«Выбирай, Давид. Или я, или она» — холодно заявила Марина, собрав вещи свекрови после двух лет унижений

Пора освободиться от чужих ожиданий.

Марина гладила платье, когда в замке повернулся ключ. Без пятнадцати двенадцать — Сара Моисеевна вернулась от Фиры Семёновны на два часа позже обещанного.

— Ой, Мариночка, ещё не спишь? — свекровь прошла в прихожую, громко топая каблуками. — У Фиры такие новости! Её внучка замуж выходит, представляешь?

Марина аккуратно провела утюгом по ткани. Завтра презентация — первая за три года возможность получить повышение в компании. Синее платье покупала специально для таких случаев, откладывала два месяца с зарплаты.

— Сара Моисеевна, я просила не шуметь. Мне завтра рано вставать.

— Да что ты как старуха! — свекровь прошла к гладильной доске, поставила тяжёлую сумку на край стола. — В двадцать три года девочка замуж выходит! А наш Давид до тридцати пяти холостяком ходил, а потом на… — она многозначительно замолчала.

Недосказанное «не на той» висело в воздухе. Марина сильнее сжала ручку утюга.

— Рашель бы в таком возрасте уже троих детей родила, — продолжала Сара Моисеевна, доставая из сумки пакеты. — Вот это была женщина! Красивая, хозяйственная, семью понимала…

Сумка соскользнула с края стола, свекровь рванулась её подхватить и налетела на гладильную доску. Доска качнулась. Утюг соскользнул прямо на ткань.

Марина подняла его и замерла. Тёмный треугольный след расползался по синему платью, словно чернильная клякса.

— Ой, что это случилось? — Сара Моисеевна заглянула через плечо. — А, это то строгое платье? Ну и ладно, слишком мрачное было. Мужчины не любят мрачных женщин, им нужна радость в жизни.

— Сара Моисеевна, вы толкнули доску. Это было моё единственное деловое платье.

— Да что ты говоришь! Сама не уследила, утюг не там поставила! — свекровь всплеснула руками. — А теперь на старуху валишь! Рашель, помню, всегда аккуратно с техникой обращалась, никогда ничего не портила. Золотые руки были у девочки!

Два года назад Сара Моисеевна приехала с двумя потёртыми чемоданами и красными от слёз глазами. Села на кухне, обхватила чашку с чаем дрожащими руками.

— Давидочка, на нашей исторической родине стало так неспокойно… Пришлось бросить все что нажито… Я уже старая, куда мне в таком возрасте деваться? Ненадолго, сынок, пока не решу, что дальше делать.

Марина тогда молча постелила на диване в зале, принесла подушку и одеяло. Что она могла сказать? Пожилая женщина, потерявшая дом, сын не может выставить родную мать на улицу.

Антон хряпнул по столу: «Я не буду отменять отпуск из-за болезни тёщи!» Читайте также: Антон хряпнул по столу: «Я не буду отменять отпуск из-за болезни тёщи!»

«Ненадолго» превратилось в два года. Два года ежедневных сравнений с золотой Рашель, которая «не подошла по семейным обстоятельствам», но навсегда осталась эталоном того, какой должна быть жена еврейского мужчины.

— Рашель вот никогда в такое не одевалась, — Сара Моисеевна потрогала испорченную ткань. — Она платья яркие носила, с цветочками. Женственные. А это что за траур?

— Вы специально толкнули доску, — Марина всё ещё держала утюг, глядя на треугольный ожог на ткани.

— Что ты говоришь! Господи, до чего дошло! — Сара Моисеевна схватилась за сердце. — После всего, что я пережила на родине, меня здесь в доме родного сына обвиняют! Давид! Давид, немедленно иди сюда!

Муж появился в дверях в домашних штанах и мятой футболке, сонный и раздражённый.

— Что случилось? Почему вы кричите?

— Твоя жена меня обвиняет в том, что я специально её платье испортила! Представляешь? Старую женщину, которая крышу над головой потеряла!

Давид посмотрел на испорченное платье, на мать, на жену.

— Марин, ну зачем ты так? Мама же не нарочно.

Марина поставила утюг на подставку. Руки не дрожали. Странно — она ожидала злости, но внутри разлилась ледяная тишина.

— Мама же не нарочно, — зевнул Давид. — Купишь новое платье.

— На что? — Марина впервые за два года говорила без надрыва в голосе. — На твою зарплату, которую ты делишь пополам с мамой? Или на мою, из которой я плачу коммунальные, продукты и лекарства для твоей мамы?

