— Ты серьёзно хочешь сказать, что эта квартира — только твоя? — Дмитрий влетел на кухню как тайфун, от которого пахло одеколоном и самодовольством.
— А ты серьёзно хочешь обсудить вклад в ремонт, Дим? — Анна даже не обернулась. Взяла из холодильника кефир и демонстративно потрясла бутылку, как будто именно ей сейчас нужно было что-то взболтать в этой жизни.
— Я вкладывался! Мы вместе делали этот ремонт! Вместе!
— Ага. Ты купил телевизор и повесил одну полку в ванной. Причём криво. — Она обернулась, глядя на него, как на муху, которая уже второй день ищет выход через закрытое окно.
— Я жил здесь! Я тоже имел право!
— Ты жил тут, потому что я тебя впустила. А не потому, что ты тут что-то купил. — Голос её был тихий, но с таким холодком, что у Дмитрия даже затылок зачесался. — Тебе никто не обещал долю, ни по дружбе, ни по страсти. Тем более по глупости.
Он отвернулся к окну, пытаясь что-то сказать, но вместо слов из него вылетел лишь свист носового дыхания.
— Суд разберётся, — процедил он, сжав челюсти. — Я подал. Увидимся в суде, Анна.
Она усмехнулась.
— Ну наконец-то. А то всё угрожаешь, как моя мама диетой — каждый понедельник, но толку ноль.
Когда Дмитрий съехал, в квартире стало тихо. Даже слишком. Только тикали часы на стене, да из окна доносились звуки соседской дрели — Иван с пятого, вдовец, снова что-то сверлил в одиночестве, как и Анна. Только он сверлил стены, а она — свои воспоминания. По кирпичику, по звуку, по дребезгу.
Катя позвонила через день, как по расписанию.
— Ну что, сдался, рыцарь пластиковой полки? — весело начала она.
— Нет. Подаёт в суд. Говорит, что участвовал в ремонте и жил тут. Требует долю.
— А он в своём уме? — Катя сипло хохотнула. — Ты же купила эту квартиру ещё до него. Тогда, помнишь, когда скорая тебя чуть не уволила из-за перегрузок, а ты взяла и в ипотеку влезла. Сама!
— Помню. — Анна прикрыла глаза. — И мать тогда говорила: «Не бери ипотеку, возьми мужа.» В итоге ни того, ни другого нормально не получилось.
— Мать, кстати, в курсе?
— Пока нет. Сэкономим ей таблетки от давления.
Катя замолчала, а потом добавила тихо:
— Ты ведь знала, что он такой?
Анна помолчала. Потом сказала устало:
— Нет. Я думала, он лучше. Или я была хуже, чем думала. И поэтому цеплялась. Иначе зачем взрослой женщине мужчина, который не может отличить вклад в отношения от скидки в “М.Видео”?
Вечером, когда она открыла ноутбук, на почте уже было письмо. Повестка. Суд через две недели.
Пальцы затряслись. Хотелось разбить что-нибудь — тарелку, клавиатуру, голову о клавиатуру. Но она пошла на кухню, налила себе бокал вина — пусть и дешевое, но крепкое, как её терпение — и набрала номер адвоката.
— Елена Павловна? Это Анна Сергеевна. У меня ситуация… Хм. Классическая: “Ты меня любила — теперь отдай квартиру”.
На том конце послышался знакомый голос, усталый и опытный, как понедельник.
— Слушаю вас. Только сначала скажите: у вас есть документы, что квартира куплена до брака?
— Конечно. Есть договор, есть выписка. Платила я сама. Всё официально. Он в ней даже не прописан.
— Тогда бояться нечего. Но бороться придётся. Он наверняка скажет, что делал ремонт, вкладывался, жил с вами, и на этом основании требует долю. Такие дела любят тянуть на эмоциях. Особенно мужчины с завышенным самомнением и двумя чеками из “Леруа”.
— У него, кажется, ещё есть переписка с бывшей коллегой. Она упоминает, что “всё идёт по плану”.
— А вот это хорошо. — Елена Павловна даже повеселела. — Значит, готовилась афера. Скиньте мне скриншоты. Мы докажем умысел. Пусть этот “инвестор в плитку” попытается объясниться в суде.
Через неделю Анна встретилась с матерью.
— Ты что, с ума сошла?! Судиться с мужчиной? Да ещё с тем, кого сама в дом привела?
— Мам, я не в суд подала. Это он. И да, я его привела. Но он оказался не мужем, а гостем на вечеринке, который в конце решил утащить вазу.
Мария шумно вздохнула.
— И что теперь?
— Буду защищаться. Мне квартиру эту никто не дарил. Я за неё платила ночными сменами, пересушенными ногами и просроченными обедами.
Мария посмотрела на неё с жалостью. Потом резко сказала:
— Знаешь, я горжусь тобой. Хоть и боюсь, как за свою почку.
Анна улыбнулась.
— Спасибо, мам. Но если что — почка у тебя всё равно одна. А квартира — одна у меня. И я её не отдам.
Суд приближался, как дедлайн у студента — страшно и неизбежно.
Анна чувствовала, как поднимается злость. Не боль, не обида — именно злость. Чистая, ледяная. Неужели, если ты кого-то любишь и впускаешь в дом, то это автоматически делает его совладельцем? Почему никто не говорит: «Спасибо за доверие»? Все сразу кричат: «А где моя доля?»
