Тамара привычно накрывала на стол, расставляя тарелки с ужином. За тридцать лет брака это превратилось в ежевечерний ритуал — красивая скатерть, любимые тарелки мужа, все как положено. Она даже свечи зажгла, хотя был обычный вторник — просто так, для уюта.
«Паша, иди кушать!» — позвала она мужа, который смотрел телевизор в гостиной. «Борщ сегодня особенно удался!»
Павел неторопливо прошел на кухню, сел за стол и взялся за ложку. Тамара с улыбкой наблюдала, как он ест её фирменный борщ. Этот рецепт достался ей еще от бабушки, и за тридцать лет она довела его до совершенства.
«Что-то борщ сегодня не такой», — вдруг сказал Павел, отложив ложку.
«В каком смысле — не такой?» — удивилась Тамара. Она даже растерялась от такого заявления.
«Ну… какой-то невкусный. Пересоленный. И мясо жесткое», — он поморщился. «Раньше ты готовила лучше. Может, устала? Или настроения нет? Вон, даже свеклы переложила — цвет какой-то неаппетитный.»
Тамара застыла с половником в руке. За тридцать лет совместной жизни муж впервые критиковал её готовку. Да еще как критиковал — разбирал по косточкам, будто какой-то ресторанный критик!
«Что значит — раньше готовила лучше?» — её голос задрожал. «Тебе тридцать лет всё нравилось, а теперь вдруг разонравилось? Может, ты на работе наелся? Или…» — она запнулась, «или в гостях у кого-то пообедал?»
«Ну а что такого?» — пожал плечами Павел, не замечая, как побледнела жена. «Просто говорю как есть. В последнее время ты как-то… расслабилась на кухне. Борщ пересолен, котлеты сухие, даже компот какой-то невкусный стал. Я молчал-молчал, но надо же когда-то правду сказать.»
Тамара медленно опустилась на стул, все еще держа в руках половник. В голове крутились обрывки мыслей — тридцать лет, каждый день, три раза в день она готовила для этого человека. Училась, экспериментировала, старалась удивить.
«Значит, моя готовка тебя не устраивает?» — тихо спросила она, и в этой тишине было что-то страшное.
«Да ладно тебе, чего ты завелась?» — Павел отодвинул тарелку. «Просто сказал, что заметил — готовить стала хуже. Может, курсы какие-нибудь кулинарные пройдешь? Освежишь знания?»
Это было последней каплей. Тамара встала, взяла тарелку с недоеденным борщом и молча вылила её содержимое в раковину.
«Ты чего?» — опешил Павел. «Я бы доел…»
«Зачем?» — голос Тамары звенел от обиды. «Зачем есть такую гадость? Ты прав — я разучилась готовить. Поэтому с этого момента готовь себе сам!»
«Да брось ты! Подумаешь, сказал…»
«Нет, Паша, не брось!» — Тамара развернулась к мужу. «Тридцать лет я готовила, старалась, придумывала новые блюда. А ты, оказывается, все это время молчал и терпел мою бездарную стряпню!»
«Я этого не говорил!» — попытался оправдаться Павел.
«Нет, сказал! Именно это ты и сказал!» — Тамара сорвала фартук. «И знаешь что? Я устала! Правда устала — от плиты, от кастрюль, от твоих внезапных претензий! Хватит! Теперь ты сам будешь готовить — и борщ, и котлеты, и компот!»
В первое утро своей «кулинарной забастовки» Тамара проснулась рано, как обычно. Руки по привычке потянулись к фартуку, но она остановила себя. «Нет уж», — подумала она, «пусть теперь сам узнает, каково это».
Павел вышел на кухню заспанный, по привычке ожидая увидеть накрытый стол с горячим завтраком. Вместо этого его встретила пустая кухня и жена, спокойно читающая журнал.
«А завтрак?» — растерянно спросил он.
«А что завтрак?» — невинно поинтересовалась Тамара, не отрываясь от журнала. «Плита свободна, холодильник полный. Готовь, что хочешь.»
«Да ладно тебе, Том!» — Павел попытался свести все к шутке. «Ну погорячился я вчера, с кем не бывает? Давай мириться!»
«Нет уж», — Тамара перевернула страницу. «Ты сам сказал — я разучилась готовить. Значит, нечего мне у плиты делать. Кстати, у нас яйца есть, можешь яичницу пожарить. Это даже ребенок сумеет.»
Павел постоял, переминаясь с ноги на ногу, потом решительно достал сковородку. «Подумаешь, яичница! Да я сейчас такой завтрак приготовлю — пальчики оближешь!»
Через пятнадцать минут кухня наполнилась дымом и запахом горелого.
«Черт!» — Павел метался между плитой и раковиной с дымящейся сковородкой. «Как же так? Я же всего на минутку отвернулся!»
«Да, готовка — это тебе не гайки крутить», — заметила Тамара, открывая окно. «Тут внимание нужно и… талант. А ты вот говоришь — ‘разучилась готовить’…»
К обеду Павел был уже не на шутку голоден. Утренняя яичница превратилась в угольки, на работу он ушел голодный, а в столовой как назло был санитарный день. В желудке урчало, голова кружилась, и даже любимые сериалы не радовали — все мысли были только о еде.
