Каждое лето одна и та же история. Как только мы приезжаем на дачу — его родня начинает «неожиданно» тянуться к нам. «Можем заглянуть? Совсем ненадолго!»
«У вас там воздух, солнце, красота…»
«А мы своё привезём!» Своё в их представлении — это купить яблок и чипсов, да каждому по мороженому, которое может и не доехать!
Да-да, именно так. А готовить, накрывать, убирать буду я. Всегда. Потому что так заведено у них в семье.
Мой Сергей вырос в традиционной семье, где женщина — это кухня, уборка и хозяйство, а мужчина — добытчик и повелитель дивана. Его отец до сих пор не притрагивается к посуде и не знает, где в их квартире хранится стиральный порошок.
Свекровь гордится тем, что за тридцать лет брака не дала мужу ни разу самостоятельно приготовить ужин.
«Мужчина должен быть накормлен женскими руками» — её любимая фраза, которую она произносит с таким благоговением, будто цитирует священное писание, ну правда.
И вот мой муж, выросший в таких устоях, искренне недоумевает, почему я не хочу каждые выходные превращать нашу дачу в ресторан для всей его родни. На протяжении пяти лет брака мы ведём эту молчаливую, а иногда и не очень, битву.
Я пытаюсь устанавливать границы, он — их нарушать.
— Анечка, они же наша семья! — глаза такие жалобные, будто я котёнка на мороз выставляю. — Как можно отказывать родным людям? Я же не толпу друзей зову!
Этот взгляд работал первые два года нашей совместной жизни. Потом я научилась сопротивляться.
— Сереж, когда мы покупали эту дачу, мы договаривались, что здесь будем отдыхать МЫ. Не твои родители, не твоя сестра, не твой зять, не твои племянники. МЫ.
— Да они нам помогают!
Это его любимый аргумент. «Помогают».
Когда свёкор объяснял мне, как правильно варить варенье, хотя сам в жизни даже чайник не поставил. Или когда свекровь «помогала» мне накрывать на стол, комментируя, что в приличных домах она в свое время скатерть гладила для свекрови с крахмалом, а из пластиковых стаканов пить не прилично.
— Ага, как в прошлый раз: твоя сестра сядет с детьми, которые орут и носятся, как угорелые. Твоя мать будет сидеть с видом королевы и командовать, как мне что делать. Твой отец начнёт делить людей на «женщин у плиты» и «мужчин у мангала».
А твой зять, как только достанет свою бутылочку, опять начнёт травить анекдоты времён Хрущёва. А ты будешь хвастаться новым телефоном и рассказывать, какой ты успешный стал. А я — снова на кухне. НЕТ, спасибо!
Я помню, как в прошлый раз к ужину приготовила три салата, основное блюдо, гарнир и десерт. А свекровь с невинным видом спросила: «А фруктов разве не будет?». И Серёжа радостно закивал вместе со всеми.
И я же пошла в магазин за фруктами, пока они сидели в беседке и попивали чай со сладостями, которые я же и испекла накануне.
Мне кажется, наш брак — это бесконечная война за равноправие. Я работаю столько же, сколько и он. Я зарабатываю столько же как и он. А когда мы начинали встречаться, он казался таким прогрессивным!
Раньше, когда ухаживал, соловьём разливался про равные отношения и партнёрство. Красивые слова говорил, прямо заслушаешься! А как кольцами обменялись — будто подменили человека. Постепенно, шаг за шагом, превратился в папашу своего.
Теперь прошу его просто тарелку помыть — он на меня смотрит с таким страданием, словно я его прошу вброд через Северный полюс пройти. И ведь никакого сверхъестественного подвига не требую — всего лишь за собой посуду в раковину отнести! А он делает такое лицо мученика, что впору икону писать «Святой Сергий у раковины страдающий».
Разговор о том, чтобы он загрузил стиральную машину, вообще звучит как предложение совершить подвиг, достойный Геракла. «Я не знаю, как она работает», — говорит он с таким видом, будто перед ним квантовый компьютер, а не машинка с двумя кнопками.
