— Вера, ты не поверишь, кого я сегодня видела в «Магните»!
Голос Нины, подруги со школьных времён, звенел от возбуждения. Вера прижала телефон к уху плечом, продолжая раскладывать постиранное бельё по стопкам.
— И кого же? — спросила она без особого интереса. В их маленьком городке любая новость разлеталась со скоростью света, но редко бывала по-настоящему значимой.
— Твоего Максима! Представляешь? Вернулся!
Руки Веры замерли над не доглаженной рубашкой. В комнате вдруг стало трудно дышать, будто кто-то выкачал весь воздух.
— Он не мой, Нин, — наконец выдавила она. — Уже девять лет как не мой.
— Да знаю я, знаю, — отмахнулась Нина так явственно, что Вера почти увидела этот жест. — Но он здесь! В Озёрске! С женой и ребёнком, представляешь? Девочка лет восьми. Симпатичная такая, на него похожа.
Вера механически сложила рубашку, разгладила несуществующие складки. Внутри растекалась странная пустота — не боль, не обида, а какое-то оцепенение, словно её погрузили в холодную воду. — Вот как, — ровным голосом произнесла она. — Что ж, город маленький, рано или поздно мы бы всё равно столкнулись.
— Ты в порядке? — в голосе Нины появились нотки беспокойства.
— Конечно, — Вера постаралась придать голосу беззаботность. — С чего мне быть не в порядке? Прошло девять лет, Нин. У меня своя жизнь, у него, как выяснилось, своя. Всё нормально.
После звонка Вера долго стояла у окна, глядя на тополя, раскачивающиеся под порывами майского ветра. Девять лет. Целая жизнь. Другие люди за это время успевают жениться, родить детей, развестись и снова жениться. А она? Что сделала она за эти девять лет?
Построила карьеру в местной библиотеке, превратив её из пыльного хранилища книг в культурный центр. Вырастила сад, о котором писали даже в областной газете. Похоронила маму. Купила подержанную «Тойоту». Научилась жить одна.
А ещё — каждый день просыпалась с мыслью о нём. Каждый вечер, перед тем как погрузиться в сон, представляла, как он живёт там, в своей новой жизни, в большом городе, куда уехал, оставив её. Воображала, как он, может быть, иногда вспоминает о ней с нежностью и сожалением.
И вот теперь он здесь. С женой. С ребёнком. С девочкой лет восьми.
Восемь лет. Вера резко села на диван, когда до неё дошло. Если девочке восемь, значит… Значит, она была зачата примерно девять лет назад. Тогда, когда Максим уезжал в эти свои бесконечные командировки в Москву. Тогда, когда он говорил, что делает это ради их будущего. Ради их общих планов.
Ложь. Всё было ложью.
Она увидела его через три дня, в парке у речки. Вера возвращалась из библиотеки, решив пройтись пешком в этот тёплый майский вечер. И вдруг — он. Сидит на скамейке, листает что-то в телефоне. Один.
Первым порывом было развернуться и уйти. Раствориться среди деревьев, спрятаться. Но что-то внутри — то ли гордость, то ли усталость от девяти лет молчания — заставило её продолжить путь.
Максим поднял голову, когда она была уже в нескольких шагах. Его глаза расширились от удивления, телефон чуть не выскользнул из рук.
— Вера, — произнёс он еле слышно. — Здравствуй.
— Здравствуй, Максим, — она остановилась, глядя на него сверху вниз. — Говорят, ты вернулся.
Он выглядел почти так же, как девять лет назад. Те же тёмные волосы, хотя теперь с проседью на висках. Те же глаза, что когда-то смотрели на неё с любовью. Разве что морщинки вокруг них стали глубже, а под глазами залегли тени.
— Да, — он помедлил. — Мы приехали неделю назад. Я… я собирался тебе позвонить.
— Зачем? — спросила она, удивляясь собственному спокойствию.
— Не знаю. Наверное, просто поздороваться. Узнать, как ты.
Вера усмехнулась.
— За девять лет не нашлось времени узнать, как я. А сейчас вдруг стало интересно?
