«Я ухожу» — сказала Маша, оборачиваясь к мужу с холодным спокойствием и решимостью в глазах

Как же сложно выбрать между жизнью и долгами!

— У тебя было пятнадцать лет, чтобы с ним пообщаться, Маш! Пятнадцать! — Денис размахивал руками, как будто хотел поймать эти годы в воздухе и прижать к стенке. — И вдруг — он тебе оставляет квартиру, мастерскую и счёт в банке. Это нормально, да?

Маша молча стояла у окна, держась за подоконник так, будто тот мог дать ответы. За стеклом — вечерний город, за спиной — муж, с глазами, полными подозрений. И не потому что он переживал за неё. Он переживал за то, что могло ускользнуть мимо его рук.

— Он был моим дядей, Денис. И он мне оставил не только имущество. Там куча долгов. Старое здание. Гаражи какие-то. Мастерская, в которой работали пенсионеры. Это не подарок, это — ответственность.

— Ответственность?! — он рассмеялся, но не весело, а с тем нервным надрывом, который звучит, когда человек понимает, что его обошли. — Да ты хоть понимаешь, что с этой недвижимостью можно сделать? Сдать, продать, пристроить кого-то. Хоть меня, если уж так на то пошло!

Маша обернулась. Спокойно, даже холодно.

— Вот именно. «Пристроить». Ты опять про выгоду, про бизнес. А мне не это сейчас важно.

Денис фыркнул, присел на край дивана и начал что-то листать в телефоне. Маша знала, что он ищет — статью «как быстро продать недвижимость, не разбираясь». Он всегда так делал. При малейшем стрессе — поиск короткого пути.

А ведь когда-то он был другим, — мелькнуло у неё. — Когда мы спали на матрасе в съёмной комнате и ели пельмени с одной тарелки, мне казалось, что он готов свернуть горы ради нас. А потом он просто научился обманывать. Сначала мир, потом меня, а потом — сам себя.

Но хуже всего было то, что теперь он даже не притворяется.

На следующий день Маша поехала к нотариусу — подписывать бумаги. Секретарша принесла кипу документов, два раза предложила чай и в третий — скривилась, когда Маша отказалась. Видимо, здесь не было принято отказываться.

— У вас, кстати, завтра встреча с управляющим мастерской, — сказала она, как будто говорила о ветеринаре, к которому Машу записали без её ведома. — Он хотел бы обсудить судьбу помещения.

— Ещё бы, — тихо буркнула Маша и кивнула. — Я приеду.

По дороге назад она не смогла не заехать к той самой мастерской. Здание стояло между двумя многоэтажками, как старик на скамейке посреди детской площадки. Деревянная дверь, облезлый фасад, кривые ступени, по которым, наверное, спускались сапожники и столяры ещё при Брежневе.

Внутри пахло опилками, клеем и… странным уютом. Точно не деньгами.

— О! А вот и наша барыня! — раздался голос. Из-под лестницы вышел мужчина лет шестидесяти, с седыми бакенбардами и в свитере, который, казалось, сшит из шерсти ёжика.

— Не барыня я, — вздохнула Маша, — просто пытаюсь понять, что мне с этим делать.

— Ну, как что? Не мешать! — рассмеялся он. — Я тут с 1987-го, между прочим. А ваш дядька был человек с характером. Но справедливый. Мы эту мастерскую с ним держали, как фронт — в обороне. И не позволим развалить. Хоть ты тресни.

Маша чуть не рассмеялась, но сдержалась. Вместо этого спросила:

— А вы — управляющий?

— Я — Семён Аркадьевич. Управляющий, завхоз, грузчик, местный псих и дед Мороз на Новый год. Вопросы?

Она кивнула.

«Нет у меня дочери!» — швырнула деньги в лицо Миле Елена Артемовна, отказываясь принимать её решение о продаже доли в доме Читайте также: «Нет у меня дочери!» — швырнула деньги в лицо Миле Елена Артемовна, отказываясь принимать её решение о продаже доли в доме

— Тогда слушай сюда, хозяйка. Тут всё можно поднять. Рабочие есть, техника хоть и древняя, но душа в ней есть. Был бы человек, который не хочет всё сдать под шиномонтаж.

— Я не хочу.

— Тогда ты нам нужна, — серьёзно сказал Семён Аркадьевич. — Только ты сначала реши, с кем ты: с нами или с тем своим, который вечно тебе в сторис шампанское льёт.

Маша улыбнулась. Сторис. У дедушки — инстаграм-лексика. Неплохо.

— Сначала надо документы все перевести. Я в Москве живу. Работа.