А ещё эти фразы, от которых меня просто трясёт: «Ты же женщина, тебе виднее», «У тебя лучше получается», «Мама всегда сама всё делала».
Да твоя мама сама себе такую жизнь выбрала! Я — не твоя мама, и выбрала я совсем другое.
В этот раз я решила: всё. Точка.
Никаких гостей на даче.
Я хочу отдыхать, а не стоять у плиты все выходные. Я сказала об этом Сергею за неделю, чтобы он сразу предупредил своих родных.
— Не будет гостей. Не хочу. Не буду. Всё.
Он обиделся. Надулся, как малыш, которому не купили игрушку. Не разговаривал со мной два дня. Потом начал намекать, что его мама расстроится, что она так ждала, что племянники спрашивают, когда увидят дядю. Я была непреклонна. Нет — значит нет.
В день выезда на дачу он был мрачнее тучи. Не разговаривал со мной всю дорогу. Крутил руль с таким выражением лица, будто везёт на дачу не жену, а мешок картошки.
Включил свои занудные песни, которые я терпеть не могу, и сделал звук погромче.
Я не поддавалась на эту явную провокацию. Смотрела в окно, думала о том, как проведу эти два дня в тишине и покое. Книжка, гамак, возможно, прогулка до озера. Никаких разговоров о том, кто и сколько зарабатывает, никаких советов, как варили борщ в СССР в общаге всем этажом, никаких детских криков и собачьего лая.
Когда мы приехали, я была измотана. Пробки, песни, сборы — всё это вытянуло из меня последние силы. Мы разгрузили машину в полном молчании. Сергей демонстративно таскал самые тяжёлые сумки, показывая, какой он заботливый мужчина, а я — неблагодарная жена.
— Я отдохну немного, — сказала я, когда мы закончили.
— Да пожалуйста, — буркнул он, уткнувшись в телефон.
Я сразу же пошла отдыхать в гамак под яблоней. Было прохладно, но солнечно. Я накрылась пледом, прикрыла глаза. Мне снились птички, бабочки и тишина… И никаких родственников. Никаких разговоров о том, как рожала свекровь, как болеют племянники.
И тут я проснулась от детского визга.
Сначала подумала — сон. Потом — что соседи привезли внуков. А потом услышала знакомый голос свекрови.
— Ну не может же человек постоянно спать! Уже второй час пошёл!
Я открыла глаза и не поверила. Вся его родня — в полном составе — расположилась на нашей веранде. Свекровь, свёкор, сестра с мужем, трое их детей и даже собака — той-терьер, который лает на всё, что движется.
На столе… На столе было настоящее пиршество. Салаты, нарезки, шашлыки, закуски, какие-то рулеты, торт, фрукты. Стол ломился от еды, как на новогоднем банкете.
Я поднялась с гамака, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. Медленно подошла к веранде. Все замолчали при моём появлении. Только дети продолжали носиться и визжать.
— О, проснулась наконец! — свекровь сделала вид, что рада меня видеть. — Присоединяйся к нам!
Я стояла, не веря своим глазам. Мои слова. Моя договорённость с мужем. Моё право решать, кого я хочу видеть на выходных. Всё растоптано и выброшено на помойку.
— У вас тут прям банкет! Вы всё это сами? — я старалась говорить радостно, хотя внутри всё клокотало.
А свекровь важно кивает:
— Ой, да это всё твой драгоценный муж организовал. Мы только привезли.
Я повернулась к Сергею. Он смотрел на меня с такой ехидной улыбкой, что мне захотелось швырнуть в него первым попавшимся предметом. Нет, двумя предметами сразу.
— Ну что, сюрприз удался? — спросил он, победно улыбаясь. — Всё сам заказал. С твоей карты. Угощайся!
С моей карты? Я замерла.
