Нина Сергеевна сжимала в руках телефон, слушая спокойный, почти безучастный голос доктора. Каждое слово было как удар молотком по хрустальной вазе их с Михаилом жизни — той самой, которую они так бережно строили последние десять лет.
«Болезнь Паркинсона, вторая стадия. Прогрессирующая», — говорил невидимый собеседник. — «Препараты лишь замедляют развитие, полностью остановить процесс невозможно. Потребуется регулярный уход, наблюдение, изменение образа жизни…»
Голос доктора продолжал что-то объяснять, но Нина уже не слушала. Она смотрела через приоткрытую дверь спальни на мужа — её Мишу, красивого, статного мужчину шестидесяти трёх лет, сейчас бессильно сидящего на краю кровати, с потухшим взглядом и безвольно опущенными плечами. Он уже знал. Доктор сначала поговорил с ним, а потом попросил к телефону её.
«Да-да, я понимаю. Спасибо, доктор», — Нина завершила разговор и глубоко вздохнула, прежде чем войти в спальню.
«Миша», — она присела рядом с мужем, взяв его за руку. — «Мы справимся. Слышишь? Мы вместе, и мы справимся».
«Нина, ты не понимаешь», — его голос звучал глухо. — «Это не просто болезнь. Это… деградация. Медленная смерть заживо. Я буду превращаться в немощного старика, и ты… ты станешь моей сиделкой».
«Я стану тем, кем всегда была — твоей женой», — Нина крепче сжала его ладонь. — «В горе и в радости, в болезни и здравии — помнишь нашу клятву?»
Михаил грустно улыбнулся. За десять лет брака они пережили немало — недовольство его детей от первого брака, косые взгляды соседей (ещё бы, разница в семь лет, да ещё и свадьба через год после смерти его первой жены!), финансовые трудности. Но всё это было ничто по сравнению с тем, что ждало их впереди.
«Нужно сказать детям», — наконец произнёс он. — «Алёша должен знать. И Вика».
Нина напряглась. Отношения с пасынком и падчерицей всегда были натянутыми. Алексей, тридцатилетний, успешный менеджер, едва скрывал своё неодобрение нового брака отца. Виктория, двадцати пяти лет, была мягче, но держалась отстранённо, болезненно храня память о матери.
«Конечно, Миша», — кивнула Нина. — «Позвони им. Или я могу…»
«Нет», — Михаил покачал головой. — «Я сам. Это моя обязанность».
Он взял телефон, но его пальцы заметно дрожали, и набор простого номера превратился в испытание. Нина сделала вид, что не заметила, как он смахнул злую слезу.
«Алло, сынок? Мне нужно с тобой поговорить. И с Викой, если она сейчас у тебя. Это… важно».
Квартира супругов Воронцовых наполнилась напряжённой тишиной. За столом в гостиной собрались четверо — Михаил, Нина, Алексей и Виктория. Чашки с остывшим чаем стояли нетронутыми. Михаил только что закончил рассказывать о своём диагнозе, и теперь все сидели, переваривая услышанное.
«Значит, это серьёзно?» — первым нарушил молчание Алексей, обращаясь скорее к Нине, чем к отцу, словно тот уже потерял способность отвечать за себя.
«Да, Алёша», — кивнула Нина. — «Но современные методы лечения позволяют…»
«Я разговаривал с хорошим неврологом», — перебил её Алексей. — «Папе нужен будет постоянный уход. Круглосуточный. Особенно на более поздних стадиях. Как ты собираешься совмещать это со своей работой?»
Нина опешила от прямоты вопроса.
«Я буду справляться», — твёрдо ответила она. — «У меня гибкий график в библиотеке, я могу сократить часы. И потом, сейчас речь о второй стадии, до серьёзных проблем ещё далеко…»
«До серьёзных проблем?» — вспыхнула Виктория. — «Ты что, не понимаешь? Это же Паркинсон! Папа может стать полностью зависимым от посторонней помощи. Мы не можем просто сидеть и ждать, пока…»
«Вика!» — одёрнул сестру Алексей. — «Папа всё слышит. Давайте не будем…»
«Я всё ещё здесь», — тихо, но твёрдо произнёс Михаил. — «И я всё ещё способен принимать решения самостоятельно».
Наступила неловкая пауза.
