Летний зной обволакивал перрон душным маревом. Громадина поезда «Москва-Адлер» замерла у платформы, вбирая в свое металлическое нутро очередную партию пассажиров. Алексей Петрович Коржиков, пятидесятидвухлетний инженер с намечающейся лысиной и добродушным лицом, пыхтя втащил свой чемодан в плацкартный вагон. Проводница лениво проверила билет и кивнула в сторону его полки. Тридцать восьмое место — нижнее, у окна, самое удобное в плацкарте.
— Ну, слава богу, — пробормотал Алексей Петрович, утирая пот со лба клетчатым платком. — Хоть в дороге отдохну.
Отпуск начинался удачно. Впереди маячили две недели на черноморском побережье — заслуженный отдых после изнурительного квартального отчета. Коржиков аккуратно разместил чемодан, застелил постель выданным бельем и с облегчением опустился на полку, блаженно вытянув ноги. В вагоне было шумно — обычная предотправочная суета, люди устраивались, спорили из-за мест, громко приветствовали соседей по купе.
— Мама, я хочу наверх! — канючил тонкий детский голос где-то поблизости. — Подожди, Славик, сначала разберемся с вещами, — отвечала невидимая Алексею Петровичу женщина.
Коржиков закрыл глаза. Два дня пути впереди. Он достал из сумки свежий номер «За рулем» и погрузился в чтение. Поезд должен был отправиться через пятнадцать минут.
За пять минут до отправления покой Алексея Петровича был нарушен. В проходе появилась дама внушительных габаритов, около пятидесяти лет, в леопардовом топе, обтягивающих белых брюках и с массивной золотой цепью на шее. Ее крашеные в ядовито-рыжий цвет волосы были уложены в сложную конструкцию, напоминающую осиное гнездо. Лицо, щедро покрытое макияжем, выражало недовольство. За ней следовал худощавый мужчина в очках, нагруженный сумками и явно пребывающий в состоянии хронической усталости.
Дама остановилась напротив полки Коржикова и уставилась на него таким взглядом, будто он был таракан, неожиданно обнаруженный в дорогом ресторане.
— Это тридцать восьмое место? — спросила она тоном, каким обычно делают выговор нерадивым подчиненным.
Алексей Петрович вежливо улыбнулся.
— Да, это тридцать восьмое. А у вас какое?
Дама проигнорировала вопрос. Она повернулась к сопровождающему ее мужчине и громко заявила:
— Я не полезу наверх, Виталик! Я тебе сразу сказала! У меня давление и спина!
Виталик устало вздохнул, словно подобные сцены в его жизни случались регулярно.
— Любочка, но у нас верхние места, сорок второе и сорок четвертое. Ты же видела билеты.
Любочка поджала накрашенные алой помадой губы и снова перевела взгляд на Алексея Петровича.
— Молодой человек, уступите место женщине, — потребовала она тоном, не терпящим возражений. — Вам наверх залезть — раз плюнуть, а у меня гипертония.
Алексей Петрович растерялся. Он вовсе не был молодым человеком, да и лезть на верхнюю полку с его радикулитом было бы настоящим испытанием.
— Извините, но я специально покупал нижнее место, — начал он, но женщина его перебила.
— Я расположусь здесь! У меня муж прокурор! — заявила дама и, не дожидаясь ответа, грузно опустилась на полку рядом с опешившим Коржиковым, бесцеремонно оттеснив его к стенке.
В проходе образовалась небольшая пробка из пассажиров с сумками, ожидающих разрешения конфликта. Виталик выглядел так, словно мечтал провалиться сквозь пол вагона.
— Любовь Михайловна, перестаньте, пожалуйста, — прошептал он. — Человек купил это место, у него есть билет.
— Виталик, не лезь! — отрезала Любовь Михайловна. — Я не для того ехала на курорт, чтобы мучиться на верхотуре. Пусть этот товарищ проявит галантность.
Алексей Петрович почувствовал, как краснеет от возмущения и неловкости.
— Послушайте, но так нельзя, — попытался он снова. — У меня тоже проблемы со здоровьем, и я…
— Какие у вас могут быть проблемы? — презрительно фыркнула Любовь Михайловна. — Вон какой здоровый мужик! А я — женщина в возрасте! И вообще, у нас билеты в этом же вагоне, какая разница, кто где сидит? Все равно едем в одном направлении.
Виталик страдальчески закатил глаза и обратился к Алексею Петровичу:
— Извините ее, пожалуйста. Любочка, пойдем, найдем проводницу и выясним, может, есть свободные нижние места.