Она не хотела звучать горько или обиженно. Просто констатировала факт. Но Максим вздрогнул, будто от пощёчины.
— Я заслужил это, — он вздохнул. — Послушай, может, присядешь? Поговорим немного?
Вера колебалась. Разумнее всего было бы вежливо отказаться и уйти. Но что-то в его взгляде — какая-то затаённая боль, не имеющая ничего общего с их прошлым — заставило её опуститься на противоположный край скамейки.
— Как твоя жизнь? — спросил он после неловкого молчания.
— Нормально, — ответила она. — Работаю в библиотеке. Заведующей.
— Я знаю, — он слабо улыбнулся. — Читал о твоих проектах в интернете. Ты молодец, Вер.
— А ты? — она решила не уточнять, зачем он следил за её карьерой издалека. — Как твоя жизнь?
— Сложно, — он потёр переносицу жестом, который она когда-то так хорошо знала. — Мы с Анной… с моей женой… переехали сюда из-за её здоровья. Врачи сказали, что ей нужен чистый воздух, спокойствие. В Москве она угасала.
— Что с ней? — спросила Вера, удивляясь собственному сочувствию.
— Рак. Третья стадия. Прогнозы… не очень хорошие, — его голос дрогнул.
Вера молчала, не зная, что сказать. Она представляла их встречу сотни раз. Представляла, как скажет ему всё, что накопилось за эти годы. Как он будет оправдываться, а она — гордо уйдёт. Но никогда не думала, что будет вот так — он, сломленный болезнью жены, и она, не знающая, как реагировать.
— Мне жаль, — наконец произнесла она. И это было правдой.
— Спасибо, — он кивнул. — Лизе восемь. Она… она не понимает всего. Мы стараемся оберегать её от…
Он не закончил фразу, но Вера поняла. И снова внутри что-то перевернулось. Лиза. Восемь лет. Девочка, которая была зачата, когда они с Максимом ещё были вместе. Когда она ждала его из командировок, не зная, что там, в Москве, у него уже другая женщина. Другая жизнь.
— Твоя дочь… ей восемь? — спросила Вера, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Он замер. Потом медленно поднял на неё глаза.
— Да, — тихо ответил он. — Вера, я…
— Я должна идти, — она резко встала. — Удачи твоей семье. Искренне.
И ушла, чувствуя его взгляд спиной. Только дома, закрыв за собой дверь, она наконец позволила себе то, что сдерживала все эти годы. Слёзы — горячие, жгучие — хлынули из глаз. Вера сползла по стене на пол, обхватив колени руками, и заплакала. Не от боли — она давно уже не болела. От осознания лжи, пронизывавшей каждый день их последнего года вместе. От понимания, что всё, во что она верила, было фальшивкой. От горечи потери не мужчины — это она пережила, — а веры в то, что их любовь хотя бы когда-то была настоящей.
— Ты что здесь делаешь? — Вера замерла на пороге своего кабинета в библиотеке.
Максим стоял у книжного шкафа, разглядывая корешки книг. На её вопрос он обернулся, виновато улыбнулся.
— Извини, что без предупреждения. Я был неподалёку, решил зайти.
— Зачем? — она прошла к столу, опустила на него сумку. Старалась двигаться размеренно, не выдавая нервозности.
— Хотел поговорить. После нашей встречи в парке… Вера, я должен объяснить.
— Ничего ты мне не должен, — она покачала головой. — Правда. Это было давно. Мы оба пошли дальше.
— Я вижу, что ты знаешь, — он сделал шаг к ней. — Про Лизу. Про то, когда она родилась.
Вера усмехнулась.
— Да, арифметика — удивительная наука. Даже библиотекарь способен сложить два и два.
— Всё было не так, как ты думаешь, — он опустился на стул напротив её стола. — Можно, я объясню?
Вера смотрела на него, на этого чужого мужчину с усталыми глазами, и думала о том, как странно устроена жизнь. Девять лет назад она отдала бы всё, чтобы он остался, чтобы объяснил, почему уходит. А сейчас… сейчас ей почти всё равно. Но что-то — любопытство? Жажда наконец узнать правду? — заставило её кивнуть.
— Говори.