«Папа, мы все в шоке», — мягче сказала Виктория. — «Мы просто хотим, чтобы ты получил лучший уход. Чтобы о тебе заботились 24 часа в сутки. А Нина… ну, у неё же своя жизнь, работа».
«Нина — моя жена», — Михаил положил дрожащую руку на ладонь Нины. — «Мы разберёмся с этим вместе».
«Конечно, пап», — Алексей кивнул с видом человека, говорящего с ребёнком. — «Но позволь нам тоже помочь. Я думаю, нам стоит обсудить варианты».
«Например?» — напряглась Нина.
«Например, переезд папы ко мне. У меня большая квартира, три комнаты. Или сиделка, если ты настаиваешь, чтобы он остался здесь».
«Алёша», — Нина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало от возмущения. — «Я ценю твою заботу. Но Миша останется дома. Со мной. Я его жена, и я буду ухаживать за ним».
«При всём уважении, Нина Сергеевна», — в голосе Алексея зазвучали покровительственные нотки. — «Вам пятьдесят восемь лет. Уход за больным Паркинсоном — это тяжёлый физический труд. Вы уверены, что справитесь?»
«Мне пятьдесят восемь, а не девяносто восемь», — парировала Нина. — «Я полна сил и энергии. И я буду заботиться о своём муже».
«Что ж, посмотрим», — Алексей переглянулся с сестрой. — «Но имейте в виду, что мы будем рядом. Папа — наша ответственность тоже».
«Я ваш отец, а не вещь, которую нужно делить», — вдруг сказал Михаил, и все замолчали, пристыженные.
Прошло три месяца с момента постановки диагноза. Жизнь семьи Воронцовых постепенно подстраивалась под новую реальность. Михаил начал курс лечения, регулярно посещал невролога и занятия лечебной физкультурой. Дрожь в руках усиливалась, движения стали скованнее, но в целом он сохранял способность обслуживать себя самостоятельно.
Нина сократила рабочий день в библиотеке до четырёх часов, чтобы больше времени проводить с мужем. Алексей и Виктория поначалу часто наведывались в гости, сыпали советами и рекомендациями, приносили дорогие лекарства и биодобавки.
В этот ясный осенний день Нина готовила ужин, прислушиваясь к звукам из гостиной, где Михаил смотрел телевизор. Вдруг раздался грохот и приглушённое ругательство. Она бросилась в комнату и увидела мужа на полу — он пытался подняться, опираясь на журнальный столик, но тот скользил по паркету.
«Миша!» — Нина подбежала к нему. — «Что случилось? Ты ударился?»
«Ничего я не ударился», — сердито отозвался Михаил. — «Просто эти чёртовы ноги не слушаются. Споткнулся о ковёр».
Нина помогла ему сесть в кресло, стараясь делать это максимально деликатно — она знала, как болезненно он переживает свою беспомощность.
«Может, чаю?» — предложила она.
«Лучше коньяка», — хмуро ответил Михаил. — «Пока ещё могу сам рюмку держать».
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояли Алексей и Виктория.
«Привет! Мы просто мимо проезжали, решили заскочить», — объяснил Алексей, проходя в квартиру.
Виктория внимательно оглядела прихожую, затем гостиную, где сидел отец, и её взгляд остановился на разбросанных газетах, упавшей подушке — следах недавнего падения.
«Что здесь произошло?» — требовательно спросила она. — «Папа, ты упал?»
«Просто споткнулся», — буркнул Михаил. — «Ничего страшного».
«Ничего страшного?» — Виктория повернулась к Нине. — «А если бы он ударился головой? Или сломал бедро? В его состоянии любое падение может быть фатальным».
«Вика, он просто запнулся о край ковра», — спокойно ответила Нина. — «Я была рядом, в кухне, сразу пришла на помощь. Тебе не о чем беспокоиться».
«Не о чем беспокоиться?» — Алексей присоединился к сестре. — «Нина Сергеевна, вы хоть понимаете, как опасны падения при Паркинсоне? Почему вы оставили отца одного?»
«Я готовила ужин, Алёша», — в голосе Нины зазвучало раздражение. — «И твой отец не беспомощный инвалид. Он вполне может находиться в комнате один».
