— Это что?.. — Лена зависла на пороге, как будто увидела мертвого голубя посреди кухни.
На столе, ближе к окну, сияла — другого слова не подберёшь — ваза. Тяжёлая, пузатая, в разводах из золотистой фольги и… да, леопардовых пятен. Какой-то сюрреалистичный гибрид стеклодувного кошмара и мебельного шопинга с рынка из девяностых.
— Это тебе! — Валентина Михайловна вынырнула из-за холодильника с выражением лица, как будто вручала Ленину премию за вклад в мировой интерьер.
— Спасибо… — пробормотала Лена, стараясь не смотреть прямо на это чудище. — А повод?
— Ну что ты, зачем повод. Просто так. Для уюта! Ты ж дизайнер, тебе должно быть приятно.
Она сказала это с таким нажимом на слово «дизайнер», будто имела в виду — «ну, это как парикмахер с дипломом Excel».
Лена вежливо улыбнулась, мысленно прокручивая, куда это теперь спрятать. В кладовке уже стояли предыдущие «проявления любви»: подушка с лебедями, панно с сухими цветами и ночник в форме ангелочка, светящийся, как новогодняя гирлянда.
— Андрей дома? — Валентина Михайловна тем временем уже хлопала дверцей духовки, как у себя дома.
— Нет, на встрече. С клиентом.
— Ага. С клиентом. Всё время с кем-то встречается, а ты всё одна. Не соскучилась ещё?
Лена сделала глоток воды. Глоток был холодный, но не помог. За последние три месяца визиты свекрови стали чаще, чем доставка из «Самоката».
— Я работаю, Валентина Михайловна. У меня проект в Сколково, я сейчас прямо на телефоне живу.
— Да-да, конечно, ты у нас важная. Главное, не переработай. А то у меня Таня вот — как закрутилась на своей работе, так теперь одна с ребёнком, без мужа, без квартиры…
Лена почувствовала, как по позвоночнику пробежал ледяной ток.
— Таня?
— А что? Сестра Андрюшки. Родная. Ей же сейчас плохо. И мы думали… ну, вы с Андреем подумайте, может, она пока у вас поживёт?
Бинго. Вот оно. Началось.
Лена поставила стакан и присела на край стула. Спокойно. Без истерик. Без резких движений. Хотя очень хотелось.
— А её квартира?
— Продали. Они ж с этим козлом ипотеку не потянули. А теперь Таня с малышкой на съёмной, в Капотне. Тараканы, шум, бабки в подъезде курят. Ну как она там? А тут — вы семья, должны помочь…
Семья, семья… Это слово звучало как обвинение.
— Валентина Михайловна, — Лена старалась говорить медленно. — У нас… однокомнатная. С гардеробной. Гардеробной, а не детской. У нас даже диван — не раскладной. Я работаю дома. Онлайн. Созвоны. Видеозвонки.
— Ну ты же дизайнер. Поставите перегородку. Или что там — зонируете. Таня аккуратная, ребёнок спокойный. На Андрея похож — такой же тихоня.
И тут в груди Лены что-то хрустнуло. Или сжалось. Или… затрещало.
— Валентина Михайловна, — теперь голос дрогнул, но не от страха. — Это не обсуждается. Нам с Андреем нужно это обсудить вдвоём. Вдвоём. Без третьих сторон.
— Да ты посмотри на себя, — голос свекрови стал резче. — На зеркало бы глянула, а не в ноутбук. Сухая вся, холодная. Дом как музей. Всё по полочкам, ничего живого. Я вот цветочек поставила — ты уже нервничаешь. А ты сама, Лена, как эта твоя ваза — красивая, но бесполезная.
Удар ниже пояса. Как она это умеет, чётко и метко, в одну фразу.
— Мне жаль, что вы так думаете, — Лена поднялась. Руки дрожали, но она не позволила себе скрестить их на груди. Не позволила показать слабость. — Но это наш дом. С Андреем. И в нашем доме не будет ни перегородок, ни соседей по койке.
— То есть, ты отказываешь моей дочери? Родной сестре твоего мужа? Ради штор и гардеробной?
— Ради жизни, которую мы строили без вашего вмешательства.
На секунду повисла тишина. Даже холодильник замолчал, как будто ему стало неловко.
— Ну-ну, — отрезала Валентина Михайловна. — Посмотрим, что Андрей скажет. Он у нас человек совестливый. А ты… ты просто боишься остаться не главной в этой квартире.
И ушла. Не хлопнув дверью, но громко и demonstratively. Ваза осталась.
Лена села на пол. Просто села. Глаза сухие. Голова пустая. Устала. До невозможности.
Семья. Помощь. Совесть. Всё звучит красиво. Пока не начинают требовать ключи от твоей жизни. Лена открыла входную дверь и едва не споткнулась о кеды. Не свои, не Андрея. Розовые, с блёстками. И совсем не её размер.
Из кухни доносился голос. Высокий, напевный, с фальшивыми нотками нежности:
— Мишенька, не трогай провод. Нет, нет, солнышко, тут у тёти Лены дорогое.