«Том, может хватит?» — жалобно спросил он, вернувшись домой. «Я весь день не ел. Давай мириться, а? Ну погорячился я вчера, с кем не бывает…»
«А что такого?» — пожала плечами Тамара, не отрываясь от какого-то кулинарного шоу по телевизору. «У нас полно продуктов. Вон, пельмени в морозилке есть — самое простое блюдо. Даже студенты справляются. Или ты считаешь, что это тоже слишком сложно для исполнения?»
Павел вздохнул и полез в морозилку. Достал пачку пельменей и уставился на инструкцию, как будто это была какая-то сложная математическая формула. Вроде ничего сложного — вода, соль, закинуть и варить… Он поставил кастрюлю с водой на плиту и принялся ждать, когда закипит.
«Том, а сколько соли надо?» — спросил он через пять минут.
«А ты как думаешь?» — ехидно поинтересовалась жена. «Ты же у нас теперь кулинарный критик. Должен разбираться в таких тонкостях.»
Павел наугад бросил в кастрюлю щепотку соли, потом подумал и добавил еще. Когда вода закипела, он высыпал туда все пельмени разом.
Через полчаса он уже с отвращением ковырял разваренные, слипшиеся комки теста, плавающие в мутной воде.
«И как это есть?» — пробормотал он, пытаясь отделить один пельмень от другого. «Они же все слиплись!»
«А что не так?» — поинтересовалась Тамара, с явным удовольствием наблюдая за мучениями мужа. «По-моему, очень даже… креативно. Особенно то, что они все слиплись в один большой пельмень. Очень оригинально! И соли в самый раз — всего-то половина пачки ушла.»
Вечером приехала дочь Наташа — она часто заглядывала к родителям поужинать после работы. Увидев отца, пытающегося разогреть в микроволновке замороженную пиццу, она опешила.
«Пап, ты что делаешь? А где мама?»
«Твоя мама объявила забастовку», — мрачно ответил Павел, вытаскивая пиццу, подгоревшую по краям и при этом оставшуюся ледяной в середине.
«Какую еще забастовку?» — Наташа прошла на кухню, где Тамара все так же сидела с журналом.
«А ты у отца спроси», — спокойно ответила Тамара. «Он вчера высказал все, что думает о моей готовке. Тридцать лет терпел, представляешь?»
«Пап, что ты ей сказал?» — Наташа повернулась к отцу.
«Да ничего такого!» — взорвался Павел. «Просто сказал, что борщ невкусный получился! А она устроила целое представление! Я уже второй день голодный хожу!»
«Мам, ну правда, может хватит?» — примирительно начала Наташа. «Подумаешь, сказал…»
«И ты туда же?» — Тамара наконец оторвалась от журнала. «Тебе легко говорить — ты у плиты по три часа в день не стоишь! А я всю жизнь готовлю, стараюсь, а в ответ что? ‘Борщ невкусный, котлеты сухие!’ Пусть теперь сам узнает, каково это!»
«Но пап же не специально!» — попыталась защитить отца Наташа. «Просто ляпнул не подумав!»
«А я специально!» — отрезала Тамара. «Специально не буду готовить, пока не извинится! Причем так, чтобы я поверила!»
За неделю кухня в их квартире превратилась в поле боевых действий. Везде валялись коробки от полуфабрикатов, грязная посуда горой высилась в раковине, а на плите красовались живописные пятна от убежавшего супа. Павел мужественно пытался готовить, но каждая его попытка заканчивалась катастрофой.
«Тома, ну посмотри хоть, что я делаю не так?» — взмолился он, когда очередной суп превратился в непонятную жижу с комками разваренных макарон. «Я же инструкции следовал!»
«А что тут смотреть?» — Тамара даже не повернула головы от телевизора. «Ты же у нас эксперт по вкусной еде. Сам говорил — я готовлю невкусно. Вот и экспериментируй дальше. Может, откроешь в себе кулинарный талант.»
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стоял их сын Денис — высокий, широкоплечий, копия отца в молодости.
«Что у вас тут происходит?» — с порога спросил он, принюхиваясь к запаху горелого. «Наташка позвонила, сказала — родители с ума сошли.»
«Это не мы сошли с ума», — отозвалась из комнаты Тамара. «Это твой отец решил, что я разучилась готовить. Вот пусть теперь сам пробует.»
«Мам, ну что за детский сад?» — возмутился Денис, проходя на кухню и с ужасом оглядывая разгром. «Пап, ты что тут устроил? Что это за… субстанция?» — он с опаской заглянул в кастрюлю.
«Это должен был быть суп с фрикадельками», — вздохнул Павел. «Но фрикадельки почему-то развалились. И вода вся выкипела…»
«Отец уже неделю на бутербродах живет!» — крикнула из комнаты Тамара. «И между прочим, очень даже полезно для его фигуры!»