«Видимо, не может», — отрезал Алексей. — «Вика права. Вы не справляетесь. Может, пора подумать о сиделке? Или о переезде папы ко мне?»
«Или ко мне!» — подхватила Виктория. — «У меня тоже есть свободная комната. И я работаю из дома три дня в неделю. Могу присматривать за папой».
«Хватит», — тихо, но твёрдо произнёс Михаил. — «Хватит говорить обо мне так, словно меня здесь нет. Я упал. С кем не бывает? Это не повод для паники».
«Папа, мы просто беспокоимся», — мягко сказала Виктория, присаживаясь рядом с ним. — «Мы не хотим, чтобы с тобой что-то случилось».
«Со мной уже случилось», — горько усмехнулся Михаил. — «Я болен неизлечимой болезнью. И единственное, что помогает мне справляться — это знание, что я всё ещё могу жить нормальной жизнью. Здесь, в своём доме. С женой, которую люблю».
Рабочий день Нины подходил к концу, когда зазвонил её мобильный. Номер Алексея высветился на экране, и сердце тревожно сжалось — в последние недели звонки пасынка не сулили ничего хорошего.
«Алло? Алёша, что случилось?»
«Нина Сергеевна», — по официальному обращению она поняла, что разговор будет неприятным. — «Я сейчас в вашей квартире. У папы был приступ. Скорая уехала пять минут назад».
«Что?!» — Нина почувствовала, как холодеет всё внутри. — «Какой приступ? Миша в больнице? Почему ты мне сразу не позвонил?»
«Потому что был занят, вызывал скорую и успокаивал отца», — в голосе Алексея звучал плохо скрываемый упрёк. — «А где были вы? Почему он оказался один дома в таком состоянии?»
«Я на работе, Алёша», — Нина лихорадочно собирала вещи, зажав телефон между ухом и плечом. — «У меня смена до пяти. Миша знал, он был в порядке утром… Что произошло? Куда его увезли?»
«В 67-ю больницу. У него случился сильный тремор, он не мог остановить дрожь в руках. Хорошо, что я заехал проведать его!» — в голосе Алексея явственно слышалось обвинение. — «Если бы меня не было рядом…»
«Я еду в больницу», — оборвала его Нина. — «Буду там через полчаса. Пожалуйста, позвони, если что-то изменится».
Она сбросила звонок, не дожидаясь ответа. Руки дрожали, когда она запирала библиотеку. Чувство вины накрыло её с головой — она должна была быть рядом с Мишей. Должна была предвидеть, что ему может стать хуже.
В больнице Михаила уже перевели в палату. Он лежал бледный, измождённый, с капельницей в руке. У его кровати сидели Алексей и Виктория.
«Миша!» — Нина бросилась к мужу. — «Как ты? Что доктора говорят?»
«Нина», — слабо улыбнулся Михаил. — «Прости, что напугал. Ничего страшного, просто перенервничал из-за этого дурацкого звонка из налоговой…»
«Ничего страшного?» — резко вмешалась Виктория. — «Папа, у тебя был сильнейший приступ. Врач сказал, что это может повториться в любой момент. Тебе нужен постоянный уход!»
«Я обеспечу ему уход», — твёрдо сказала Нина, взяв мужа за руку.
«Как? Работая полный день?» — скептически осведомился Алексей. — «Нина Сергеевна, давайте посмотрим правде в глаза. Вы не можете одновременно работать и ухаживать за тяжелобольным человеком».
«Я возьму отпуск», — Нина старалась говорить спокойно. — «Потом оформлю неполную занятость или даже уволюсь, если потребуется».
«И на что вы будете жить?» — поднял брови Алексей. — «Одной папиной пенсии вам не хватит. А лекарства становятся всё дороже».
«Мы справимся, Алёша», — вздохнула Нина. — «Не нужно создавать проблемы там, где их нет».
«Проблемы уже есть», — Виктория подалась вперёд. — «И они будут только усугубляться. Папа, мы с Алёшей поговорили и решили, что тебе лучше переехать к одному из нас. Хотя бы временно, пока не станет легче».
«А как же Нина?» — тихо спросил Михаил.
«Нина Сергеевна может навещать тебя, когда захочет», — великодушно предложил Алексей. — «Никто не говорит о разводе или разлуке. Просто о более… практичном подходе к твоему лечению».