— Как ты можешь! — Сара Моисеевна схватилась за сердце. — Я же не нахлебница, я семья!

— Семья? — Марина развернулась к свекрови. — Два года вы живёте в моей квартире. Два года я слушаю, какая я плохая хозяйка, жена и женщина. Два года — про золотую Рашель.

— А что тут неправда? — воинственно выпрямилась Сара Моисеевна. — Рашель умела готовить! Она бы никогда не подала мужчине гречку из пакетика вместо нормального обеда. А ты что готовишь? Макароны да курицу из магазина!

«Сколько лет прошло, а ты такая же стерва!» — произнесла Валя вслух Читайте также: «Сколько лет прошло, а ты такая же стерва!» — произнесла Валя вслух

— Я работаю полный день, плачу за квартиру и за ваши лекарства…

— Работаешь! — перебила свекровь. — А дом кто должен держать? Рашель бы никогда не позволила мужу самому чай заваривать, когда приходит с работы уставший. А ты где? За компьютером сидишь до ночи!

— За компьютером я зарабатываю деньги, на которые мы живём!

— Деньги! — Сара Моисеевна всплеснула руками. — Всё у вас про деньги! А душа где? А забота о семье? Рашель каждый день суп варила, свежий хлеб покупала. Она понимала, что мужчину надо кормить правильно, по традициям!

— По каким традициям? — Марина почувствовала, как внутри что-то окончательно лопается. — Вы мне два года объясняете, как готовить борщ, но едите только мой. Говорите про традиции, но субботние свечи не зажигаете. Про кашрут вспоминаете только когда я покупаю свинину для себя!

— Ты не понимаешь! — завизжала свекровь. — Ты не из наших, откуда тебе знать! Рашель понимала без объяснений, она чувствовала семью сердцем!

— Тогда почему ваш сын женился на мне, а не на понимающей Рашель?

Повисла напряжённая тишина. Давид переминался с ноги на ногу.

— Потому что Рашель была умной девочкой! — процедила сквозь зубы Сара Моисеевна. — Она поняла, в какую семью попадёт, и вовремя ушла. А ты… ты вцепилась в моего сына когтями и не отпускаешь!

— И каждый день готовлю ему неправильную еду, плохо убираюсь и не понимаю традиций, — Марина подошла к шкафу, достала большую дорожную сумку. — Интересно, зачем ему такая жена?

— Что ты делаешь? — свекровь насторожилась.

— Собираю ваши вещи..

Марина начала аккуратно складывать одежду Сары Моисеевны. Без суеты, методично, как каждую неделю после стирки.

— Ты что, с ума сошла?! — завизжала свекровь. — Давид! Она меня выгоняет! Старую женщину, которая крышу над головой потеряла!

— Марин, остановись! — муж шагнул вперёд. — Ты не можешь! Куда мама пойдёт ночью?

Как молодая жена заставила свекровь готовить самой Читайте также: Как молодая жена заставила свекровь готовить самой

— К Фире Семёновне, которая так восхищается Рашель. В гостиницу. На вокзал, — Марина сложила в сумку тапочки, лекарства с тумбочки. — Куда угодно, но не в мой дом.

— В твой дом? — взвился Давид. — Это семейный дом! Мы муж и жена!

— Квартира оформлена на меня. Наследство бабушки, — Марина застегнула сумку, поставила у двери. — И раз я такая плохая хозяйка, которая готовит неправильную еду и не понимает традиций — освобождаю вас от моего присутствия.

— Марина, я не то хотела сказать… — в голосе Сары Моисеевны впервые появились оправдывающиеся нотки.

— Именно то. Два года подряд, каждый день, — Марина открыла входную дверь. — Выбирай, Давид. Или я, или она.

— Ты не можешь заставлять выбирать между женой и матерью! Это неправильно!

— Неправильно — это когда мать унижает жену сына в его присутствии, а сын молчит. Неправильно — это когда я должна оправдываться за каждый приготовленный обед, — Марина прислонилась к косяку. — Я не заставляю. Просто объясняю: в этой квартире остаюсь я. Одна. Хочешь быть со мной — мама уходит. Хочешь с мамой — уходите вместе.

Сара Моисеевна смотрела на сына широко раскрытыми испуганными глазами.

— Давидочка, ты же не бросишь маму? После всего, что я пережила на родине?

Давид метался взглядом между женой и матерью. Марина стояла у открытой двери и молча ждала.

Прошла минута. Ещё одна.

Наконец он взял куртку с вешалки.

— Пойдём, мама. Переночуем где-нибудь, а завтра всё обсудим.

