Тишина. Белый потолок. Размытые очертания. Так начинался путь обратно в реальность для Кати. Сознание возвращалось медленно, словно нехотя покидая уютную пустоту. Первым вернулся слух — монотонное попискивание приборов, приглушенные голоса, шуршание ткани. Затем появились ощущения — сухость во рту, тяжесть в теле, ноющая боль где-то глубоко внутри.
«Где я?» — мысль пыталась пробиться сквозь вязкий туман в голове. Реанимация. Авария. Обрывки воспоминаний начинали складываться в картину произошедшего, но все еще оставались фрагментарными, словно кусочки разбитого зеркала.
Попытка пошевелиться вызвала новую волну боли. Катя застонала, и этот звук привлек внимание кого-то, находящегося рядом.
— Очнулась! — женский голос, в котором смешались облегчение и волнение, — Доктор! Она пришла в себя!
Катя с трудом сфокусировала взгляд на источнике голоса. Полноватая женщина лет шестидесяти с седеющими волосами, собранными в аккуратный пучок, склонилась над ней. Лицо свекрови, Валентины Петровны, было непривычно бледным, а глаза покрасневшими от слез.
— Катенька, милая, — свекровь осторожно взяла ее за руку, — ты нас так напугала…
Валентина Петровна никогда раньше не называла ее «милой». Обычно это были сухие «Екатерина» или в лучшем случае «Катя», произнесенные с едва уловимой ноткой неодобрения. За три года брака с ее сыном Андреем, Катя так и не смогла найти общий язык со свекровью. Валентина Петровна считала, что невестка недостаточно хороша для ее сына — слишком простая, слишком самостоятельная, слишком… не такая, как нужно.
В палату быстрым шагом вошел врач, за ним — медсестра.
— Так-так, очнулась наша спящая красавица, — бодро произнес доктор, склоняясь над Катей. — Как самочувствие?
Попытка ответить обернулась приступом кашля. Медсестра поднесла к ее губам стакан с водой.
— Плохо, — наконец прошептала Катя, сделав несколько маленьких глотков.
— Это нормально после того, что вы пережили, — кивнул доктор, проверяя показания приборов. — Множественные травмы, внутреннее кровотечение, сотрясение мозга… Вы родились в рубашке, Екатерина Алексеевна. Еще бы немного, и мы бы вас потеряли.
Авария. Теперь Катя вспомнила отчетливо — скользкая дорога, дождь, ослепивший свет фар встречного автомобиля, визг тормозов и удар, после которого наступила темнота.
— Сколько… сколько я здесь? — с трудом выговорила она.
— Четыре дня, — ответил врач. — Два дня вы были в критическом состоянии, еще два — в медикаментозном сне. Но сейчас динамика положительная. Вы молодая, сильная — справитесь.
Катя попыталась кивнуть, но даже это небольшое движение вызвало головокружение.
— А Андрей? — спросила она, вдруг осознав, что мужа рядом нет.
В палате повисла тишина. Катя заметила, как врач и медсестра обменялись взглядами. Валентина Петровна крепче сжала ее руку.
— Ему сейчас не до этого, — ответила свекровь после паузы. — Он звонил, спрашивал о твоем состоянии. Обещал приехать, как только сможет.
Что-то в ее тоне насторожило Катю. За три года брака она научилась распознавать недоговорки в словах свекрови.
— Доктор, я могу попросить вас оставить нас ненадолго? — обратилась Валентина Петровна к врачу.
— Только ненадолго, — строго ответил он. — Пациентке нужен покой.
Когда дверь палаты закрылась, Валентина Петровна присела на край кровати. На ее лице отразилась внутренняя борьба.
— Катя, — начала она непривычно мягким голосом, — нам нужно поговорить.
Она замолчала, подбирая слова, и в этой паузе Катя почувствовала неладное.
— Андрей сейчас с Верой, — наконец произнесла свекровь.
— С какой Верой? — непонимающе спросила Катя.
— С Верой Николаевой. Они… — Валентина Петровна прервалась, глубоко вздохнула и продолжила: — Они встречаются уже полгода. Он собирался тебе сказать… перед аварией.
Катя замерла. Слова свекрови долетали до нее как сквозь толщу воды, теряя часть своего смысла по пути.
— Ты шутишь? — прошептала она.
— Я никогда не шутила о таких вещах, — покачала головой Валентина Петровна. — Послушай, Катя. То, что я скажу дальше, может показаться тебе странным, особенно от меня… Но я больше не могу молчать. Я была неправа. Все эти годы я была чудовищно неправа по отношению к тебе.
Катя смотрела на свекровь широко открытыми глазами. Мысли путались, а слова Валентины Петровны никак не складывались в осмысленную картину.