«Докатились», — ворчал Михаил, когда Нина помогала ему подняться по лестнице в их квартиру. — «Собственные дети решают, как мне жить и с кем».
После трёх дней в больнице его выписали с рекомендацией постоянного наблюдения. Алексей и Виктория настаивали на переезде отца, но Михаил категорически отказался.
«Они просто беспокоятся, Миша», — примирительно сказала Нина, отпирая дверь. — «Видят, как тебе тяжело, и хотят помочь».
«Хотят помочь — пусть помогают тебе», — Михаил тяжело опустился в любимое кресло. — «Ты тянешь всё на себе — работу, дом, меня… Лучше бы по хозяйству помогли или за продуктами сходили. А то только критиковать горазды».
Нина присела рядом, взяв его за руку. Пальцы Михаила заметно дрожали, но хватка всё ещё была крепкой.
«Я взяла отпуск на две недели», — сказала она. — «Буду рядом круглосуточно. А потом… потом придумаем что-нибудь».
«Придумаем?» — Михаил печально усмехнулся. — «Неужели ты не видишь, к чему всё идёт, Нина? Я становлюсь обузой. Для всех — для тебя, для детей. Скоро превращусь в бесполезный мешок с костями, который даже в туалет самостоятельно сходить не сможет».
«Мишенька, не говори так», — Нина сжала его руку. — «Ты никогда не будешь обузой. Никогда. Мы справимся. Вот увидишь».
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Виктория с большой сумкой в руках.
«Привет! Как папа?» — спросила она, проходя в квартиру. — «Я принесла продукты, лекарства и вот…» — она достала из сумки какой-то прибор, похожий на электронные часы. — «Это тревожная кнопка. Если папе станет плохо, он нажимает, и сигнал поступает мне и Алёше на телефоны».
«Спасибо, Вика, но это излишне», — Нина старалась говорить мягко. — «Я буду рядом. К тому же, у нас есть обычные телефоны».
«А если вы отойдёте в магазин? Или в аптеку?» — настаивала Виктория. — «Папа, давай я помогу прикрепить его к запястью».
Михаил поморщился, но позволил дочери надеть на себя устройство.
«Теперь я как под домашним арестом», — попытался пошутить он. — «Только браслета электронного не хватает».
«Это для твоего же блага, папа», — серьёзно ответила Виктория. — «Кстати, мы с Алёшей нашли хорошую сиделку. Ольгу Петровну, она работала в геронтологическом центре. Очень опытная, с рекомендациями. Может приходить три раза в неделю, давая Нине Сергеевне возможность… ну, заниматься своими делами».
«Вика, мы не обсуждали наём сиделки», — нахмурилась Нина.
«Так давайте обсудим», — с готовностью откликнулась Виктория. — «Папе нужен профессиональный уход. Вы не можете дать ему того, что даст медработник с опытом».
«Я его жена, а не наёмный персонал», — в голосе Нины зазвучал металл. — «И я прекрасно справляюсь с заботой о муже».
«Ну да, мы видели, как вы справляетесь», — ехидно заметила Виктория. — «Оставили больного человека одного дома, и если бы не Алёша…»
«Хватит!» — неожиданно громко прервал её Михаил. — «Вика, хватит. Нина делает всё, что в её силах. И я не собираюсь становиться обузой для собственной жены».
«Но папа…»
«Никаких «но». Нина — моя жена, а не сиделка. И не нянька. Все решения о моём уходе мы будем принимать вместе, без вашего вмешательства».
Две недели отпуска пролетели незаметно. Михаилу стало лучше — правильно подобранные лекарства уменьшили тремор, он снова мог сам одеваться и умываться, хоть и медленнее, чем раньше. Но Нине пора было возвращаться на работу, и этот вопрос висел в воздухе тяжёлой тучей.
В воскресенье вечером, когда они лежали в постели, Михаил вдруг повернулся к жене:
«Нина, нам нужно поговорить. О будущем».
Она придвинулась ближе, положив голову ему на плечо:
«Я слушаю, Миша».
«Я много думал. И ты права, мы справимся. Но не так, как хотят дети», — он говорил медленно, тщательно подбирая слова. — «Я не хочу, чтобы ты бросала работу. Библиотека — твоя жизнь, твоя страсть. Если ты откажешься от неё из-за меня, то будешь медленно увядать. Я знаю тебя».