— Я познакомился с Анной в командировке, это правда, — начал он, глядя не на Веру, а куда-то мимо. — Но это не была любовь с первого взгляда или что-то такое. Просто деловые отношения. Она была аналитиком в компании, с которой мы сотрудничали.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
— В ту ночь… Это был корпоратив. Все пили. Я тоже. Слишком много. Помню обрывками. Утром проснулся в гостиничном номере. С ней.
Вера слушала, сцепив пальцы. Странно, но она почти не чувствовала боли. Только усталость и любопытство — как при чтении давно отложенной книги, концовку которой наконец можно узнать.
— Я вернулся к тебе. Хотел забыть, как страшный сон. И забыл бы. Но через два месяца она позвонила. Сказала, что беременна. Что хочет оставить ребёнка. Что справится сама, но я должен знать.
— И ты решил жениться на ней, — Вера не спрашивала — утверждала.
— Нет, — он покачал головой. — Не сразу. Сначала я паниковал. Думал, как сказать тебе. Как всё объяснить. Боялся потерять нас.
— Но потерял.
— Да, — он впервые прямо посмотрел ей в глаза. — Когда родилась Лиза… Я приехал в роддом. Увидел её. Такую крошечную, беспомощную. Мою дочь. И понял, что не могу просто платить алименты и навещать по выходным. Что должен быть рядом.
— Благородно, — Вера не смогла сдержать иронии.
— Не благородно, — он покачал головой. — Эгоистично. Я хотел быть отцом для своего ребёнка. И выбрал это… вместо нас.
Повисло молчание. Где-то за стеной библиотекарша Татьяна Петровна объясняла школьникам правила пользования каталогом. Жизнь шла своим чередом, не замечая драмы, разворачивающейся в маленьком кабинете заведующей.
— Почему ты не сказал правду? — наконец спросила Вера. — Почему просто не объяснил всё как есть?
Он опустил голову.
— Трусость. Я боялся твоей реакции. Боялся, что ты возненавидишь меня. Что будешь презирать. И ещё… — он замолчал.
— Что?
— Боялся, что ты предложишь остаться с тобой. Продолжать наши отношения. А я буду навещать ребёнка. И я… я боялся, что соглашусь. Из слабости, из любви к тебе. И потом всю жизнь буду ненавидеть себя за то, что не стал настоящим отцом для Лизы.
Вера смотрела на него, и вдруг отчётливо поняла: он говорит правду. Впервые за все их отношения — чистую, неприкрытую правду. Без прикрас, без попыток выглядеть лучше, чем он есть.
— Спасибо за честность, — сказала она. — Хотя бы сейчас.
— Я должен был сказать тебе. Тогда. Должен был дать тебе возможность решить самой, — в его голосе слышалось искреннее раскаяние. — Прости меня, Вера. Если можешь.
Она вдруг почувствовала, как что-то внутри — тяжёлое, тёмное, давившее все эти годы — начинает рассеиваться. Не исчезать полностью, но становиться легче.
— Я не знаю, Максим, — честно ответила она. — Не знаю, могу ли простить. Но знаю точно: я больше не хочу жить в плену этой истории. Не хочу просыпаться и засыпать с мыслями о тебе, о прошлом, о том, что могло бы быть.
Он медленно кивнул.
— Я понимаю.
— Как Анна? — спросила Вера, удивляясь, что это действительно её волнует.
— Борется, — его лицо на мгновение исказилось от боли. — Она сильная. Сильнее меня.
— Я могу… чем-то помочь? — предложение вырвалось само собой, но Вера не пожалела о нём. Странным образом, это был первый шаг к освобождению — способность думать о них не как о предателях, а как о людях, попавших в беду.
— Спасибо, — он улыбнулся грустно. — Пока справляемся. Но если что-то понадобится… можно будет обратиться к тебе?
— Можно, — она кивнула. — А теперь, извини, мне нужно работать.
Он встал, направился к двери. На пороге обернулся.
— Знаешь, это глупо прозвучит… Но я всегда знал, что ты лучше меня, Вера. Сильнее. Чище. И сейчас вижу, что не ошибался.