— Я подталкивала его к этому разрыву, — продолжала свекровь, и в ее голосе звучало искреннее раскаяние. — Я внушала ему, что вы не подходите друг другу, что ты не та женщина, которая ему нужна. Я знакомила его с другими девушками, я… я делала все, чтобы разрушить ваш брак.
Катя почувствовала, как к горлу подступает комок. Внезапно все головоломки последних месяцев начали складываться — отчуждение Андрея, его поздние возвращения, таинственные звонки, на которые он отвечал шепотом.
— Зачем? — только и смогла произнести она.
Валентина Петровна опустила глаза.
— Потому что я была глупой, упрямой старухой, — ответила она тихо. — Потому что мне казалось, что я лучше знаю, что нужно моему сыну. Потому что я не хотела видеть, какая ты на самом деле.
— И какая же я? — в голосе Кати проскользнула горечь.
— Сильная, — без колебаний ответила свекровь, поднимая глаза. — Честная. Искренняя. Любящая. Когда мне позвонили из больницы и сказали, что ты между жизнью и смертью… — ее голос дрогнул, — я вдруг поняла, какую непоправимую ошибку совершила. Я не спала эти четыре дня. Сидела здесь и молилась, чтобы ты выжила. Чтобы у меня был шанс попросить у тебя прощения.
Катя молчала, пытаясь осмыслить услышанное. Боль от предательства мужа смешивалась с растерянностью от неожиданного признания свекрови.
— А Андрей? — наконец спросила она.
— Он приезжал в первый день, — ответила Валентина Петровна. — Но… эта женщина все время звонила ему. В конце концов, он уехал. Сказал, что не может разрываться.
— Не может разрываться, — эхом повторила Катя. — Когда его жена в реанимации.
— Я не оправдываю его, — покачала головой свекровь. — После того, как ты оказалась здесь, я поняла, как ужасно вела себя все эти годы. И как ужасно он ведет себя сейчас.
Катя закрыла глаза. Внутри нее словно что-то оборвалось — последняя ниточка, связывавшая ее с прежней жизнью. Странно, но вместе с болью пришло и неожиданное облегчение. Словно тяжелый груз, который она так долго несла на своих плечах, вдруг перестал существовать.
— Знаешь, — произнесла она через минуту, — последние полгода я чувствовала, что что-то не так. Но убеждала себя, что это временные трудности, что все наладится. Как глупо.
— Не глупо, — мягко возразила Валентина Петровна. — Ты верила в ваш брак. Это… достойно уважения.
Катя открыла глаза и внимательно посмотрела на свекровь. Впервые за три года она видела перед собой не высокомерную, вечно недовольную женщину, а просто пожилого человека, уставшего и раскаивающегося.
— Что теперь? — спросила Катя, ощущая странную пустоту внутри.
— Теперь ты будешь выздоравливать, — твердо сказала Валентина Петровна. — А я буду помогать тебе в этом. Если ты позволишь, конечно.
— Почему? — недоверчиво спросила Катя. — Мы ведь с Андреем… все кончено.
— Потому что я перед тобой в долгу, — просто ответила свекровь. — И потому что… я вдруг поняла, что ты мне не безразлична. Ты… ты хороший человек, Катя. Лучше, чем заслуживает мой сын.
Прошел месяц. Катя сидела на скамейке в больничном саду, подставив лицо теплым лучам осеннего солнца. Реабилитация шла медленно, но верно. Физические раны постепенно затягивались, оставляя шрамы — напоминания о пережитом. С душевными ранами было сложнее, но и они со временем притуплялись.
— Не замерзла? — Валентина Петровна присела рядом, протягивая Кате термос с горячим чаем.
— Нет, сегодня тепло, — улыбнулась Катя, принимая термос. — Спасибо.
Их отношения изменились кардинально. Валентина Петровна приезжала каждый день, приносила домашнюю еду, книги, помогала с гимнастикой. Иногда они просто разговаривали — о прошлом, о настоящем, о будущем. Открывались друг другу с неожиданных сторон, обнаруживая общие интересы и схожие взгляды на многие вещи.
— Андрей звонил утром, — сказала Валентина Петровна, осторожно наблюдая за реакцией невестки.
— Вот как, — спокойно отозвалась Катя, делая глоток чая. — И что он хотел?
— Спрашивал, как ты. Сказал, что хочет поговорить.
Катя медленно закрыла термос и поставила его рядом на скамейку.
— Знаешь, еще месяц назад я бы, наверное, разрыдалась от одной мысли о разговоре с ним, — задумчиво произнесла она. — А сейчас… мне просто все равно. Странно, правда?
— Не странно, — покачала головой Валентина Петровна. — Это значит, что ты исцеляешься. По-настоящему.