«Какой фигуры?!» — взревел Павел, с грохотом опуская кастрюлю в раковину. «Я уже пять кило скинул! Мне костюмы на работу велики стали! А вчера пиджак на важном совещании болтался как на вешалке!»
В пятницу вечером Павел вернулся с работы раньше обычного. За неделю он осунулся, под глазами залегли тени — последствия «холостяцкой» диеты явно не шли ему на пользу. В руках он держал огромный букет бордовых роз и коробку любимых конфет жены.
«Том, давай мириться», — с порога начал он. «Я был неправ. Твой борщ — самый вкусный в мире. И котлеты. И вообще, все что ты готовишь — пальчики оближешь! Я даже в столовую заходить не могу — все невкусно кажется по сравнению с твоей едой.»
«Да что ты говоришь?» — Тамара даже не взглянула на цветы, демонстративно листая журнал. «А неделю назад ты говорил совсем другое. Что же так резко мнение поменялось? Может, это желудок от голода прозрел?»
В кухне витал запах подгоревшего ужина — очередная неудачная попытка Павла приготовить что-то съедобное. На плите громоздилась гора грязной посуды, а в раковине плавали остатки очередного кулинарного эксперимента.
«Потому что я идиот!» — Павел плюхнулся на стул, с тоской глядя на плиту. «Я только сейчас понял, как ты старалась все эти годы. Каждый день, без выходных… А я… я даже яичницу нормально пожарить не могу! Вчера последнюю пачку пельменей испортил — они превратились в какой-то клейстер!»
«Ага, прозрел значит?» — Тамара наконец повернулась к мужу. «Голод не тётка? Или, может, в гости сходить не к кому? Я же знаю — твоя мать небось уже обзвонила всех родственников, рассказала, какая я плохая жена — мужа голодом морю.»
«Да плевать мне на родственников!» — Павел в отчаянии взмахнул руками. «Я сегодня в магазин зашел… Стою как дурак у полок два часа. Смотрю на продукты и понимаю — даже не знаю, что купить! Как ты все это планируешь, готовишь, рассчитываешь? И главное — каждый день! Я за неделю столько денег на продукты потратил — ужас! То сгорит, то пересолю, то пересушу…»
«А ты думал, это просто?» — Тамара прищурилась, но в глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение. «Думал, я там у плиты прохлаждаюсь? Между прочим, я после работы еще два часа готовлю, пока ты телевизор смотришь! А потом еще посуду мою, уборку делаю… И так тридцать лет!»
«Знаю, знаю!» — Павел неожиданно опустился на колени перед женой. «Прости меня, дурака! Я все осознал! Клянусь — больше никогда слова плохого не скажу о твоей готовке! Больше того — буду помогать! Научи меня хотя бы картошку чистить!»
«А толку?» — Тамара отвернулась, но Павел успел заметить, как дрогнули её губы. «Все равно через месяц забудешь, опять начнешь критиковать…»
«Не забуду!» — горячо воскликнул Павел. «Эта неделя… это был ад! Я даже на работе не мог сосредоточиться — все думал, чем бы поужинать. В столовой обед невкусный, дома готовить не умею… Том, родная, я без твоей еды жить не могу! И без тебя…»
Приближался Новый год. Тамара стояла у плиты, привычно помешивая оливье. На кухне витали ароматы свежей выпечки и любимого мужем холодца.
«Том, может помочь?» — осторожно спросил Павел, заглядывая на кухню.
«Неси морковку, почистишь», — милостиво разрешила Тамара. «Только не порежься, как в прошлый раз.»
После той памятной ссоры прошел месяц. Перемирие было достигнуто не сразу — Тамара еще неделю держала оборону, заставляя мужа каяться и доказывать свою искренность. Но когда он в очередной раз чуть не спалил кухню, пытаясь приготовить простой макаронный суп, сжалилась.
«Вот скажи», — Павел неуклюже чистил морковку, «как ты все успеваешь? И на работе, и дома, и готовка эта… У меня от одного дня у плиты спина отваливалась.»
«Привычка», — пожала плечами Тамара. «Тридцать лет практики. Хотя…» — она лукаво глянула на мужа, «теперь у меня есть помощник. Научился хоть картошку чистить нормально.»
«А я ведь правда помогаю!» — гордо сказал Павел. «И посуду мою, и в магазин хожу. Список только составляй, а то я в этих специях до сих пор путаюсь.»
В дверь позвонили — пришли дети с семьями. Наташа сразу кинулась к плите: «Мам, как я соскучилась по твоей готовке! У тебя такой оливье — пальчики оближешь!»
«Да, мам», — поддержал Денис, «твоя готовка — это что-то особенное. Правда, пап?»
«Правда», — серьезно ответил Павел. «И знаете что? Я теперь это особенно хорошо понимаю. Иногда нужно что-то потерять, чтобы понять его ценность.»
Тамара улыбнулась, но промолчала. Она-то знала — стоит расслабиться, и муж опять начнет критиковать. Такова уж мужская натура. Но теперь у неё было секретное оружие — кулинарная забастовка. И, судя по тому, как старательно Павел чистил морковку, он тоже это прекрасно понимал.