Когда за ним закрылась дверь, Вера долго сидела неподвижно. Странное чувство — не облегчения даже, а какой-то завершённости — наполняло её. Словно долго не заживавшая рана наконец затянулась, оставив лишь тонкий шрам. Напоминание, но уже не боль.
Июньское солнце заливало городской парк золотистым светом. Вера шла по аллее, наслаждаясь теплом, запахом цветущих лип, шелестом листвы. В руках она держала книгу — новый роман автора, которого недавно открыла для себя.
Она заметила их издалека — девочку, самозабвенно крутившуюся на карусели, и женщину, сидящую на скамейке под раскидистым клёном. Женщина была худой, почти истощённой, в лёгком платке, скрывавшем, вероятно, последствия химиотерапии. Но в её позе, в том, как она наблюдала за дочерью, чувствовалась внутренняя сила.
Вера замедлила шаг, размышляя, стоит ли подойти или лучше повернуть на другую дорожку. Но женщина заметила её, и в её взгляде не было ни враждебности, ни страха — только спокойное любопытство.
— Здравствуйте, — сказала Вера, останавливаясь. — Вы, должно быть, Анна?
Женщина слегка наклонила голову.
— А вы, наверное, Вера? — её голос был мягким, с лёгкой хрипотцой. — Максим рассказывал о вас.
Вера присела рядом, не зная, что говорить дальше. Ситуация была настолько странной, настолько за гранью нормального опыта, что никакие светские фразы не приходили на ум.
— У вас прекрасная дочь, — наконец сказала она, глядя на девочку, которая теперь качалась на качелях, запрокинув голову к небу.
— Спасибо, — Анна улыбнулась, и её измождённое лицо на мгновение озарилось изнутри. — Она вся в отца. Такая же упрямая.
— И такая же красивая, — добавила Вера, удивляясь, что может произносить эти слова без горечи.
— Максим сказал, что вы поговорили, — после паузы произнесла Анна. — Что он всё объяснил.
— Да, — кивнула Вера. — Он рассказал, как всё было.
— Я хотела… — Анна запнулась, подбирая слова. — Я хотела сказать, что мне жаль. За всё это. Я не знала о вас, когда… когда всё началось. Он не носил обручального кольца, не говорил, что есть кто-то. Я узнала потом, когда было уже поздно.
— Я верю вам, — Вера посмотрела ей в глаза. — Правда. И не держу на вас зла. Ни на вас, ни на Максима. Может быть, когда-то держала, но это прошло.
Анна вздохнула с явным облегчением.
— Вы не представляете, как я боялась этой встречи, — призналась она. — Представляла вас какой-то фурией, которая будет проклинать меня, обвинять во всех грехах.
Вера усмехнулась.
— Может, девять лет назад я такой и была бы. Но время лечит, знаете ли.
— Не всегда, — тихо произнесла Анна, и в этих словах было столько печали, что Вера невольно накрыла её руку своей.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она. — Максим говорил…
— Что я умираю? — Анна договорила за неё. — Да, это так. Хотя врачи говорят, что есть шанс. Маленький, но есть. Ради Лизы стараюсь верить в него.
Она посмотрела на дочь, и её взгляд наполнился такой любовью, такой нежностью, что у Веры защемило сердце. В этот момент она поняла, что не смогла бы ненавидеть эту женщину, даже если бы хотела.
— Вы знаете, почему мы вернулись именно сюда? — неожиданно спросила Анна. — В этот город?
— Максим сказал, из-за вашего здоровья. Чистый воздух и всё такое.
— Отчасти, — Анна улыбнулась. — Но настоящая причина в том, что я хотела, чтобы Лиза узнала этот город. Город, где вырос её отец. Город, который составляет часть её истории. И… — она помедлила, — я хотела, чтобы она узнала вас.
Вера вздрогнула.
— Меня? Зачем?
— Потому что вы важная часть жизни Максима. Часть того, что сделало его таким, какой он есть. А значит, и часть Лизиной истории тоже, — Анна говорила тихо, но уверенно. — И ещё… если со мной что-то случится, я хочу, чтобы Лиза знала, что в этом городе есть люди, которые… которые могли бы стать ей близкими. Не сразу, конечно. Но со временем.