«Но как…»
«Дай мне закончить», — мягко прервал он. — «Я согласен на сиделку. Пусть приходит, пока ты на работе. Только не та, которую выбрали дети. Найдём сами, по своим критериям».
«Миша, мы не можем себе этого позволить», — Нина приподнялась на локте. — «Ты знаешь наш бюджет. Моя зарплата и твоя пенсия едва покрывают расходы на лекарства и питание».
«Я подумал и об этом», — Михаил грустно улыбнулся. — «У меня есть сбережения. Не много, но на полгода сиделки хватит. А потом… может, Алёшка с Викой помогут финансово, раз уж так переживают».
«Они предложат помощь с условием, что ты переедешь к ним», — вздохнула Нина.
«Тогда справимся сами», — твёрдо сказал Михаил. — «Главное — чтобы ты не чувствовала себя моей нянькой. Ты — моя жена. Моя любовь. Я не хочу, чтобы болезнь превратила наш брак в отношения сиделки и пациента».
Нина ласково погладила его по щеке:
«Миша, для меня забота о тебе — не бремя. Я делаю это с любовью».
«Знаю», — кивнул он. — «Но в каждых отношениях должен быть баланс. Я уже не могу дать тебе многого из того, что давал раньше. Но я хочу, чтобы ты жила полной жизнью. Ходила на работу, встречалась с подругами, читала свои любимые книги. А не только меняла мне памперсы и подавала таблетки».
«До памперсов ещё далеко», — попыталась пошутить Нина, но голос её дрогнул.
«Но они будут», — Михаил смотрел ей прямо в глаза. — «Мы оба это знаем. И я хочу, чтобы мы подготовились к этому моменту. Нашли способ сохранить нашу любовь, наше уважение друг к другу».
Нина молча обняла его, пряча слёзы. Его мудрость и забота о ней, даже в такой тяжёлый момент, наполняли её сердце болью и любовью одновременно.
«Хорошо, Миша», — наконец прошептала она. — «Давай поищем сиделку. Но только на время моей работы. Остальное время я хочу проводить с тобой. Без посторонних».
«Договорились», — он поцеловал её в висок. — «А теперь спи. Завтра будет новый день».
Первый день после возвращения Нины на работу выдался напряжённым. Она постоянно звонила домой, проверяя, как там Михаил с новой сиделкой — Галиной Васильевной, доброжелательной женщиной предпенсионного возраста, которую они нашли через агентство.
Вернувшись домой раньше обычного, Нина застала идиллическую картину: Михаил и Галина Васильевна играли в шахматы, причём муж, судя по выражению его лица, проигрывал, но получал от этого явное удовольствие.
«Нина Сергеевна, вы рано!» — обрадовалась сиделка. — «А мы тут развлекаемся. Михаил Степанович меня совсем обыграл».
«Не обманывайте», — усмехнулся Михаил. — «Галина Васильевна меня щадит. Говорит, для моего настроения полезно иногда выигрывать».
Нина с облегчением поняла, что они поладили. Но её радость была недолгой — вечером, когда сиделка ушла, раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Алексей с какой-то папкой в руках.
«Добрый вечер», — он прошёл в квартиру, не дожидаясь приглашения. — «Разговор есть. Серьёзный».
В гостиной Алексей раскрыл папку и достал несколько документов.
«Я навёл справки о вашей… помощнице», — начал он без предисловий. — «Эта Галина Васильевна — не медработник. Она бывший бухгалтер. Какой уход она может предоставить отцу?»
«Алёша, твоему отцу не нужны медицинские процедуры дома», — спокойно возразила Нина. — «Ему нужно общение, помощь в быту и приём лекарств по часам. Галина Васильевна прекрасно справляется».
«А когда ему станет хуже?» — Алексей подался вперёд. — «Вы ведь понимаете, что болезнь будет прогрессировать? Что дальше? Будете менять памперсы по очереди с этой… бухгалтершей?»
«Алёша!» — возмутился Михаил. — «Следи за словами. Нина и Галина Васильевна делают всё, чтобы мне было комфортно».