Катя улыбнулась, глядя на золотистые листья, кружащиеся в воздухе.
— С Верой у него, кстати, не сложилось, — продолжила свекровь. — Она ушла к какому-то бизнесмену. Андрей теперь говорит, что совершил ошибку, что хочет все исправить…
— А ты что думаешь? — спросила Катя, поворачиваясь к ней.
Валентина Петровна выдержала паузу, тщательно подбирая слова.
— Я думаю, что мой сын — дурак, — наконец сказала она с неожиданной прямотой. — И что он не заслуживает второго шанса. Но решать, конечно, тебе.
Катя рассмеялась — искренне, легко, впервые за долгое время.
— Знаешь, никогда бы не подумала, что мы с тобой будем сидеть вот так и обсуждать Андрея. И что ты встанешь на мою сторону.
— Я тоже, — улыбнулась Валентина Петровна. — Жизнь полна сюрпризов, не правда ли?
Они помолчали. Где-то вдалеке слышались голоса медсестер, выводящих пациентов на прогулку.
— Я решила вернуться в родной город, — сказала вдруг Катя. — После выписки. Начать все с чистого листа.
— Понимаю, — кивнула Валентина Петровна, и в ее голосе проскользнула грусть. — Слишком много воспоминаний здесь.
— Да, и еще кое-что, — Катя повернулась к ней. — Я хотела спросить… ты не хочешь поехать со мной? Хотя бы на время. Там хорошо — тихо, спокойно, речка рядом. Тебе понравится.
Валентина Петровна замерла, явно не ожидав такого предложения.
— Ты… серьезно?
— Вполне, — кивнула Катя. — Мне будет нужна помощь первое время. А тебе, мне кажется, не помешает сменить обстановку.
— А как же Андрей?
— Он уже взрослый мальчик, — усмехнулась Катя. — Справится как-нибудь без мамы.
Валентина Петровна рассмеялась, утирая неожиданно выступившие слезы.
— Знаешь, — сказала она, — иногда самые страшные события оборачиваются началом чего-то нового. Чего-то лучшего.
Катя молча кивнула, глядя на падающие листья. Иногда нужно потерять все, чтобы обрести что-то по-настоящему ценное. Иногда нужно разбиться вдребезги, чтобы собрать себя заново — сильнее, мудрее, счастливее.
— Я согласна, — сказала вдруг Валентина Петровна. — Поеду с тобой. Хотя бы на время.
Они улыбнулись друг другу — две женщины, которых судьба странным образом свела на перепутье жизненных дорог. Впереди был долгий путь, полный неизвестности, но почему-то сейчас он не казался таким пугающим.
— Кстати, — сказала Катя, вспомнив о чем-то, — я ведь так и не спросила… кто меня нашел после аварии? Кто вызвал скорую?
— Я, — просто ответила Валентина Петровна. — Мне почему-то стало очень тревожно в тот вечер. Я позвонила Андрею, но он не взял трубку. Тогда я набрала тебе, и ты тоже не ответила. У меня было какое-то странное предчувствие… Я поехала по маршруту, которым ты обычно возвращалась с работы. И увидела аварию.
Она замолчала, словно не желая вспоминать те страшные минуты.
— Спасибо, — тихо сказала Катя, осторожно касаясь ее руки. — Выходит, ты спасла мне жизнь.
— А ты мне — мою, — ответила Валентина Петровна. — Просто по-другому.
Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо в насыщенные оранжевые тона. Они сидели рядом — бывшая свекровь и бывшая невестка, связанные теперь чем-то большим, чем формальные семейные узы. Впереди была зима — время покоя и внутреннего созревания, а за ней — весна, время новых начинаний.
— Пора возвращаться, — сказала наконец Валентина Петровна, поднимаясь со скамейки. — Врач сказал, что тебе нельзя долго находиться на улице.
— Еще минутку, — попросила Катя, не сводя глаз с заката. — Хочу запомнить этот момент.
Момент, когда прошлое наконец отпустило, а будущее впервые за долгое время показалось не пугающим, а полным возможностей.
Валентина Петровна молча кивнула и присела обратно. Они сидели бок о бок, наблюдая, как солнце медленно погружается за горизонт, унося с собой еще один день их новой, неожиданной дружбы.
— Знаешь, — произнесла Катя, нарушая тишину, — я вдруг поняла, что благодарна судьбе за эту аварию. Как бы странно это ни звучало.
— Я понимаю, — кивнула Валентина Петровна. — Иногда нам нужно упасть, чтобы научиться летать.
— Именно, — улыбнулась Катя. — Именно так.
Вечер опускался на больничный сад, принося с собой прохладу и умиротворение. Завтра будет новый день — еще один шаг к выздоровлению, еще один шаг к новой жизни. И они встретят его вместе.