Вера смотрела на неё, пораженная. Эта женщина, зная, что, возможно, уходит из жизни, думает не о мести, не о ревности, а о том, чтобы её дочери было к кому обратиться. Чтобы у неё был хоть какой-то якорь в мире, который вскоре может перевернуться.
— Я не прошу вас ничего обещать, — быстро добавила Анна, заметив её замешательство. — Просто… просто знайте, что я была бы рада, если бы вы могли иногда… видеться с Лизой. Разговаривать с ней. Не обязательно говорить о прошлом. Просто быть рядом.
— Лиза! — позвала она, и девочка, спрыгнув с качелей, подбежала к ним. — Познакомься, это Вера. Она работает в библиотеке и знает все книги на свете.
— Все-все? — недоверчиво спросила девочка, рассматривая Веру. — Даже про драконов?
— Особенно про драконов, — улыбнулась Вера, чувствуя, как что-то внутри неё — что-то, что она считала давно умершим, — вдруг просыпается и тянется к этому ребёнку, к этой маленькой девочке с глазами Максима и его упрямым подбородком.
— Мы можем как-нибудь прийти в библиотеку? — спросила Лиза, усаживаясь между матерью и Верой. — Папа говорит, что там целое сокровище.
— Конечно, — кивнула Вера. — Приходите когда угодно. Я покажу вам самые интересные книги.
Анна благодарно улыбнулась ей поверх Лизиной головы, и Вера поняла, что принятое решение правильное. Не из жалости, не из чувства долга, а потому что это — единственный способ по-настоящему освободиться от прошлого. Не отрицая его, не пытаясь забыть, а приняв и сделав частью нового настоящего.
Максим ждал её у выхода из библиотеки. Она заметила его издалека — высокую фигуру, замершую у старой липы — и на мгновение в груди кольнуло что-то, похожее на прежнюю боль. Но только на мгновение.
— Анна рассказала мне о вашем разговоре, — сказал он вместо приветствия. — О том, что вы предложили Лизе приходить в библиотеку.
— Вообще-то, это она предложила, — поправила Вера. — Я просто согласилась.
— Неважно, — он махнул рукой. — Важно то, что ты… что вы могли отказать. Имели полное право. Но не сделали этого.
Вера пожала плечами.
— Лиза ни в чём не виновата, Максим. Ни она, ни Анна. Держать обиду на ребёнка было бы мелочно.
— А на меня? — тихо спросил он. — На меня ты всё ещё держишь обиду?
Вера задумалась. Не потому, что хотела подобрать правильные слова, а потому что действительно не знала ответа. Всё смешалось — былая боль, недавнее потрясение, сегодняшнее странное спокойствие. Можно ли назвать это прощением? Или просто усталостью от обиды?
— Знаешь, — наконец сказала она, — я думаю, что простила. Не потому, что ты этого заслуживаешь или не заслуживаешь. А потому что мне самой нужно двигаться дальше. А с грузом непрощения это невозможно.
Он смотрел на неё так, словно видел впервые. В его взгляде читалось удивление и… восхищение?
— Я не знаю, что сказать, — признался он. — «Спасибо» кажется недостаточным.
— И не нужно ничего говорить, — она улыбнулась. — Просто… постарайся быть счастливым. Ради Лизы. Ради Анны, сколько бы времени ей ни осталось. И ради себя.
Вера развернулась, чтобы уйти, но он окликнул её:
— Вера! Ты… ты счастлива?
Она обернулась, посмотрела на него долгим взглядом.
— Я на пути к этому, Максим. На своём собственном пути.
Дома, лёжа в постели с книгой, которую не могла заставить себя читать, Вера думала об этом странном повороте судьбы. О том, как за один месяц рухнуло всё, во что она верила последние девять лет. О том, как лопнул мыльный пузырь обиды, который она так бережно надувала год за годом.
Может, в этом и заключалась причина её одиночества все эти годы? Она так упивалась ролью брошенной женщины, что даже не пыталась всерьёз построить новые отношения. Приходили мужчины — некоторые были неплохими, добрыми, умными. Но она всегда находила причину оттолкнуть их. Всегда сравнивала с Максимом — не в их пользу, конечно.
