Солнечный мальчик
Зина стояла у окна женской консультации, прижимая к груди направление на УЗИ. Сорок пять лет… В таком возрасте о детях уже не думают. А она вот стоит, как школьница, краснеет и не знает, радоваться или плакать.
— Мам, что случилось? — встревожился Анатолий, когда жена пришла домой с красными глазами.
— Толя… мы будем родителями.
Он долго молчал, потом обнял её крепко-крепко:
— Значит, судьба так решила. Значит, нужен нам этот ребёнок.
Ольга родилась крохотной, словно испугавшись большого мира. Росла тихой, стеснительной девочкой. Во дворе, когда молодые мамаши весело болтали на лавочке, Зина всегда держалась в стороне. Чувствовала себя не в своей тарелке среди двадцатилетних.
— А почему ты всегда с бабушкой гуляешь? — как-то громко спросила соседская девчонка Милана. — Мама твоя где?
— Это… это моя мама, — прошептала Оля, готовая провалиться сквозь землю.
— Да ладно! Она же старая, как моя бабушка!
Оля тогда расплакалась и убежала домой. Зина нашла её в углу детской, всю в слезах.
— Дочка моя, — тихо сказала она, присев рядом, — люди разные бывают. Злые и добрые. Ты запомни: нас с папой Бог дал тебе не случайно. Мы тебя очень любим.
Несмотря на детские переживания, Оля росла умницей. Училась хорошо, поступила в педагогический на бюджет. Родители души в ней не чаяли.
Весенний день был такой тёплый, что хотелось петь. Оля возвращалась из института, напевая под нос какую-то мелодию. У родителей сегодня годовщина свадьбы — надо купить цветы и торт.
— Девушка, можно я вам цветы подарю?
Оля обернулась. Симпатичный парень протягивал ей букет белых роз.
— Я Рома. А вас как зовут?
— Оля… — растерянно ответила она.
— Очень приятно! Можно вас проводить?
— Да, конечно. Только сначала букет родителям выберу. У них сегодня юбилей — много лет вместе живут.
Рома улыбнулся:
— Как в сказке — в горе и в радости.
Так началась их любовь. Рома работал в автосервисе, мечтал о собственном деле. Оля после института пошла преподавать в колледж. Они были счастливы, строили планы, копили на квартиру.
Тамара Ивановна с первого взгляда невзлюбила невестку. Сидела на свадьбе с кислым лицом, словно лимон съела.
— Ну что за выбор, — шипела она подругам, — нашёл себе серую мышь. Родители старые, сама никакая. Мог бы лучше найти.
Роману повезло — его воспитывал отчим, Виктор Игоревич, человек интеллигентный и добрый. Он предложил молодым пожить в его квартире.
— Спасибо вам огромное! — растрогалась Оля. — Мы очень стараемся копить на своё жильё.
— Ничего, детки, не торопитесь. Главное — чтобы любили друг друга.
Но Тамара Ивановна и здесь нашла повод для придирок. Чуть ли не каждый день заявлялась с проверкой.
— Рома, — жаловалась она сыну, — плита у неё грязная, пыль на подоконниках, полы плохо вымыты. Неряха твоя жена!
Оля только вздыхала. Она-то знала, что в квартире идеальная чистота. Но свекрови всё равно было не угодить.
— Не обращай внимания, — успокаивал Рома, — мама ко всем придирается. У неё характер такой.
А Оля молчала. В детстве научилась терпеть насмешки — вот и теперь приспосабливалась.
Когда Оля забеременела, Рома был на седьмом небе от счастья. Носил жену на руках, называл будущей мамочкой.
— Представляешь, Олечка, у нас будет малыш! Я уже знаю, как его воспитывать буду.
А Тамара Ивановна только губы поджала:
— Нашли время размножаться. Денег нет, квартиры своей нет, а детей заводят.
— Мама, ну что ты говоришь? — удивился Рома. — Ребёнок — это счастье.
— Какое счастье? — фыркнула свекровь. — Забот полный дом будет. А она небось работать бросит, на твоей шее висеть станет.
— Я работать не брошу, — тихо сказала Оля. — В декрет уйду, а потом обязательно вернусь.
