниц. Не моргаю, дожидаюсь, когда они подсохнут, и вновь дышу.
Тихо и судорожно.
Стискиваю подол платья до болезненного напряжения в суставах и слабо улыбаюсь, немного вскинув подбородок:
— Доволен?
Я выполнила все требования.
Пришла на разговор к Ярославу усмиренная и аккуратная. Никаких уродливых потеков туши под глазами, растрепанных волос, визгов ненависти.
— Я надела твое любимое платье, — усмехаюсь уголками губ.
Бордовое, тесное и с глубоким декольте. Я его купила три года назад на двадцать седьмую годовщину свадьбы.
Яр был в восторге, и в медленном интимном танце в полумраке гостиной он заявил, что это платье будет его любимым.
Яр кивает:
— Сейчас ты выглядишь хорошо.
Ресницы вздрагивают.
Как он может быть таким жестоким со мной? Я же всегда была его малышкой, его солнышком, его котенком, а сейчас в нем нет ни капли жалости.
— Я не хочу, чтобы ты разводила истерики и слезы, — Яр так тяжело и устало вздыхает, будто всю ночь разгружал вагоны, — они лишь раздражают.
— Я поняла тебя, Ярослав, — опускаю взгляд и переплетаю пальцы в напряженный замок.
Буравлю взглядом цветочный узор ковра и недоумеваю. Ни одна женщина в моем возрасте не будет готова к известию, что ее разлюбили и что ее заменили другой.
Вот так просто.
Будто и не было тридцати лет брака в любви, заботе и уюте.
— Кто она, Яр? — едва слышно спрашиваю я. — Я ее знаю?
— Да, — равнодушно отвечает.
У меня сердце замедляется и будто останавливается. Мозг судорожно перебирает всех знакомых женщин в возрасте сорока шести лет.
Кто посмел украсть у меня моего мужа? Кто?!
Мыслями рыскаю среди родственниц, знакомы и подчиненный Ярослава, и в голове всплывает образ финансового директора — Эллы Гусевой.
Красивая статная брюнетка и очень толковая финанситстка, которая работает с Ярославом уже лет десять.
Ей удалось навести четкий порядок, разрешить многие проблемы, что были выявлены после увольнения предыдущего финансового директора. Строгая, въедливая с холодными мозгами.
Два года назад погиб ее муж в автокатастрофе. Его хоронили в закрытом гробу, потому что из машины вытащили не целого человека, а кровавые куски. Есть сын. Двадцать восемь лет, работает в Китае в одной из самых крупных логистических компаний, название которой я не выговорю ни трезвой, ни пьяной.
Может, я ошибаюсь?
Однако я вспоминаю тот ее взгляд, который я поймала на Новогоднем Корпоративе, когда Яр наклонился ко мне и поправил лямку платье на плече.
Острый, напряженный и темный. Когда она поняла, что я на нее недоуменно смотрю, она мило улыбнулась и подняла в приветствии бокал, а после торопливо осушила его и уехала.
Меня не должно было быть на этом корпоративе. Я напросилась, потому что не хотела куковать вечером одна: мои планы встретиться со школьными подругами внезапно провалились в самый последний момент. Машке внука больного в температуре притащили, а у Катьки мигрень нарисовалась.
Вот я и решила, что пойду с Яром на корпоратив, но ведь он не был против. Или солгал мне, когда сказал, что будет рад моей компании.
Да, это было сказано натянуто, и я по интонациям должна была понять, что никто не желает быть со мной на новогоднем корпоративе, но я проигнорировала напряжение Ярослава.
Дура.
— Это Элла? — спрашиваю я, не спуская взгляда с узора ковра. — Ведь так?
— Так, — Яр не отпирается.
Я медленно выдыхаю и прижимаю пальцы к губам, сдерживая громкий всхлип. Я всегда так восхищалась этой сильной женщиной, ее умом, смекалкой, внимательностью и работоспособностью. Она могла ночами сидеть над отчетами, и под ее началом в финансовый отдел пришла дисциплина, порядок и высокие результаты.