— Не пойду никуда! — отрезала Любовь Михайловна и начала распаковывать сумку с провизией, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен.
В проходе начали роптать. Кто-то позвал проводницу. Алексей Петрович сидел, прижатый к стенке, и не знал, что предпринять. Спорить с такой женщиной было бессмысленно, звать на помощь — стыдно, а уступить означало провести две ночи на верхней полке, страдая от боли в спине.
Ситуацию неожиданно разрядил молодой парень с соседней полки — долговязый студент с копной вьющихся волос и добродушной улыбкой.
— Тётя, а если к вам ночью еще какой-нибудь прокурор придёт и спросит, почему вы его место заняли? — весело поинтересовался он. — Что вы ему скажете?
По вагону прокатился смешок. Любовь Михайловна побагровела.
— Ты что себе позволяешь, молокосос? — взвилась она. — Да я могу такой скандал закатить, что тебя с твоего места как ветром сдует!
— Можете, — легко согласился парень. — Только у меня всё снимается на телефон, и через пять минут это будет в сети с хештегом #женамужапрокурора. Вашему мужу понравится?
Тем временем в купе протиснулась полная проводница в синей форменной жилетке.
— Что тут происходит? — строго спросила она. — Почему столпотворение?
Любовь Михайловна моментально переключилась на новую цель.
— Девушка, мне необходимо нижнее место! — заявила она. — У меня давление, и я не могу подниматься наверх. А этот гражданин, — она кивнула на Алексея Петровича, — отказывается проявить элементарное уважение к женщине.
Проводница устало вздохнула. Такие конфликты случались в каждом рейсе.
— Ваш билет, пожалуйста, — обратилась она к Любови Михайловне.
Та неохотно достала из сумочки документы. Проводница сверилась со своим списком.
— Сорок второе, верхнее. Всё правильно. А у вас, — она повернулась к Алексею Петровичу, — тридцать восьмое, нижнее.
— Я же говорю! — возмутилась Любовь Михайловна. — Но я не могу наверху! У меня справка есть!
— Если у вас есть медицинские противопоказания, нужно было покупать соответствующее место, — отрезала проводница. — Освободите, пожалуйста, чужую полку.
— Не освобожу! — заявила Любовь Михайловна, скрестив руки на груди. — Я уже расположилась. И вообще, вы обязаны решить эту проблему. Я буду жаловаться начальнику поезда!
В это время поезд дернулся и медленно тронулся с места. Пассажиры, стоявшие в проходе, заторопились по своим местам, и на время всеобщее внимание переключилось с конфликта на отправление. Виталик воспользовался моментом и снова обратился к Алексею Петровичу:
— Может, мы как-то договоримся? Я понимаю, что жена неправа, но у нее действительно проблемы со здоровьем. Может, я могу как-то компенсировать неудобства?
Алексей Петрович вздохнул. Он понимал, что оказался в безвыходной ситуации. С одной стороны, уступать наглости не хотелось. С другой — перспектива провести двое суток в состоянии войны с соседкой по вагону не радовала.
Неожиданно в разговор вмешалась женщина с ребенком, устроившаяся на соседней боковой полке. Она была миловидной шатенкой лет тридцати пяти, с усталым, но решительным выражением лица.
— Извините, что вмешиваюсь, — обратилась она к проводнице. — У нас с сыном места тридцать девятое и сорок первое, это верхняя и нижняя полки. Мы можем поменяться с этой женщиной и ее… спутником, если они хотят быть внизу. Славику будет даже интереснее наверху.
Мальчик лет десяти с веснушчатым лицом и открытой улыбкой энергично закивал:
— Да, мам, я хочу наверх! Оттуда все видно!
Проводница с облегчением кивнула:
— Отличное решение, если все согласны.
Любовь Михайловна немного смутилась от такого поворота событий, но быстро взяла себя в руки.
— Ну наконец-то разумное предложение, — заявила она так, словно сама его придумала. — Конечно, мы согласны. Виталик, перенеси наши вещи!
Виталик с облегчением начал перемещать сумки. А женщина с мальчиком подошла к Алексею Петровичу и тихо сказала:
— Простите за вмешательство, но я не могла смотреть на это безобразие. Некрасиво пользоваться своим положением и обманывать людей.
— Спасибо вам огромное, — искренне поблагодарил Коржиков. — Но как же вы? Не стоило идти на такие жертвы.
Женщина улыбнулась:
— Какие жертвы? Славик счастлив, а я… — она понизила голос, — я захватила беруши и маску для сна. В плацкарте не до комфорта.