— Ну, значит, и живи. Но знай: если ты не решишься — решат за тебя. И, скорее всего, не в твою пользу.

— Ты куда пропала? — Денис встречал её дома, стоя с бокалом и запахом кальяна. — У нас сегодня у Лехи барбекю, ты едешь?

— Нет, — коротко.

— Маш, ну ты что, совсем стала скучной? Это из-за этой мастерской, да? Опилки на мозги сели?

— Это из-за тебя, — она устало сняла обувь. — Ты не слышишь, не видишь, не понимаешь.

— Зато я чувствую. Чувствую, как ты ускользаешь.

— Я не ускользаю, — прошептала она. — Я ухожу.

Он замер.

— Это из-за наследства?

— Это из-за того, что ты не можешь спокойно прожить неделю, не придумав, как кому-то что-то урвать. Ты бы сам у дяди деньги выпрашивал, если б знал, что он жив.

— Слушай, не перегибай!

— Я не перегибаю. Я просто понимаю, что больше не хочу делить жизнь с человеком, для которого я — мост к его удовольствиям.

Он бросил бокал в раковину. Громко. Показательно.

— Ну-ну. Посмотрим, как ты будешь одна. Без меня. Без моего веселья. Без моих знакомых. Без моего…

— Без твоей лени. Без твоих долгов. Без твоих «ты же женщина, ты и сама справишься». Я попробую.

Через три дня она улетела в Питер. Без прощаний, без сцены в аэропорту. Просто закрыла дверь и оставила ключи на столе. Он не звонил. Только одна смска пришла ночью:

«Жаль, что ты выбрала доски и гвозди вместо жизни».

Жизнь в отсутствии отца: Васька и его суровая реальность Читайте также: Жизнь в отсутствии отца: Васька и его суровая реальность

Маша смотрела на сообщение и подумала:

А ведь я наконец-то выбрала жизнь. Впервые — свою.

***

— Машенька, родная, привет! Ты не против, если я в Петербург приеду? Совсем на пару деньков! — голос Тамары Львовны, свекрови, раздался так бодро, что у Маши вздрогнул глаз. — Зачем? — выдохнула она, уронив взгляд на грязную рабочую футболку, в которой разгружала ящики в мастерской. — Ну ты что, родная, я же теперь как бы… бабушка, почти мать-одиночка. Сына бросили, внуков ты не дала, сердечко ноет — надо же где-то отдохнуть! Посмотреть, как ты тут устроилась. Не боись, я с чемоданчиком. Маленьким. Ну и чуть-чуть закруток везу. И пледик. И свою подушку, у меня шейный остеохондроз, ты же понимаешь.

Маша в панике посмотрела на старую кушетку в углу мастерской, которую использовала как временную кровать, и попыталась придумать уважительную причину для немедленного исчезновения с планеты.

— Тамара Львовна, это не лучший момент…

— Машенька! — перебила свекровь с обиженным надрывом. — Я тебя на свадьбе Денискиной подругам расхваливала! Говорила: «Умная, добрая, ручки золотые!» А ты теперь не можешь приютить женщину, которой сын сердце отдал?!

— Которой сын инфаркт отдал, — прошептала Маша себе под нос и выдохнула. — Ладно, приезжайте.

Тамара Львовна появилась с утра пораньше. Как водится — в меховой кепке, ярком шарфе и со взглядом человека, который не просто в гости пришёл, а собирается наводить порядок. В жизни.

— Ну ты и устроилась, Маш! — провела рукой по пыльному подоконнику. — Как в коммуналке у моей бабки в Купчино. Мда. Это ж после Москвы-то! После наших розочек на обоях и шторок с ламбрекенами!

— Тут реставрация идёт, — буркнула Маша. — Это временно.

— А я думала, ты как-нибудь… элегантнее. Женщине всё же надо гнёздышко. Даже если она на время «сбежала от мужа».

Маша поставила чайник и не ответила. Её волновало одно — не сорваться. Она уже поняла, что свекровь приехала не отдыхать. Она приехала — мстить. За сына. И за то, что Маша вдруг стала самостоятельной. А для Тамары Львовны это звучало, как «неблагодарной».

— А ты вообще планируешь обратно к Денису? — спросила она между делом, усаживаясь на стул. — Или ты решила до пенсии среди гвоздей жить?

— Я решаю. Не ты, — ответила Маша сдержанно, наливая чай.

— Решай-решай. Только знай: мужчины не валяются на дороге. Особенно те, кто тебя вытерпел. А Денис тебя терпел. Я же видела!

— Что он терпел, Тамара Львовна? Что я работала ночами? Или что я не смеялась с его шуток про «женщины и парковку»?