— Ага, видели мы таких! — не унималась Тамара Ивановна. — Сначала все клятвы дают, а потом домохозяйками становятся.
Придирки свекрови становились всё злее. То суп пересолен, то пыль где-то нашла, то Оля слишком медленно ходит.
— Рома, смотри, как она по квартире плетётся! — возмущалась мать. — Беременные должны двигаться, а не как черепаха ползать!
— Мам, она устаёт, работает ведь, — заступался сын.
— Устаёт! В её возрасте усталости не должно быть. Вот я в её годы…
И начинались бесконечные рассказы о том, как Тамара Ивановна всё успевала, везде была первой, никогда не жаловалась.
Схватки начались поздно вечером. Рома метался по квартире, собирал сумку, целовал жену.
— Всё будет хорошо, солнышко моё. Я с тобой.
В роддоме он держал её за руку, гладил по голове, шептал нежные слова. А утром родился их мальчик — слабенький, синий. Его сразу унесли в реанимацию.
— Что с ним? — плакала Оля. — Почему он не плачет?
Врач долго молчал, потом тяжело вздохнул:
— У ребёнка синдром Дауна. Мы сделаем всё возможное, но…
Мир рухнул. Оля лежала и плакала, а Рома исчез. Не приходил второй день, не отвечал на звонки.
А в это время Тамара Ивановна обрабатывала сына:
— Ромочка мой, не губи себе жизнь! Зачем тебе больной ребёнок? В нашей семье всегда здоровые дети рождались. Это от неё, от её старых родителей вся беда!
— Мам, но это же мой сын…
— Какой сын? — взвилась свекровь. — Это инвалид! Ты представляешь, как люди пальцем показывать будут? Что соседи скажут? Ты же ещё молодой, красивый. Найдёшь нормальную женщину, родишь здоровых детей.
— А Оля?
— А что Оля? Она к родителям вернётся с этим… ребёнком. И слава богу! Мы с Виктором уже решили — квартирантов сюда вселим. Деньги лишние не помешают.
— Но я её люблю…
— Любовь! — презрительно скривилась Тамара Ивановна. — Подумаешь, любовь. Влюбишься ещё сто раз. А больной ребёнок — это на всю жизнь, понимаешь? Он никогда нормальным не станет. Будет сидеть, пускать слюни, а ты будешь за ним ухаживать до старости.
Рома слушал и чувствовал, как что-то ломается внутри. Он и правда не мог представить себя отцом такого ребёнка. Хотел обычной семьи, здоровых детей, счастливого будущего.
— Я говорила с ней по телефону, — продолжала мать, — она ребёнка забирает и к родителям едет. Всё уже решено. Ты только документы на развод подашь.
Олю забрали родители. Зина и Анатолий плакали вместе с дочерью, но поддерживали как могли.
— Ничего, доченька, — гладила мать её волосы. — Вырастим мальчика. Справимся.
— Мам, а почему Рома не приходит?
Зина молчала. Что тут скажешь? Что предал, испугался, бросил в самый трудный момент?
Рома развёлся тихо, без скандалов. Алименты платил исправно, но видеться не хотел. Через два года женился на Вике — богатой красавице, которую ему свекровь подыскала.
— Вот это другое дело! — ликовала Тамара Ивановна. — Вика из хорошей семьи, денежки у них есть, красавица писаная. Не то что эта серая мышь.
У Ромы и Вики родился здоровый мальчик Саша. Тамара Ивановна носилась с внуком как с писаной торбой.
— Вот он, мой золотой! — тискала она ребёнка. — Умница, красавчик! Весь в нашу породу пошёл.
Пока Саша рос избалованным и капризным, Дима в скромной квартире с мамой и дедушкой с бабушкой учился быть человеком. Оля не сдалась — водила сына в бассейн, занималась с ним, читала книги о том, как развивать таких детей.
— Мама, а почему у меня нет папы? — спросил как-то Дима.
Оля погладила его по голове:
— Папа у тебя есть, просто он… он не может с нами жить.
— А почему?
— Потому что он другой. А мы с тобой — особенные.
Дима кивнул серьёзно. Он был добрым, открытым мальчиком, который умел радоваться мелочам.
А Саша тем временем превращался в настоящего монстра. Тамара Ивановна потакала ему во всём.