Да и сам Ярослав не раз говорил с большим уважением, что Элла — умная баба.
Только это было не уважение, а восхищение, которое отвратило его от меня. От тихой домохозяйки, которая никогда не дружила с цифрами и деньгами.
— Я должна была тогда понять, — сипло и сдавленно шепчу я, — она так на нас тогда смотрела… когда ты, — поднимаю взгляд на отстраненного Ярослава, — когда ты поправил лямку моего платья. Вы уже тогда… тогда были вместе?
— Тогда еще нет, — Яр не отводит взгляда, — но… нас уже тянуло друг к другу.
— А когда…
— Разве это имеет значение?
— Имеет.
— В феврале. Все началось в феврале.
Четыре месяца. Закусываю губы и медленно выдыхаю:
— Так долго…
— Не буду спорить, — вздыхает Ярослав. — И для меня это было долго. Долго и муторно. Не стоило так тянуть, — хмыкает. — В итоге мы все равно разводимся. Я же уже и в феврале не хотел возвращаться домой, к тебе. Видеть тебя, слышать тебя.
Меня опять начинает трясти, и глухо отвечаю:
— Давай уже обговорим наш развод. Я услышала достаточно.
— Рад, что ты понимаешь… — постукивает пальцами по дубовой столешнице, — что это конец.
— Мне ничего от тебя не надо, — я отворачиваюсь от Ярослава и закусываю губы.
— Ты ни дня не работала, Лер, — голос Яра опять начинает вибрировать раздражением.
Моя гордыня его не восхищает. Я выгляжу в его глазах глупой. Он пытается со мной обсудить вопросы моего будущего существования после развода, а я бравирую наивными заявлениями:
— Я справлюсь без тебя! Мне ничего не нужно!
— Давай обойдемся без этих детских угроз, Лер.
Впервые мне стыдно за то, что я была домохозяйкой, которая готовила вкусные ужины, рисовала этюды на веранде и наслаждалась материнством с замужеством.
Я действительно была той милой очаровательной женой, которая кайфовала от замужества за сильным, большим и суровым самцом: он зарабатывает деньги, а я создаю уют.
Боженька создал меня для того, чтобы я была женой.
Кто-то живет для карьеры, для самореализации, а я — жена, мать и бабушка. Вот кто я. Тридцать лет я эта мой брак и семья приносили мне радость и удовольствие, но сейчас Яр серьезно говорит о разводе.
Яр уходит от идеальной домохозяйки и хорошей жены к сильной карьеристке со стальными нервами и пронизывающим до костей взгляда.
Мы — противоположности.
— Дом будет продан, — заявляет Ярослав. — На вырученные деньги для тебя будет куплена другая недвижимость.
Он лишает меня моего гнезда. Моих родных стен, для которых я выбирала обои и цвет краски.
— Так нельзя, Яр, — шепчу я. — Оставь мне этот дом
— Это был наш дом, — строго поясняет он, — мы оставим прошлое в прошлом, Лера. Ты не будешь жить среди призраков. Я знаю, сама ты не в состоянии изменить свою жизнь. Вот такая ты. Тепличная женщина.
Закусываю губы и закрываю глаза.
Разве плохо быть домашней женщиной, которая умеет готовить, шить и которая вовлечена в семейные заботы с головой?
Как же так?
Неужели мягкая и нежная хранительница очага проиграла решительной смелой карьеристке, которая, вероятно, даже яичницу не в состоянии приготовить?
— Я справлюсь! — громко обещаю Яру и в ярости вглядываюсь в его глаза. — Это вы считаете меня бесполезной клушей… а я…
— Что ты, Лера? — Яр вскидывает бровь. — Будешь пирожки печь на рынке? Или пойдешь домработницей к соседям? Ты, конечно, справишься с пирожками, борщами и тряпками, но позорить ты меня не будешь.