Они негромко рассмеялись, и Алексей Петрович почувствовал, что напряжение отпускает. Ситуация разрешилась наилучшим образом.
К вечеру жизнь в вагоне вошла в привычный дорожный ритм. Пассажиры перекусывали, беседовали, дремали под стук колес. Любовь Михайловна, получившая желаемое нижнее место, активно знакомилась с попутчиками, громко рассказывая о своем муже-прокуроре и о том, как они едут отдыхать в пятизвездочный отель.
— Виталик, достань коньяк, — скомандовала она мужу после ужина. — Угостим соседей.
Виталик послушно извлек из сумки бутылку дорогого армянского коньяка и пластиковые стаканчики.
— Будем знакомиться, — объявила Любовь Михайловна. — Я — Любовь Михайловна Кривцова, супруга Вадима Аркадьевича Кривцова, областного прокурора. А это Виталий Семенович, мой заместитель по хозяйственной части.
По вагону пробежал смешок. Стало понятно, что Виталик вовсе не муж Любови Михайловны, а всего лишь коллега, вынужденный сопровождать начальницу в отпуск.
— А почему ваш муж-прокурор не едет с вами? — простодушно поинтересовался Славик, свесившись со своей верхней полки.
Любовь Михайловна на секунду растерялась, но быстро нашлась:
— У него важные государственные дела, мальчик. Он приедет позже, на своей машине.
Алексей Петрович обменялся понимающими взглядами с мамой Славика, которую, как выяснилось, звали Елена Сергеевна. Она работала учительницей младших классов в небольшом городке и везла сына на море первый раз в жизни.
За окном стемнело. Любовь Михайловна, выпив для храбрости коньяка, решила возобновить светскую беседу и обратилась к Алексею Петровичу:
— А вы, собственно, кем работаете? — спросила она с плохо скрываемым превосходством.
— Инженером на заводе, — просто ответил Коржиков.
— Ясно, — протянула Любовь Михайловна с таким видом, будто ей сказали, что он чистит канализацию. — А семья у вас есть?
— Есть, — кивнул Алексей Петрович. — Жена и двое детей. Сын уже взрослый, работает в айти, а дочка заканчивает медицинский.
Он не стал уточнять, что сын возглавляет отдел разработки в крупной международной компании, а дочь только что выиграла грант на стажировку в ведущей немецкой клинике. Хвастаться было не в его характере.
— Вот и прекрасно, — заключила Любовь Михайловна. — А мой Вадим Аркадьевич… — и она пустилась в долгий рассказ о достижениях супруга, от которого Виталик тихонько закатывал глаза, а пассажиры деликатно посматривали на часы.
Когда Любовь Михайловна наконец исчерпала запас историй, в купе воцарилась блаженная тишина. Поезд мчался сквозь ночь, укачивая пассажиров мерным стуком колес.
Утро второго дня пути выдалось солнечным. Пассажиры потягивались, умывались, готовили завтрак. Любовь Михайловна проснулась не в лучшем настроении — всю ночь ей снилось, что она едет на верхней полке и никак не может спуститься.
— Виталик, кофе, — скомандовала она, не открывая глаз.
Виталик, уже одетый и причесанный, послушно отправился греметь чашками.
Постепенно жизнь в вагоне входила в новый день. Алексей Петрович познакомился с соседями поближе, узнал, что студента с копной волос зовут Дима, он будущий журналист и едет на практику в редакцию местной газеты. Пожилая пара напротив — бывшие учителя, едут навестить дочь в Сочи. Елена Сергеевна рассказала о своей школе и о том, как три года копила на эту поездку с сыном.
Славик подружился со всем вагоном, включая проводницу, которая угощала его конфетами. Единственным человеком, кто отказывался общаться с мальчиком, была Любовь Михайловна — после вчерашнего вопроса о муже-прокуроре она решила, что ребенок слишком дерзкий.
День тянулся медленно. За окном проплывали бесконечные поля, маленькие станции, леса и речки. Пассажиры читали, играли в карты, делились историями. Алексей Петрович обнаружил, что путешествие в плацкарте имеет свое очарование — за эти два дня можно узнать столько разных судеб, сколько не узнаешь и за год обычной жизни.
К вечеру поезд прибыл на крупную станцию, где была длительная остановка. Пассажиры высыпали на перрон размять ноги, купить местных пирожков, подышать свежим воздухом.
— Славик, не убегай далеко! — крикнула Елена Сергеевна.
— Хорошо, мам! — отозвался мальчик, но его непоседливая натура уже влекла его исследовать новое место.