— Сашенька хочет эту игрушку? Обязательно купим!
— Сашенька не хочет в садик? Пусть дома сидит!
— Сашенька подрался? Правильно, надо уметь постоять за себя!
Виктор Игоревич пытался вразумить семью:
— Тамара, ты мальчика портишь. Из него эгоист растёт.
— Не вмешивайся! — огрызалась она. — Это не твой ребёнок. Мы сами знаем, как внука воспитывать.
— Рома, одумайся! — пытался достучаться он до пасынка. — Саша становится неуправляемым.
Но Рома только отмахивался. Работал много, уставал, а дома хотел тишины и покоя.
Когда Диме исполнилось десять лет, случилось неожиданное. Виктор Игоревич тайком от всех навестил Олю.
— Простите, что так долго не приходил, — сказал он, стоя на пороге. — Совесть замучила.
— Виктор Игоревич! — растрогалась Оля. — Проходите, пожалуйста.
Дима сразу потянулся к гостю, обнял его:
— Дедушка! Мама про вас рассказывала.
Виктор Игоревич расплакался. Этот особенный мальчик, добрый и открытый, принял его как родного.
— Как он хорошо развивается, — удивлялся он, наблюдая, как Дима показывает свои рисунки на компьютере. — Оля, вы молодец. Такого сына воспитали…
— А как Саша? — осторожно спросила она.
Виктор Игоревич помрачнел:
— Плохо дело. Совсем от рук отбился. Тамара его до небес превозносит, а он… он становится невыносимым.
С тех пор Виктор Игоревич стал регулярно навещать Олю и Диму. Помогал деньгами, покупал мальчику книги, водил в театр. А дома молчал об этих встречах.
Шли годы. Саша в восемнадцать лет стал законченным эгоистом. Учиться не хотел, работать тоже. Только деньги требовал.
— Мам, дай тысячу на дискотеку!
— Конечно, Сашенька! — тут же доставала кошелёк Тамара Ивановна.
— Папа, купи машину!
— Хорошо, сын, — вздыхал Рома. — Только учиться обещай.
Но обещания Саша не держал. Вскоре он связался с плохой компанией, начал играть в казино, попробовал наркотики.
— Ромочка, — плакала Тамара Ивановна, — Саша денег просит, говорит, задолжал каким-то людям. Что делать?
— Сколько? — уставшим голосом спросил Рома.
— Пятьсот тысяч…
Пришлось продавать квартиру Виктора Игоревича, который как раз год назад умер от инфаркта.
А Дима тем временем окончил специальные курсы и стал работать компьютерным дизайнером. Заказчики его любили — парень был талантливый, честный, никогда не подводил.
— Мам, — сказал он в свой день рождения, — я хочу жениться на Маше.
Маша была слабовидящей девушкой, которую он встретил в санатории. Добрая, умная, она полюбила Диму таким, какой он есть.
— Поживём пока с тобой, а потом купим свою квартиру, — планировал Дима. — И на операцию Маше накопим.
Оля плакала от счастья, глядя на сына. Он вырос настоящим мужчиной
Через год Дима всерьёз занялся поиском квартиры. Денег накопил достаточно — работы было много, заказчики хорошо платили.
Одно из объявлений его заинтересовало. Адрес показался знакомым, но он не придал этому значения.
Тамара Ивановна открыла дверь и застыла. На пороге стоял молодой человек — высокий, с добрыми глазами и открытой улыбкой.
— Здравствуйте, — приветливо сказал он. — Я по объявлению. Хочу посмотреть квартиру.
— Проходите… — растерянно пропустила его Тамара Ивановна.
Она показывала квартиру и не могла сосредоточиться. Что-то до боли знакомое было в этом молодом человеке.
— А как вас зовут? — наконец решилась спросить она.
— Дмитрий. Дмитрий Романович.
Тамара Ивановна побледнела.
— А мама… как маму зовут?
— Оля. Ольга Анатольевна, — спокойно ответил Дима, не понимая, почему женщина так волнуется.
— А отец?..
— Отца я не знаю. Мама воспитывала одна. Но я на неё не в обиде — у неё золотые руки и сердце доброе.