И все эти годы в глубине души лелеяла надежду, что однажды он вернётся. Раскаявшийся, осознавший свою ошибку. Что он поймёт, как много потерял, уйдя от неё. Что он будет умолять о прощении. А она… что бы сделала она? Простила бы? Или гордо отвергла?
Теперь это не имело значения. Он вернулся — но не к ней. Не для неё. С другой семьёй, с другой жизнью. И это каким-то парадоксальным образом освободило её.
Телефон на прикроватной тумбочке завибрировал. Сообщение от Нины: «Ну что, виделась с ним? Как ты?»
Вера улыбнулась. Подруга, конечно, сгорала от любопытства, ожидая подробностей драматичной встречи.
«В порядке, — напечатала она в ответ. — Всё сложнее, чем кажется. Расскажу при встрече».
Она отложила телефон, снова уставившись в потолок. Впервые за долгое время мысли были ясными, спокойными. Безо всякой горечи, без томительного ожидания чего-то несбывшегося.
— Смотрите, Вера Андреевна, я нашла книгу про единорогов! — Лиза плюхнулась на стул рядом с рабочим столом Веры, с гордостью демонстрируя яркую обложку.
Прошёл месяц с того дня, как они познакомились в парке. С тех пор Лиза стала частым гостем в библиотеке. Иногда её приводила Анна, но чаще — Максим. Он оставлял дочь на пару часов, а потом возвращался, чтобы забрать её.
— Замечательная книга, — кивнула Вера. — А ты знаешь, что на третьем этаже у нас есть целый стеллаж с книгами про волшебных существ?
Глаза Лизы расширились от восторга.
— Правда? Можно посмотреть?
— Конечно, — Вера встала из-за стола. — Пойдём, я покажу.
Они поднимались по лестнице, и Лиза, держась за перила, рассказывала о школе, о новых друзьях, о том, как они с папой ходили на рыбалку. Вера слушала, улыбаясь. Девочка напоминала ей Максима — той же энергией, тем же энтузиазмом ко всему, что её интересовало.
— А мама сегодня в больнице, — вдруг сказала Лиза, и её голос стал тише. — Папа говорит, что ей делают специальные уколы, чтобы она поправилась.
Вера присела на корточки, глядя девочке в глаза.
— Твоя мама очень сильная, Лиза. И я уверена, что эти уколы ей помогут.
— Я тоже так думаю, — серьёзно кивнула девочка. — Я каждый вечер перед сном загадываю желание, чтобы мама выздоровела.
Вера почувствовала комок в горле.
— Это очень хорошее желание, — сказала она. — А теперь давай поищем книги про грифонов. Знаешь, кто такие грифоны?
Лиза покачала головой, и Вера начала рассказывать о волшебных существах с телом льва и головой орла. Глаза девочки снова заблестели от интереса, печаль отступила.
Позже, когда Максим пришёл за дочерью, он выглядел уставшим, осунувшимся.
— Как Анна? — тихо спросила Вера, пока Лиза собирала книги, которые брала домой.
— Не очень, — он потёр переносицу. — Врачи говорят, что химия не даёт ожидаемых результатов. Предлагают экспериментальное лечение, но это… — он замолчал, глядя на дочь, чтобы убедиться, что она не слышит. — Это скорее для того, чтобы дать ей немного больше времени. Не вылечить.
Вера сжала его руку в молчаливой поддержке. Странно, но она действительно переживала за Анну. За эту женщину, которая в другой жизни могла бы быть её соперницей, но в этой стала… кем? Знакомой? Почти подругой?
— Если нужна будет помощь с Лизой, — сказала Вера, — только скажи. Я могу забрать её из школы, побыть с ней, пока ты в больнице.
— Спасибо, — он благодарно кивнул. — Мне неловко просить, но… если правда сможешь, это было бы огромной помощью. Мои родители далеко, у Анны никого нет. А Лизе нельзя сейчас в больницу — там инфекция какая-то ходит.