Тётя Лена сжала кулаки. Вдох. Выдох.
В кухне — Таня. Таня во всей красе: спортивные леггинсы, хвостик, на столе — грязная чашка, а на её новенькой столешнице из искусственного камня — сок с мякотью и след от чипсов. Мальчик лет трёх карабкался на стул с Лениным ноутбуком под мышкой.
— О, Лена! Привет! — Таня подняла голову, даже не смутившись. — У нас тут лёгкий перекус. Ты не против, да?
Против? Лена была против с того момента, как эти кеды пересекли порог её квартиры.
— Таня. Здравствуй. — Она старалась говорить спокойно, но голос звучал, как металлическая линейка по стеклу. — Ты что здесь делаешь?
— Мама вчера звонила Андрею. Он сказал, что подумает. Ну вот мы и подумали. Я просто… временно. Пока не разберусь. Мишеньке в садик устроиться, мне — на собеседование. Недели две-три, не больше.
«Мы подумали». Кто мы? Где я была, когда вы думали?
— Андрей знает, что ты уже здесь? — Лена почти не чувствовала ног. Вся её реальность — эти розовые кеды, сок на столе и запах детского крема в кухне.
— Ну он сказал: «Если Лена не против»… А ты ж не против, да? Мы же семья.
Вот это слово снова. Как будто ей им били по голове с утра и до ночи.
— Таня, ты забралась в мой дом. Без моего согласия. Ты даже не удосужилась позвонить. Или хотя бы оставить записку.
— Лена, ну ты не перегибай. Я с ребёнком. Мне тяжело. Ты бы попробовала — одна, после развода. Всё рухнуло. А у тебя тут благополучие, уют, дизайнерская мебель…
— Именно. Моя мебель. Мой уют. Моя жизнь.
Из спальни вышел Андрей. Волосы взъерошены, футболка мятая, в глазах — вечная растерянность.
— Лен… Я хотел с тобой поговорить. Просто, она попросила — я не знал, как сказать тебе…
— А вот теперь ты не знаешь, как жить, да? — Лена повернулась к нему. — Смотри. Это твоё решение? Ты решил, что мы будем жить втроём. Или уже вчетвером? Может, маму сразу позвать? Ещё собаку заведём. Или хомяка.
— Лена, я просто не хотел скандала… — пробормотал он. — Ну сколько там? Пару недель…
— А потом ещё месяц. А потом «садик не взяли», «работу не нашли», «нам негде жить»… И что? Я перееду в кладовку?
Таня подошла ближе, ребёнок держался за её ногу.
— Лена, мне правда тяжело. Я не капризничаю. Я… Я в разводе. Я больше не знаю, кому звонить. Только Андрюше. Он — моя семья.
— А я? — Лена обернулась к Андрею. — Я тебе кто?
Он замолчал. Этот его молчаливый взгляд, полный вины и мужской беспомощности, бесил её больше, чем любой крик. Она стояла напротив них — как чужая. На своей же кухне. В своей квартире. Своей жизнью.
«Семья» — она всегда у него на первом месте. Только вот никогда не уточняется, чья это семья.
— Хорошо, — Лена развернулась. — Я пойду прогуляюсь. Чтобы не наговорить лишнего. Когда вернусь — Таня с Мишей должны быть не здесь.
— Лена, — Андрей шагнул к ней. — Ну подожди…
— Я сказала, не здесь.
Она вышла, не хлопнув дверью. Но звук её каблуков по лестнице был громче любого хлопка.
На улице Лена шла наугад. До ближайшего «Пятёрочки». Просто чтобы идти. Чтобы видеть тележки, людей, еду. Чтобы не думать.
Она купила воду, яблоки и влажные салфетки. В пакете — 200 рублей и её последняя уверенность, что этот брак ещё можно починить.
На скамейке у дома она разложила покупки и сделала глоток воды. Солнце било в лицо. Пожилая женщина с соседнего подъезда кивнула ей.
— С вами всё хорошо, девочка?
«Девочка»… В пятьдесят так уже не говорят. Но приятно.
— Почти, — улыбнулась Лена. — Вот только гости из дома выгоняют.
Соседка хмыкнула:
— А выгоните их вы. Пока не поздно.
Лена впервые за день улыбнулась по-настоящему.
Когда она вернулась, дома было тихо. Ни детского визга, ни Таниных звонков, ни Валентины Михайловны. Только Андрей сидел на диване. Один. Без телефона. Без ноутбука. С выражением лица, будто его ударили поленом.
— Они ушли, — тихо сказал он. — Я извинился. За себя и за них.
— Ты за кого сегодня был, Андрей? За нас или за них?
Он посмотрел на неё. Внимательно. Как будто впервые.
— Я хочу быть за нас. Только я не всегда знаю, как.
— Тогда учись, — сказала Лена. — Или собирайся жить с сестрой и мамой. Вместе. В одной комнате. С леопардовой вазой.