И вот однажды вечером она нашла ту самую переписку. Бывшая коллега Дмитрия, подружка по бухгалтерии, писала:
— «Главное — не спеши. Пусть оформит доверенность. Или пусть сам уйдёт, тогда ты сможешь через суд зацепиться. Не зря же ты её ремонтировал.»
Анна долго смотрела на экран. А потом просто нажала «Скачать».
Война началась.
***
Суд был в пятницу. И как водится — под самый конец недели, когда у всех нервы тоньше, чем туалетная бумага в бюджетной гостинице.
Анна стояла у здания суда, сжимая папку с документами и кусая губы. Рядом — Елена Павловна, уверенная и невозмутимая, как старый кот, который за свою жизнь видел и крыс, и крокодилов.
— Ты готова, Анна Сергеевна?
— Нет. Но это ничего не меняет, верно?
— Абсолютно. Он думает, что ты сломаешься от напряжения. А ты просто покажи зубы. Не для укуса, а чтобы видели, что они есть.
Анна кивнула. В груди дрожало, в горле першило, в голове стоял один и тот же вопрос: как можно было влюбиться в мужчину, который теперь ведёт себя хуже, чем собака, которую не взяли на диван?
Судья была женщина. В возрасте. С укладкой и взглядом, который распарывал людей, как скальпель. Дмитрий даже сразу притих. Только глаза бегали, как у школьника, которого застали с сигаретой.
— Истец утверждает, что принимал участие в капитальном ремонте квартиры, принадлежащей ответчице до брака. Требует признания права на долю в жилом помещении. Верно? — судья посмотрела на Дмитрия так, будто он собирался украсть ковёр из приёмной.
— Да, Ваша честь. Я жил с Анной шесть лет. Делал ремонт, вкладывался, покупал мебель, телевизор…
— Телевизор? — переспросила судья, слегка подняв бровь.
— Ну, да. Хороший. «Самсунг».
— Принято. Продолжайте, ответчица.
Анна встала. Неуверенно. Но как только она заговорила — голос стал твёрже, чем шпатель, которым Дмитрий когда-то пытался выровнять стены.
— Квартиру я купила за семь лет до знакомства с истцом. В ипотеку. Сама. На свою зарплату. У меня есть все документы: договор, выписка, чеки. Он в ней не прописан. Единственный его вклад — это телевизор, полка в ванной и разбитая чашка из сервиза моей бабушки.
Судья покашляла.
— Что с капитальным ремонтом?
— Ремонт делала я. Заказала бригаду. Он предложил купить обои. Купил — не спорю. Самые дешёвые. Потом мы всё равно переклеивали. Остальное — мои расходы. У меня все чеки.
И тут Елена Павловна встала.
— Ваша честь, у нас есть переписка истца с бывшей коллегой. В ней прямо указывается, что истец рассчитывал через совместное проживание добиться доли в квартире. Там даже упоминается фраза “всё идёт по плану”.
— Есть подтверждение подлинности?
— Да. Скриншоты, экспертная проверка. Приобщено к делу.
Судья молча пролистала документы. На минуту зал встал как вкопанный.
— Истец, прокомментируете?
Дмитрий поднялся, багровый от злости.
— Это вырвано из контекста! Это просто шутка!
— Шутка, где вы обсуждаете, как “выжать максимум” из женщины, с которой живёте? — голос судьи был ледяной.
Он сел.
Словно лопнула его шариковая уверенность — та самая, надутанная в спорах с друзьями и в кухонных монологах “она мне обязана”.
Решение выносили быстро.
— Суд признаёт, что квартира приобретена ответчицей до брака. Прав собственности на жильё у истца не возникает. В иске отказать. Дополнительные расходы по делу возложить на истца.
Анна выдохнула. Звон в ушах, боль в висках — и, кажется, даже ногти заныли от облегчения. Елена Павловна кивнула ей, сдержанно, как чемпион, который не удивлён своей победой.
Катя встречала её у суда с термосом кофе и глазами, полными гордости.
— Ты видела его лицо? Он был как пирожок без начинки. Снаружи целый, а внутри — пустота.
— Он думал, что выиграет. Потому что привык получать всё на халяву. — Анна взяла термос и сделала глоток. — Ну что, продаю квартиру. Всё равно она пропитана этим… его духом. Куплю себе домик. Подальше от всего.
— Знаешь, кто продаёт дом в Тучково? Иван. Сосед мой. Тот, который дрелью всё мучается. Сказал, что город ему надоел.
Анна замолчала.
— Возможно, это знак. Или совпадение. Хотя, нет. Это жизнь. А она редко бывает деликатной.
Через месяц Анна подписала договор. Продала квартиру и купила дом — небольшой, уютный, с участком, где когда-то копали картошку, а теперь росла мята и её новые планы.
Соседом оказался Иван. Тот самый. Он не сверлил — он приглашал на кофе. Раз в два дня. И у него была собака. И нормальные полки. Ровные.
Однажды, вечером, они сидели на крыльце, пили чай с ромом, и он спросил:
— Ты ведь всё ещё злишься?
— Иногда. Но теперь это как аллергия. Проходит, если не чесать.
Он кивнул.
— Ты сильная.
— Нет. Просто больше не хочу быть слабой.
Они молчали. А потом он достал из кармана маленькую коробку с конфетами и протянул ей.
— А это просто… так. Без повода. Без доли в доме.
Анна рассмеялась. И впервые за долгое время — по-настоящему.
Финал.