«Я понимаю, папа», — смягчился Алексей. — «Но я волнуюсь за тебя. Мы с Викой говорили с хорошим врачом. Он рекомендует специальный пансионат для людей с Паркинсоном. Там профессиональный уход, медицинское наблюдение, процедуры…»
«Пансионат?» — Михаил побледнел. — «Ты предлагаешь сдать меня в дом престарелых?»
«Это не дом престарелых!» — запротестовал Алексей. — «Это современный медицинский центр. Индивидуальные палаты, отличное питание. И мы с Викой будем навещать тебя каждые выходные».
«А как же я?» — тихо спросила Нина. — «Меня вы в свой график посещений тоже включили?»
«Разумеется», — кивнул Алексей, не замечая сарказма. — «Вы сможете навещать папу, когда захотите. Но при этом вам не придётся жертвовать работой и личной жизнью».
«Личной жизнью?» — Нина вопросительно подняла бровь. — «Алёша, твой отец — и есть моя личная жизнь. Мой муж. Моя семья».
«Нина Сергеевна, давайте будем реалистами», — Алексей говорил медленно, как с ребёнком. — «Вы ещё достаточно молоды. Вы могли бы…»
«Что я могла бы, Алёша?» — Нина почувствовала, как внутри закипает гнев. — «Бросить больного мужа в пансионате и начать новую жизнь? Это то, о чём ты говоришь?»
Скандал разгорелся не на шутку. Алексей, получив отказ от отца, перешёл к открытым обвинениям.
«Я понял, в чём дело», — его глаза сузились. — «Вам выгодно держать папу дома. Его пенсия, квартира… Знаете, я навёл справки. У вас ведь нет собственного жилья, только эта квартира, записанная на отца».
«Алексей, немедленно замолчи!» — Михаил попытался встать с кресла, но ноги его не слушались. — «Ты не смеешь так разговаривать с моей женой!»
«Я защищаю твои интересы, папа!» — Алексей повысил голос. — «Ты не видишь всей картины. Пока ты болеешь, они с этой сиделкой могут…»
«ВОН!» — Михаил наконец поднялся, держась за подлокотник кресла. — «Вон из моего дома! Немедленно!»
Алексей потрясённо замер, глядя на отца. Такой вспышки гнева от обычно спокойного Михаила Степановича он не ожидал.
«Ты пожалеешь об этом», — бросил он, направляясь к выходу. — «Мы с Викой найдём способ защитить тебя. Даже от тебя самого».
Когда дверь за ним захлопнулась, Михаил тяжело опустился обратно в кресло. Его руки ощутимо дрожали.
«Миша, успокойся», — Нина присела рядом, сжимая его ладони. — «Не нервничай. Алёша просто переживает».
«Он оскорбил тебя. В нашем доме», — Михаил с трудом справлялся с дыханием. — «Обвинил в корысти женщину, которая жертвует всем ради меня».
«Он вбил себе в голову, что защищает тебя», — горько усмехнулась Нина. — «Не понимает, что настоящая защита — это не изоляция от близких, а любовь и поддержка».
Через несколько дней ситуация обострилась ещё больше. Виктория принесла какие-то бумаги и, явно смущаясь, попросила отца их подписать.
«Что это?» — Михаил взял документы дрожащими руками.
«Просто формальность», — Виктория старательно избегала его взгляда. — «Это… ну, доверенность. Чтобы мы с Алёшей могли представлять твои интересы, если ты… ну, не сможешь сам».
Нина, заподозрив неладное, забрала бумаги у мужа и быстро пробежала глазами.
«Это не доверенность, Вика. Это заявление о признании Михаила Степановича недееспособным из-за прогрессирующего заболевания», — её голос звенел от возмущения. — «Вы с братом решили лишить отца права распоряжаться собственной жизнью?»
«Нина Сергеевна, вы не понимаете», — Виктория покраснела. — «Это для его же блага! Для защиты его имущества, его интересов. Если он будет признан недееспособным, мы с Алёшей станем его опекунами и сможем…»
«И сможете запихнуть его в ваш распрекрасный пансионат против его воли», — договорила за неё Нина. — «Вика, как ты могла?»
«Я не сиделка для вашего отца, я его жена!» — вдруг взорвалась Нина, теряя обычную сдержанность. — «Да, Паркинсон — тяжёлая болезнь. Да, Мише будет становиться хуже. Но лишать его права решать, как и с кем ему жить — это предательство, Вика!»