— Договорились, — она улыбнулась. — Завтра я свободна после трёх. Могу встретить её у школы.
Август выдался душным. Больничная палата, несмотря на работающий кондиционер, казалась Вере душной, пропитанной запахом лекарств и стерильности.
Анна спала, измождённая последним курсом лечения. Её и без того худое лицо осунулось ещё больше, кожа приобрела восковой оттенок. Под глазами залегли тёмные круги.
Вера тихо поставила на тумбочку вазу с полевыми цветами, которые собрала сегодня утром. Анна любила их больше, чем садовые или оранжерейные. «Они настоящие, — говорила она. — Такие, какие есть. Без прикрас».
Вера собиралась уйти, чтобы не тревожить сон больной, но Анна вдруг открыла глаза.
— Вера, — слабо улыбнулась она. — Я не слышала, как ты вошла.
— Прости, я не хотела будить, — Вера присела на край кровати. — Как ты себя чувствуешь?
— Не очень, — честно призналась Анна. — Но это временно. Завтра будет лучше.
Она всегда так говорила. «Завтра будет лучше». Даже когда становилось всё хуже и хуже.
— Я принесла тебе цветы, — Вера кивнула на вазу. — И новую книгу. Ту, о которой мы говорили.
— Спасибо, — Анна с видимым усилием приподнялась на подушках. — Как Лиза? Она не скучает без меня?
— Она скучает, — Вера не стала лгать. — Но держится молодцом. Вчера мы ходили в зоопарк. Она хотела показать мне лемуров — говорит, это твои любимые.
— Да, — Анна улыбнулась, и на мгновение её лицо озарилось прежней красотой. — Они такие забавные, с этими полосатыми хвостами и удивлёнными глазами.
Они помолчали. За окном шелестели листья старого дуба, росшего в больничном дворе.
— Вера, — вдруг сказала Анна совсем другим тоном, — я хочу попросить тебя кое о чём. Это… это непростая просьба.
Вера напряглась. Она догадывалась, о чём может идти речь.
— Я слушаю.
— Если со мной что-то случится, — Анна говорила медленно, подбирая слова, — я хочу, чтобы ты присмотрела за Лизой. Не заменила меня — этого никто не сможет. Просто… будь рядом. Как друг. Как взрослая женщина, которой она может доверять.
Вера молчала, не зная, что ответить. Как она могла взять на себя такую ответственность? Стать почти матерью ребёнку мужчины, который когда-то разбил ей сердце?
— Я знаю, о чём прошу, — тихо продолжила Анна. — Знаю, что это слишком. Но у меня нет сестёр, мои родители давно умерли. А ты… ты удивительная, Вера. Сильная, мудрая. Ты смогла простить Максима. Смогла принять Лизу, хотя её существование должно причинять тебе боль.
— Она не причиняет мне боли, — возразила Вера. — Она ни в чём не виновата.
— Вот видишь, — Анна слабо улыбнулась. — Именно поэтому я прошу тебя. Потому что ты понимаешь главное — дети не в ответе за ошибки родителей.
Вера глубоко вздохнула.
— Я не могу обещать, что справлюсь. Что буду достаточно хороша. Но я обещаю, что не оставлю Лизу. Что буду рядом, когда ей это понадобится.
Анна благодарно сжала её руку своими тонкими, почти прозрачными пальцами.
— Спасибо, — просто сказала она. — Теперь я могу… могу спокойно уйти, когда придёт время.
— Эй, — Вера наклонилась к ней, заглядывая в глаза. — Никто никуда не уходит, ясно? Ты будешь бороться. Ради Лизы. Ради себя. Обещаешь?
— Обещаю, — шепнула Анна, но в её глазах Вера увидела то, что видела каждый день в глазах своей умирающей матери несколько лет назад — смирение и принятие неизбежного.
📖 А если вы любите сильные, честные, местами горькие, но настоящие истории — посмотрите эти:
🔸 «Моя подруга утешала меня после измены мужа…» 🔸 «Я отравила мужа моей сестры…» 🔸 «Она предала меня ради мужчины…»
🔗 Просто нажмите — и погрузитесь в реальность, которую не покажут по ТВ.