— Ты с ним не отдыхала! Не расслаблялась! Мужику нужна радость! А ты — всё работа, работа! Он же у тебя почти как холостой был!

Маша не выдержала. Поднялась и, не повышая голоса, выдала:

— А вы — почти как тёща. Только наоборот.

— Что?

Я унаследовал состояние и стал богатым. Ты же для меня не интересна, — сказал муж. Но карма его не обошла стороной Читайте также: Я унаследовал состояние и стал богатым. Ты же для меня не интересна, — сказал муж. Но карма его не обошла стороной

— Да ничего. Я просто пытаюсь вспомнить, как это — жить без допросов, оскорблений и лекций по семейной жизни от женщины, у которой сын взрослый мужик, но до сих пор жрёт из контейнеров, которые вы ему на неделю наперёд варите.

— Ага! — свекровь вскочила. — Так ты ещё и неблагодарная! Я вам мясо возила, пока вы по этим своим офисам бегали! Я вас в отпуск отправляла! Я квартиру под сдачу оформила, чтоб у вас ипотека быстрее закрылась!

— Так вот откуда у него были деньги на квадрокоптер! — хмыкнула Маша. — А я думала, корпоратив подвёл.

— Я ради вас жила!

— А теперь ради кого живёте?

Наступила тишина. Густая. Вязкая. Как кисель, который уже не съесть, но выбросить жалко.

Свекровь села. Потрясённая. Но ненадолго.

— Значит, ты не вернёшься?

— Нет.

— Значит, ты выбрала эти доски?

— Эти доски честнее, чем ваш сын. Они не притворяются дубами.

На следующий день свекровь «случайно» заблудилась по дороге в аптеку и оказалась в мастерской. Семён Аркадьевич, которого Маша как раз учила пользоваться смартфоном, увидел незнакомую женщину в меховой кепке и сказал:

— У нас склад закрыт. Посторонним нельзя. Вы — из тех, кто разваливать пришёл?

— Я — мать её мужа! — выпалила Тамара Львовна. — А он тут, между прочим, во всем помогал! И вообще, им всё это не нужно. Сдайте. Или перепишите на Дениса. Он в этом разбирается.

Семён встал. Медленно. Протёр очки. И выдал:

— У нас тут, уважаемая, всё просто. Кто работает — тот и решает. А кто в жизнь других лезет — тот обычно своё упустил.

Она покраснела, развернулась и ушла.

Маша посмотрела на Семёна с благодарностью.

— Вы ж не знали, кто это.

— А мне не надо знать, кто. Достаточно понять — зачем.

Вечером был звонок.

— Это ты её на вокзал отправила?! — рявкнул Денис. — Ты с ума сошла?! У неё давление! Она чуть в поезде не упала!

Женя пережила страшную правду о двойной жизни Сергея Читайте также: Женя пережила страшную правду о двойной жизни Сергея

— Она сама решила уехать.

— Ты ей даже чаю не сделала перед дорогой!

— У нас не было сахара. Она сказала, без сахара — не жизнь.

Пауза.

— Ты вообще осталась человеком, Маша?

— Осталась. Просто теперь не ваша.

Она выключила телефон. А потом пошла в мастерскую и, не снимая пальто, села рядом с рабочими. Там пахло деревом. Там никто не кричал. Там не ставили диагноз «женщина с принципами».

Там просто работали. И впервые за долгое время Маше не хотелось домой. Потому что теперь — это и был её дом.

***

На третьей неделе в мастерской появился мужчина в пиджаке цвета «хочу обратно в 2005-й», с кожаным портфелем и выражением лица, будто он вот-вот скажет: «А директор у вас есть?»

Он действительно это сказал.

— А директор у вас есть? — хмыкнул он, оглядываясь на рабочих, шлифующих старинные дверные панели.

Маша вытерла руки от пыли и вышла из-за верстака.

— Директор — я.

— Вы? — удивился мужчина. — Ну… интересно. Значит, я по адресу. Меня зовут Михаил Аркадьевич, я представляю интересы гражданина Ковалёва Дениса Викторовича. Это ведь ваш супруг?

— Пока ещё. По прописке. А по жизни — уже нет, — спокойно ответила она, снимая перчатки.

— Тем не менее, пока вы в браке, имущество, нажитое в браке, считается совместным.

— Михаил Аркадьевич, вы мне сейчас хотите рассказать про статью 34 Семейного кодекса РФ?

— Эм… ну, да.

— А я вам тогда расскажу, что имущество, полученное по наследству, в совместную собственность не входит. У вас в портфеле шпаргалка выпала — поднимите.

Он молча поднял листок. Там действительно было подчёркнуто: «не считается совместно нажитым имуществом».