Понимаете, у нас раздельный бюджет. Мы оба зарабатываем, у каждого свои карты и счета. Общие расходы делим пополам. Это было нашим соглашением с самого начала. И он знал, что для меня это важно.
Моя карта — это МОИ деньги. И он потратил их без спроса на то, чего я категорически не хотела?
— Ты использовал мою карту? — тихо спросила я, всё ещё надеясь, что это шутка. Может, он просто хочет меня позлить. Может, сейчас скажет «шучу, конечно, на свои деньги, успокойся».
— Ну да, — он пожал плечами, как будто это мелочь.
— То есть я говорю тебе «нет, не хочу гостей», а ты не только притаскиваешь сюда всю свою семью, но ещё и тратишь МОИ деньги на то, чтобы досадить мне заказав еду?
— Да ладно тебе, Анечка, — вмешалась свекровь. — Что за счёты между мужем и женой? Вы же одна семья!
Она всегда так делает. Влезает в наши разговоры. Комментирует. Указывает, как нам жить. А Сергей никогда не останавливает её, потому что «мама плохого не посоветует».
— Одна семья — это когда уважают друг друга, а не когда используют чужие деньги без спроса! И н лезьте в наш разговор, пожалуйста!
— Тебе что, жалко? — Сергей смотрел на меня с таким превосходством, будто поймал на чём-то постыдном. — Это же семейный отдых!
— А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я этот «семейный отдых»? — я повысила голос, и дети притихли. — Я ясно сказала: никаких гостей. Я хотела провести выходные спокойно, отдохнуть от работы, от людей, от готовки. Это так сложно понять?
— Мы все слышим, если что! Ты что так говоришь про нас!? Не понимаю, что тут такого, — фыркнула сестра Сергея. — Родня приехала.
Он знал, что я буду против, и сделал это назло. Чтобы показать своей семье: вот, смотрите, какая она жадная и как я мучаюсь с этой женой. Не хочет семью принимать, деньги считает. Настоящая женщина так не поступила бы.
Я просто стояла пару секунд, разглядывая всю эту картину. Его довольное лицо. Осуждающий взгляд свекрови. Любопытные глаза племянников. Чавкающего зятя. И тот момент, когда ты понимаешь: всё, хватит.
Я взяла мусорный пакет, подошла к столу и начала сгребать туда всю еду. Салаты, нарезки, шашлыки — всё летело в пакет.
— Ты что делаешь?! — пищала свекровь.
— Она совсем с катушек съехала! — ахнула сестра.
— Круто! — восхищённо прошептал старший племянник.
— Ах, ты паразит! — я обернулась к мужу. — Решил отомстить, да? Думаешь, это шутка? Если еда на МОИ деньги и без МОЕГО согласия, значит это МОЯ еда, и Я решаю, кому она достанется!
Мой муж вскочил, лицо его покраснело, как помидор. Я никогда не видела его таким разъярённым. Обычно он предпочитает молчаливую обиду или сарказм, но не открытый гнев.
— Ты ненормальная! Не позорься! Перед людьми стыдно! Ты себя видишь?
— А ты себя видишь? — я тоже повысила голос. — Ты, взрослый мужчина, мстишь жене как обиженный ребёнок! Вместо того, чтобы поговорить, обсудить, прийти к компромиссу, ты за моей спиной организуешь этот… этот… балаган!
— Я просто хотел, чтобы ты наконец стала нормальной женой! — выпалил он. — Чтобы радушно принимала наших родных, а не вела себя как эгоистка!
Вот оно что. «Нормальной женой». Такой, как его мать. Безропотной, всегда готовой обслуживать мужа и его родню.
— Видишь ли, Серёжа, когда ты берёшь чужие деньги без спроса — это воровство. Когда ты делаешь что-то назло другому человеку — это подлость. А когда ты используешь свою семью, чтобы давить на меня — это манипуляция. И я больше не собираюсь это терпеть.