Любовь Михайловна важно прогуливалась по перрону, демонстрируя всем своим видом, что она не такая, как все эти простые смертные. Виталик семенил следом, нагруженный ее сумочкой и бутылкой минеральной воды.
Неожиданно на перроне возникла суета. К поезду подошла группа мужчин в строгих костюмах, сопровождаемая полицейскими. Они целенаправленно двигались вдоль состава, заглядывая в лица пассажиров, как будто кого-то искали.
— Что происходит? — спросил Алексей Петрович у проводницы.
— Не знаю, — пожала она плечами. — Наверное, кого-то встречают. Или ищут.
Любовь Михайловна, заметив официальных лиц, приосанилась и направилась в их сторону, на ходу поправляя прическу. Виталик попытался ее остановить:
— Любовь Михайловна, может, не стоит?
Но было поздно. Любовь Михайловна уже подплыла к главному из мужчин — высокому седому господину с внушительной фигурой и властным взглядом.
— Здравствуйте, — сладко улыбнулась она. — Я жена прокурора Кривцова. Меня зовут Любовь Михайловна. Могу я чем-то помочь?
Мужчина окинул ее холодным взглядом.
— Кривцова? — переспросил он. — Вадима Аркадьевича?
Любовь Михайловна расцвела:
— Именно! Вы его знаете?
— Разумеется, — кивнул мужчина. — А вы, стало быть, жена?
Любовь Михайловна с достоинством кивнула:
— Да, я его супруга. Мы с ним уже пятнадцать лет вместе.
По лицу мужчины пробежала странная улыбка.
— Интересно, — сказал он. — А я думал, что его жену зовут Марина Викторовна, и они женаты уже двадцать три года. К тому же, Вадим Аркадьевич сейчас находится со мной в служебной командировке. Предъявите документы!
У Любови Михайловны отвисла челюсть. Дрожащей рукой она протянула свой паспорт. Виталик тоже протянул. Просто, на всякий случай. Пассажиры, ставшие свидетелями этой сцены, затаили дыхание.
— Виталий Семенович, — вдруг обратился седой мужчина к спутнику Любови Михайловны. — А вы кем работаете?
Виталик побледнел и пробормотал что-то невнятное.
— Странно, — продолжил мужчина, изучая паспорта стоящих перед ним граждан и сверяя данные в телефоне. — По сведениям из моих источников, вы заведующий складом в районной больнице. А Любовь Михайловна — старшая медсестра того же учреждения. И никакого отношения к прокуратуре не имеете.
По перрону прокатился гул. Любовь Михайловна стояла пунцовая, не зная, куда деваться от стыда. А седой мужчина, довольный произведенным эффектом, вежливо откланялся и продолжил свой путь вдоль поезда.
Алексей Петрович переглянулся с Еленой Сергеевной, и они оба не смогли сдержать улыбку. Справедливость восторжествовала самым неожиданным образом.
Оставшуюся часть пути Любовь Михайловна провела молча, забившись в угол своей полки. Она не рассказывала историй, не командовала Виталиком, не пыталась руководить соседями. А когда поезд прибыл на конечную станцию, она тихонько выскользнула из вагона, даже не попрощавшись.
Алексей Петрович, спускаясь по ступенькам с чемоданом, увидел на перроне Елену Сергеевну со Славиком.
— Спасибо вам еще раз за помощь, — сказал он, подойдя к ним. — Без вас моя поездка была бы совсем другой.
Елена Сергеевна улыбнулась:
— Не стоит благодарности. В жизни каждому иногда нужна помощь.
Славик дернул мать за рукав:
— Мам, а мы еще увидим дядю Алексея? Он обещал показать, как запускать кораблики.
Елена Сергеевна смутилась:
— Славик, у всех свои планы на отпуск…
— Вообще-то, — Алексей Петрович почесал затылок, — я остановился в санатории «Волна». Там отличный пляж для запуска корабликов.
— Мы тоже там! — радостно воскликнул Славик. — Значит, увидимся!
Они пошли к выходу с вокзала, и Алексей Петрович подумал, что иногда неприятности оборачиваются приятными знакомствами. А дама с мужем-прокурором… что ж, может быть, эта история научит ее не обманывать людей и не пользоваться своим мнимым положением. А может, и нет. В любом случае, своей наглостью она не добилась ничего, кроме позора.
На морском берегу, под шум прибоя, об этом происшествии можно будет вспоминать с улыбкой. Все-таки в плацкартном вагоне случаются самые удивительные истории, и это — одна из них.