Неожиданный визит превращается в драму: как семейный конфликт испортил давно запланированный отдых! Читайте также: Неожиданный визит превращается в драму: как семейный конфликт испортил давно запланированный отдых!

— Однако! — не сдался юрист. — Мой доверитель полагает, что у него есть моральное право на половину бизнеса. Он поддерживал вашу карьеру, заботился, обеспечивал… — тут он, видимо, сам понял, как нелепо это звучит, и замялся.

— Моральное право? Так пусть морально и живёт. Внутри себя.

— Вы не боитесь, что через суд можно всё обернуть?

— Михаил Аркадьевич, я вас уверяю: я боюсь только одного — снова проснуться с этим человеком в одной квартире. А суд — это скука.

Он ушёл. Обиженный. Но не побеждённый.

Через три дня Маша вышла из мастерской и увидела знакомую фигуру. Денис. В светлом пальто и с гвоздикой.

— Ну ты, конечно, устроила шоу. Даже маму мою умудрилась довести. Ушла, мастерскую захватила, теперь юристов на меня натравляешь?

— А ты думал, я в Петербурге глину месить приехала?

Он подошёл ближе. Стал говорить мягче.

— Маш, я скучаю. Реально. Мне без тебя не то. Мои шутки не смеются, носки — не стираются, и никто не смотрит, как я играю в FIFA.

— А я — не скучаю, — спокойно ответила Маша. — Знаешь, почему?

Он посмотрел на неё искренне. Почти жалко.

— Потому что впервые за десять лет я дышу. Я просыпаюсь, и у меня не сводит живот от того, что ты опять не пришёл домой. Или пришёл, но не один. Я ем в тишине. Думаю — своей головой. И знаешь, Денис? Тишина — это такой кайф…

Он опустил глаза.

— Я был идиотом.

— Был. И остаёшься. Ты даже не понял, почему я ушла. Ты до сих пор думаешь, что я уехала из-за мастерской. Или денег. Но я уехала, потому что ты меня убивал. Медленно. Каждый день — твоей пустотой, твоей мамой, твоими шутками, твоей «пофигистской добротой».

— Да я просто хотел жить легко! — вспылил он. — Чтоб весело! Без напрягов!

— А я хотела жизни с человеком. Не с подростком.

— Ты изменилась. Ты стала злой.

— Нет. Я стала честной. А злой — я была с тобой. Но я этого не замечала. Теперь замечаю. И, знаешь, мне нравится эта новая я.

Он бросил гвоздику в урну. Она давно уже завяла.

— Ты хотя бы квартиру не продай. Это ж наше прошлое.

«Ты не брат мне больше, Андрей!» – детектив семейной драмы с тайнами и внезапными признаниями Читайте также: «Ты не брат мне больше, Андрей!» – детектив семейной драмы с тайнами и внезапными признаниями

— Именно. Прошлое. А я живу настоящим.

Через неделю пришло письмо. Из суда. Денис подал заявление на раздел имущества.

Маша отнесла его к Семёну Аркадьевичу.

— Ну что, дитя, — усмехнулся он. — Пришёл за полом… которого не было.

— Он пришёл за мной. Но теперь хотя бы с бумажкой.

В зале суда Денис сидел, поигрывая ногой. Уверенный. Одетый, как будто пришёл на кофе с другом, а не на слушание.

— Я считаю, что имею право на долю! — заявил он. — Мы были в браке! Я всегда был рядом! Морально поддерживал!

— Как? — спросила Маша. — Тем, что звонил в три ночи и говорил: «Придумай что-то вкусное, я везу друзей»?

— Не надо так перед судьёй, Маша…

— А как надо? Сдержанно? По семейному кодексу? Тогда слушайте: эта мастерская, квартира и деньги — по наследству. Единственное, что мы нажили вместе, — это моя усталость.

Судья закрыл дело в пользу Маши.

Через месяц Маша стояла у окна мастерской. Шёл снег. Первый снег в её новой жизни. Она провела пальцем по стеклу и вдруг услышала за спиной:

— А у нас сегодня праздник.

Семён стоял с бутылкой дешёвого шампанского и двумя пластиковыми стаканчиками.

— Что за повод?

— Ты развелась. Окончательно. Это ведь ты хотела?

Маша взяла стакан. Подумала. И вдруг улыбнулась.

— Это я решила. А хотела — тишины.

Они чокнулись. И в эту секунду она поняла: не нужно бояться одиночества. Надо бояться потерять себя. А она — себя больше не отдаст. Ни за какие кольца, кредиты и обещания «всё изменить».

Теперь она жила — по себе. Не по завещанию.

Финал.

Источник