Тамара Ивановна осела на стул. Это был её внук. Тот самый мальчик, от которого она когда-то заставила сына отказаться.
— А вы… вы работаете? — дрожащим голосом спросила она.
— Да, я дизайнер. Компьютерную графику делаю. Неплохо получается — клиенты довольны, — улыбнулся Дима. — Жениться собираюсь, вот квартиру и покупаю.
— Женитесь? — эхом повторила бабушка.
— Да! Маша у меня замечательная. Правда, со зрением проблемы, но мы на операцию накопим. А потом, может, детишки появятся.
Тамара Ивановна смотрела на этого солнечного, открытого парня и понимала, что совершила когда-то страшную ошибку. Этот мальчик, которого она считала неполноценным, вырос лучше её любимого Саши.
— А почему вы плачете? — забеспокоился Дима. — Что-то случилось?
— Я… я твоя бабушка, — едва слышно прошептала она.
Дима удивлённо посмотрел на неё:
— Бабушка? Мамина мама давно умерла. А папину я не знаю.
— Я мать твоего отца. Ромы.
Воцарилась тишина. Дима медленно осознавал услышанное.
— Значит, вы… вы та самая свекровь, которая…
— Да, — горько всхлипнула Тамара Ивановна. — Это я его уговорила вас оставить. Это я была против вашей мамы. Это всё я…
Дима долго молчал, потом тихо сказал:
— А почему? Мы же ничего плохого не сделали.
— Я боялась… — всхлипывала Тамара Ивановна. — Думала, что больной ребёнок — это позор. Что люди будут показывать пальцем. Хотела для сына лучшей жизни.
— И получили?
Тамара Ивановна подняла на него заплаканные глаза:
— Нет. Саша… Саша стал… он пропадает. Наркотики, долги, мы уже всё продали, чтобы его вытащить. А он только хуже становится.
— А отец мой?
— Рома работает, работает… Мне кажется, он понимает, что мы ошиблись, но признаться не может. Гордость не позволяет.
Дима встал, прошёлся по комнате.
— Знаете что, — сказал он наконец, — квартиру я покупать не буду. Но если хотите… если вам трудно… я могу помочь деньгами. Одолжить.
— Как ты можешь… после всего…
— А как мама меня учила: «Добро всегда побеждает зло». Может, она права?
Тамара Ивановна смотрела на внука и понимала, что встретила человека, которого сама же когда-то отвергла. Человека лучше, добрее, честнее её собственного избалованного внука.
— Простишь ли ты меня когда-нибудь? — прошептала она.
— А что прощать? — пожал плечами Дима. — Жизнь сложилась, как сложилась. Мама счастлива, я счастлив. Маша меня любит. Значит, всё правильно.
— Ты не злишься?
— Зачем? Злость только душу портит. Лучше радоваться тому, что есть.
Тамара Ивановна долго сидела одна после ухода Димы. Вспоминала его улыбку, добрые глаза, то, как он предложил помочь деньгами женщине, которая разрушила его семью.
Вспоминала своего Сашу — избалованного, эгоистичного, который думал только о себе. И понимала: она сама его таким воспитала.
А где-то в скромной квартире Оля ждала сына с работы. Дима пришёл задумчивый, рассказал о встрече.
— Не сердишься на неё? — спросила мама.
— А зачем? — улыбнулся Дима. — Мы же с тобой счастливы. Правда?
Оля обняла сына. Да, они были счастливы. По-своему, но счастливы.
А в другом конце города Рома сидел у окна и думал о сыне, которого бросил двадцать лет назад. Иногда ему казалось, что он видит на улице мальчика с синдромом Дауна, и сердце сжималось от боли.
«Интересно, — думал он, — каким вырос мой Дима? Помнит ли обо мне?»
Но позвонить так и не решался. Слишком много лет прошло. Слишком поздно что-то менять.
Только Тамара Ивановна знала теперь правду: её внук вырос замечательным человеком. Солнечным мальчиком, который умел прощать и любить.
И может быть, когда-нибудь эта солнечность растопит лёд обид и непонимания. Может быть, семья всё-таки найдёт путь друг к другу.
А пока каждый жил своей жизнью, неся в душе боль прошлых ошибок и надежду на прощение.