Меня начинает потряхивать, ведь я понимаю, к чему он ведет.
— Я несу за тебя ответственность, да, — он медленно кивает. — Я потакал твоей слабости…
— Мне ничего от тебя не нужно… — шепотом повторяю я. — Просто оставь меня в покое…
— Довольно! — гаркает он и бьет кулаком по столу. — Будет развод, и дурить в разводе я тебе не позволю! Если бы ты могла, то ты бы уже нашла себя!
— Я нашла себя в семье! — взвизгиваю я. — В браке!
— Теперь нашего брака нет, Лера! — встает. — И я организую тебе ту жизнь, в которой ты дальше будешь на кухне возиться, рисовать, пить чаи и сериалы свои смотреть! И да, с моей стороны будет контроль, а то ты устроишь цирк с конями и нытьем!
— Я смогу без тебя! — я тоже вскакиваю на ноги, и из глаз брызжут предательские слезы. — Без твоих денег! Ничего мне от вас не надо!
Я не знаю, чего сейчас добиваюсь от Ярослава. Может быть, я хочу, чтобы он воспринял меня всерьез и увидел во мне не только домохозяйку, но и женщину, которая хоть чего-то стоит.
— Будет спокойный развод и твоя спокойная жизнь, Лера, без пересудов, что ты, бедная несчастная, осталась ни с чем и теперь вынуждена мыть полы в Пятерочке, — цедит сквозь зубы. — Хочешь показать, какая ты самостоятельная, то делай этого без лишних публичных унижений.
Я понимаю, о чем он сейчас говорит. В своем желании показать всему миру, какая я сильная и независимая, мне без денег Ярослава и его поддержки придется отталкиваться от самого дна.
А реально ли в пятьдесят лет домохозяйке доказать кому-то, что она в этой жизни не только жена, мама и бабушка?
Может, мне заткнуться, сесть и принять все условия разъяренного Ярослава, который готов обеспечить мне спокойную и тихую жизнь без сюрпризов и борьбы?
Мне надо успокоиться.
Да, во мне сейчас кипит обида, злость и ревность, но у меня сейчас нет никаких сил и возможностей бороться против Яра, который решил организовать мне «тихую и приличную» жизнь после развода, ведь сама я точно опозорюсь и перед родственниками, и перед общими знакомыми.
Медленно сажусь под пристальным взглядом Ярослава и вытираю слезы с щек уголком платка.
Ярослав тоже возвращается в кресло и откидывается в прежнюю напряженную позу. Глаза горят. Медленно выдыхает.
— Значит, мне не надо дергаться, — стараюсь говорить холодно и отрешено, но голос все равно вздрагивает, — и развод — твоя забота?
— Именно. И если ты захочешь в свою жизнь привнести работу, то никто против не будет, Лера. Либо я, либо дети помогут пристроить тебя в тепленькое местечко.
— То есть вы будете решать, как мне жить даже после развода? — с горькой усмешкой уточняю я.
— Не решать, как жить, а заботиться, — Ярослав пожимает плечами, — без нашей заботы ты навертишь такого, что нам все равно придется вмешиваться. Ты не первая разведенка, которая совершенно не приспособлена к жизни.
— Это все, что ты хотел сказать?
Ярослав кивает.
Я встаю. Отступаю к двери и с прямой спиной покидаю кабинет. Слишком громко хлопаю дверью и приваливаюсь к стене, прижав холодные потные ладони к лицу. Я не знаю, как долго стою в полумраке коридора второго этажа. Я будто выпадаю из реальности на целую вечность, но я слышу голос Ярослава и возращаюсь к жизни:
— Эля, я развожусь, — молчание и глухо продолжает, — Лера теперь все знает. Продолжение следует… Все части: Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4 — продолжение *** Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре: «После развода. Мы стали чужими в 50», Арина Арская ❤️ Я читала до утра! Всех Ц. *** Что почитать еще: ***