После инцидента с бумагами Михаил принял тяжёлое, но необходимое решение. Вызвав нотариуса на дом, он составил завещание и доверенность — но не на детей, а на Нину. Теперь только она могла представлять его интересы, если болезнь лишит его возможности делать это самостоятельно.
Узнав об этом, Алексей и Виктория пришли в ярость. Последовали угрозы судебным разбирательством, тяжёлые обвинения в адрес Нины, попытки повлиять на отца через его старых друзей.
Но шли месяцы, и постепенно эмоции улеглись. Болезнь прогрессировала, состояние Михаила медленно ухудшалось, но не так стремительно, как предсказывали врачи. Возможно, сказывалась правильно подобранная терапия, а может — спокойная, наполненная любовью атмосфера дома.
Однажды, почти год спустя после начала всей этой истории, в дверь позвонили. На пороге стояла Виктория — осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами.
«Можно войти?» — неуверенно спросила она. — «Я… хотела повидать папу».
Нина молча отступила, пропуская падчерицу в квартиру. Михаил дремал в своём кресле — теперь он быстро утомлялся и часто спал днём.
Виктория присела рядом, осторожно взяв отца за руку. Он открыл глаза и улыбнулся:
«Вика? Какой приятный сюрприз».
«Здравствуй, папа», — Виктория выглядела так, будто вот-вот расплачется. — «Прости, что давно не заходила. Мы с Алёшей… ну, мы много думали. И я… я хотела извиниться. Перед тобой. И перед Ниной Сергеевной тоже».
Михаил удивлённо поднял брови:
«За что, доченька?»
«За то, что мы не уважали твой выбор», — просто ответила Виктория. — «За то, что пытались решать за тебя, как тебе жить. Это было неправильно».
Она повернулась к Нине, стоявшей у двери:
«Нина Сергеевна, я видела, как вы заботитесь о папе всё это время. Как сохраняете его достоинство, его право на выбор. Мы с Алёшей… думали только о медицинской стороне, о лечении. Но упустили главное — человечность».
Нина растерянно смотрела на девушку, не зная, что ответить на такое неожиданное признание.
«Я предлагаю перемирие», — продолжила Виктория. — «Мы не будем вмешиваться в ваши решения. Но позвольте нам помогать — финансово, физически, чем сможем. Вам обоим».
«Алёша тоже так думает?» — осторожно спросил Михаил.
«Алёша… ну, ему сложнее принять это. Но он согласен, что наши методы были неправильными», — Виктория улыбнулась. — «Знаешь, что его убедило? Он встретил свою бывшую однокурсницу, она работает в хосписе. И она рассказала ему, как важно для человека с неизлечимой болезнью оставаться дома, среди близких, а не в казённом учреждении, пусть даже с лучшим медицинским уходом».
Нина подошла и положила руку на плечо Виктории:
«Спасибо, Вика. Это много значит для нас».
«Я только сейчас по-настоящему поняла», — тихо сказала Виктория, глядя на отца. — «Вы с Ниной Сергеевной — настоящая семья. Вы проходите через это испытание вместе, с достоинством. Она действительно не сиделка. Она — любящая жена».
Михаил улыбнулся и протянул руку к Нине. Она подошла, переплетая свои пальцы с его.
«Знаешь, Вика», — сказал он, — «когда я заболел, то больше всего боялся стать обузой. Но Нина научила меня, что настоящая любовь не считает жертвы. И твоё сегодняшнее признание — лучшее доказательство того, что мы всё делаем правильно».
Виктория снова повернулась к Нине:
«Мы с Алёшей оплатим сиделку на полный день. И лекарства. Всё, что нужно. Но решения о том, как жить дальше, будете принимать вы — ты и папа. Мы наконец поняли, что это ваша жизнь и ваш выбор».
Не всё ещё было решено, и впереди их ждали тяжёлые дни. Болезнь Михаила никуда не делась, она будет прогрессировать, принося новые испытания. Но теперь они знали, что справятся — вместе, поддерживая друг друга, сохраняя взаимное уважение и любовь. И, возможно, даже с поддержкой близких, понявших наконец главное: что человек остаётся человеком до самого конца, и никакая болезнь не может отнять у него право на достоинство и любовь.