— Обсуждать нечего, — сказала Марина, подавая свекрови сумку. — Решение окончательное.

Марина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. В квартире стояла тишина — впервые за два года полная, целительная тишина. Никто не гремел на кухне, не включал телевизор, не вздыхал многозначительно.

Теперь ваша квартира станет и нашей, – смутившись, сказала свекровь с чемоданами и уверенно вошла. Её сын стыдливо опустил глаза Читайте также: Теперь ваша квартира станет и нашей, – смутившись, сказала свекровь с чемоданами и уверенно вошла. Её сын стыдливо опустил глаза

Она подошла к окну. Внизу Давид помогал матери садиться в такси. Сара Моисеевна обернулась и посмотрела на окна второго этажа. Марина не спряталась за шторой — смотрела открыто, пока машина не скрылась.

Телефон зазвонил через полчаса.

— Марин, одумайся. Мы в гостинице «Центральная». У мамы давление поднялось.

— Вызови врача.

— Как ты можешь! Она старая, больная…

— Давид, ты сделал выбор. Живи с ним.

— Но я не думал, что ты серьёзно! Мама же никому не мешала…

Марина посмотрела на испорченное платье.

— Не мешала? Два года каждый день она объясняла, какая я плохая жена. А ты молчал.

— Что я мог сделать? Она многое пережила…

— Мог встать на сторону жены. Мог защитить меня хотя бы раз.

Пауза.

— Давай вернёмся домой, всё обсудим.

— Дом — это где тебя уважают. Мой дом здесь. А твой — там, где твоя мама.

— Ты хочешь развода?

Александр выбрал другую, но урок от сына остался с ним навсегда Читайте также: Александр выбрал другую, но урок от сына остался с ним навсегда

Странно, но мысль о разводе не пугала. Внутри разливалось облегчение.

— Возможно. Сейчас хочу пожить одна. Понять, кто я без постоянной критики.

Она отключила телефон и пошла на кухню. Поставила чайник, достала яркую чашку — подарок подруги. Сара Моисеевна считала её слишком кричащей. Заварила зелёный чай — свекровь говорила, что это «не наш напиток».

Утром Марина проснулась от солнца. Никто не включил в семь утра телевизор, никто не гремел посудой. Она потянулась и улыбнулась.

В шкафу нашлось тёмно-зелёное платье, купленное год назад. Тогда Сара Моисеевна сказала, что цвет слишком яркий для замужней женщины. Марина его так и не надевала.

Сегодня надела. Подошло идеально.

Презентация прошла блестяще. Проект одобрили, повышение утвердили, зарплату подняли на тридцать процентов.

— Марина, ты сегодня светишься изнутри, — сказала Анна, руководитель отдела.

— Просто хорошо выспалась.

Вечером купила продукты — то, что любила сама. Креветки, хорошее красное сухое, клубнику в октябре. Всё то, что Сара Моисеевна считала неподходящим.

Дома приготовила пасту с креветками, открыла красное сухое, включила джаз. Ела медленно, наслаждаясь. Никто не комментировал её выбор.

Телефон молчал.

Через неделю Давид приехал за вещами. Выглядел усталым.

— Как дела?

— Мама заболела. Стресс. Сняли комнату, но ей тяжело… — он оглядел квартиру. — Ты что-то изменила?

Твоя супруга препятствует нашему счастью, тебе нужно развестись с ней и начать жить со мной Читайте также: Твоя супруга препятствует нашему счастью, тебе нужно развестись с ней и начать жить со мной

— Переставила мебель. Повесила картину, которую не любила твоя мама.

— А ты… не скучаешь?

Марина подумала. По постоянной критике? По сравнениям с Рашель? По необходимости оправдываться за каждый обед?

— Нет. Не скучаю.

— Совсем? Даже по мне?

— По тебе — да. Но не по тому, кем ты стал рядом с матерью.

Он собрал вещи молча. У двери обернулся:

— Может, попробуем ещё раз? Найду маме отдельное жильё…

— Дело не в том, где она живёт. Дело в том, что ты два года позволял ей унижать меня.

— Я не знал, что тебе так тяжело…

— Знал. Молчать было проще.

Он ушёл. Марина налила зелёного чая в яркую чашку и села у окна. Завтра суббота — можно выспаться до обеда, весь день ходить в пижаме, готовить что угодно.

Впервые за долгое время она чувствовала себя дома в собственном доме.

Если было интересно, поддержите меня подпиской, лайком и комментарием, это вдохновит писать еще больше интересных историй.

Источник