Когда в дверях снова появилась Валентина Михайловна, Лена даже не удивилась. Это было ожидаемо, как первый снег в ноябре — вроде рано, но не сюрприз.
— Ой, здравствуй, Леночка, — начала свекровь с той самой улыбкой, что всегда предвещала беду. — Я вот пришла… Ну, ты же понимаешь. Таню с ребёнком выгнали. Где им теперь?
Лена молча поставила на пол сумку с продуктами. Спокойно сняла куртку. Равнодушно кивнула.
— Заходи. Поговорим.
— Я всё понимаю. Тебе непросто. Но ведь семья — это же не только «моя зона комфорта», как вы говорите. Это жертвы. Поддержка.
— Валентина Михайловна, — Лена села на диван и сцепила пальцы. — У вас есть минут десять. Только не надо красивых слов. Говорите прямо. Что вы хотите?
— Хочу, чтобы ты поняла: Таня — моя дочь. А Андрей — её брат. Вы семья. И вы не имеете права выставлять нас за дверь. Эта квартира…
— О, давайте про квартиру. Давайте наконец честно.
Лена встала. Ходила по комнате, как учитель перед партами.
— Квартира, Валентина Михайловна, куплена в ипотеку. Которую я тянула два года одна, пока Андрей был без работы. Знаете, сколько я заплатила? Хотите квитанции?
— Ну я же… Я ведь тоже помогала! — вспыхнула свекровь. — Помнишь, я ту микроволновку…
— БУ-шную, с дачи вашей соседки? Да, помню. До сих пор жиром пахнет. Вы не помогали. Вы контролировали. Дарили вещи, потому что «так принято», а не потому что спрашивали, нужно ли это мне.
— Это ковер тебе не понравился? — Валентина Михайловна вдруг сморщила лицо. — Леопард — модный нынче.
— А я не зоопарк. — Лена рассмеялась. Сначала тихо. Потом громче. Смех стал нервным, болезненным. — Модно… Вы понимаете, что лезете ко мне в жизнь, в интерьер, в постель?
— Я просто хотела, чтобы Андрюше было уютно.
— А обо мне вы когда-нибудь думали? Или я просто приставка к мужу?
Тишина. В комнате повисло тяжёлое молчание. Только холодильник зажужжал. Словно от напряжения.
Валентина Михайловна выпрямилась.
— Ну что ж. Раз вы так, то я тоже могу быть прямой. Эта квартира — наполовину Андрюше. И если ты не хочешь делиться, то мы можем всё решить иначе.
— Через суд? Отлично. Я юриста уже нашла. Андрей может подать на раздел имущества. А я — на развод. Можем начать параллельно.
Свекровь побледнела.
— Ты… ты на развод готова?
— Готова. И давно. Просто всё надеялась, что он выберет нас, а не вас. Но нет. Его всегда тянет к тем, кто громче кричит.
И тут зашёл Андрей. Как по заказу. С сумкой. Взъерошенный. С растерянным лицом.
— Мам… ты опять тут?
— Я защищаю тебя! — закричала Валентина Михайловна. — Ты должен был сразу выгнать её, когда она обидела Таню!
— Таня съела Ленино успокоительное. Думала, это жвачка. А потом залезла в мои почтовые письма. Ты знаешь, что она звонила в банк, представляясь Леной?
Молчание. Свекровь медленно села. Рот приоткрыт. Глаза стеклянные.
— Я… не знала.
— А я знал. Но молчал. Думал, уляжется. Но сейчас понял — если не скажу, потеряю Лену. А я не хочу её терять.
Лена медленно повернулась к мужу.
— Ты уверен?
— Уверен.
Он подошёл к ней. Взял за руку. Тихо. Почти незаметно. Но это было впервые за долгое время — жест без оглядки.
— Тогда скажи маме, что у нас не гостиница.
Он обернулся к матери:
— Мама. Твоя помощь давно перестала быть помощью. Это диктат. Манипуляции. И я с этим заканчиваю.
— Я… я просто хотела, как лучше… — прошептала Валентина Михайловна.
— А получилось, как всегда, — тихо сказала Лена.
Через час Валентина Михайловна уехала. С большим чемоданом и взглядом, полным обиды.
Через неделю Таня сняла комнату в коммуналке.
А Лена и Андрей делали ремонт в спальне. Вместе. Без советов. Без леопарда. Без ваз.
Поздно вечером Лена сидела на балконе с чашкой чая. Андрей рядом.
— Ты правда был готов к разводу? — спросил он, глядя на неё.
— Ещё как. У меня даже речь была подготовлена. Хотела прочитать её тебе с утра. С цитатами.
— Хорошо, что я пришёл раньше, — усмехнулся он.
— А ещё лучше — что ты наконец пришёл сам.
Она кивнула. В окно дул ветер. Впервые за долгое время — не сквозняк, а просто ветер. Свежий. Обнадёживающий.
-Всё— Статьи и видео без рекламы
С подпиской Дзен Про