Я заметила бутылку лимонада на столе. Большую двухлитровую бутылку с яркой этикеткой.
— Это тоже ТЫ заказал на мои деньги? — я взяла бутылку в руки.
— Ну да… — он смотрел на меня с опаской. Кажется, он начал понимать, что перешёл какую-то черту.
— Ну, тогда вот тебе на сдачу!
И я вылила весь лимонад ему на голову. Прямо при всех. Липкая жидкость залила его лицо, волосы, потекла за воротник футболки. Он стоял, открыв рот, не в силах произнести ни слова.
Началось нечто невообразимое. Свекровь закричала, будто я не лимонад вылила, а кислоту. Племянники завизжали от восторга. Собака залаяла и начала прыгать вокруг Сергея, пытаясь слизать сладкие капли с пола. Сестра бросилась к брату с салфетками. Свёкор встал и сурово посмотрел на меня.
— Ты… Ты… — Сергей не мог подобрать слова. Он вытирал лицо, но лимонад уже пропитал всю его одежду.
— Я всегда знала, что она ненормальная, — причитала свекровь. — Серёженька, как ты мог жениться на такой? Мы тебя предупреждали! Нормальная женщина так себя не ведёт!
О, эта любимая тема моей свекрови. «Нормальная женщина». Можно подумать, есть какая-то инструкция, по которой всех женщин штампуют на одном заводе.
— Как ты вобще разговариваешь со старшими! — свёкор наконец подал голос. — Никакого уважения!
— Уважение нужно заслужить, — я посмотрела ему прямо в глаза. — А вы все только и делаете, что нарушаете мои границы. Я тоже человек.
— Мы уезжаем, — свёкор встал. — Собирайтесь все!
— А ты? — я посмотрела на мужа. — Ты тоже уезжаешь?
В его глазах я увидела растерянность. Казалось, он впервые не знал, что делать. Ехать с родителями, как послушный сын? Или остаться со мной и разбираться в том, что произошло?
— Конечно, он едет с нами! — свекровь взяла его за руку. — Не может же он остаться с такой… такой…
— С такой, которая не позволяет вытирать о себя ноги? — я закончила за неё. — С такой, которая имеет своё мнение? С такой, которая не готова прислуживать его семье?
Сергей молчал. Смотрел то на меня, то на мать.
— Выбирай, — сказала я тихо. — Или ты остаёшься и мы серьёзно поговорим о том, что произошло. Или ты уезжаешь с ними и… и тогда я не знаю, что будет дальше.
Я смотрела, как он мнётся, переминается с ноги на ногу. Но мамочка его крепче вцепилась.
— Идём, Серёжа. У неё просто истерика.
И он поплёлся. Как послушный сыночек, ни слова не сказав, поплёлся за мамой.
— Серёжа, — окликнула я его в спину. — Уйдёшь сейчас — между нами всё будет по-другому. Понимаешь?
Он замер на полушаге. Но даже не повернулся. Просто втянул голову в плечи и потащился дальше.
Они уехали все вместе — его родители, сестра с мужем и детьми, собака. И он с ними. А я осталась одна на даче. С пакетом еды, которую выгребла со стола, с разбросанными салфетками и лужами лимонада на полу.
Я долго убирала этот бардак. Не потому, что боялась, что кто-то увидит и осудит, а потому что не могу находиться в беспорядке. Мыла пол, вытирала стол, складывала посуду. И думала.
Вечером я сидела на веранде.
Телефон молчал. Наверное, они там обсуждали, какая я ужасная. Строили теории о моём душевном здоровье. Жалели бедного Серёженьку, который связался с такой «не совсем нормальной» женщиной.
И, знаете, меня это совершенно не волновало.
Я смотрела на закат и думала: что дальше? У меня есть два дня на даче, а потом — будь что будет.
Может, он поймёт, что был неправ. А может, всё закончится. И честно говоря, в тот момент это не казалось такой уж плохой перспективой.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ на канал
Ставьте РЕАКЦИИ