Весна 1957 года больше походила на затянувшуюся зиму.
Он на то время уже несколько лет жил один. Почти один. После отъезда матери с ним осталась ее кошка Манюня.
Мать последнее время часто болела, вот и решила уехать к дочери, а Манька осталась.
Дочка поможет, еду подаст, а за сыном ухаживать надо, стирать, готовить, а силы то уже не.
Он даже от себя скрывал, что страшно рад ее отъезду.
Наконец-то освободившись от ненужной материнской опеки, он наслаждался свободной жизнью.
Болезнь матери его как-то мало трогала.
Она, особенно после смерти отца, до печенок просто достала его нудными наставлениями, и желанием его женить. Ну приболела немного, не старая ещё, не о чем волноваться.
Жизнь захлестнула его, накрыла и понесла.
Он, будто за все прошлые годы, отрывался по полной, забывая обо всем и всех.
Иной раз, встретив вдруг в квартире похудевшую и голодную Муську, он вспоминал о ней и кидал ей кусочек колбаски или наливал молока.
Она грызла остатки хлеба и, лохматая, с клокастой шерстью, из под кровати осуждающе смотрела на него.
За матерью ухаживала старшая сестра, а он так, заезжал иногда, покрикивая на мать, мол, ну хватит валяться, лучше, хоть бы как-нибудь , моих любимых котлет картофельных с киселем приготовила к приезду.
Но она в ответ только жалко улыбалась, и просто долго смотрела на него своими светло серыми, бездонными глазами.
Он раздражался и уезжал.
А как то он заехал к ней неожиданно. И она вдруг встала, худенькая, лёгкая, повеселевшая. Будто очень старалась ему понравиться.
И он увидел ее осунувшееся, постаревшее лицо, ее высохшие руки с темными пятнами и тоже, неожиданно для себя, потянулся к ней.
Она сразу же откликнулась, и, даже, вроде хотела обнять его своей лёгкой, почти невесомой рукой, но он, как обычно, зачем-то дернулся и раздражённо скинул ее руку.
Сам не ведая, почему.
Сестра позвонила через день. Мама ушла тихо, во сне.
Он сначала-то даже не поверил. Как же она могла так поступить с ним?
И словно чья-то невидимая рука сжала его горло, а потом тяжёлым, каменным кулаком пробила грудь.
Он плохо помнит, как долго он жил по инерции. Учеба, работа, девушки………
Иногда он, вздрагивая, просыпался ночью, словно бы почувствовав лёгкое прикосновение теплой руки, и долго лежал в темноте, боясь своих слез.
Маша ворвалась в его жизнь теплым весенним ветерком, отогрев и заполнив ее душу.
И вот, как-то, он привел ее к себе домой.
Заманил на чай с пирожными, а, когда занёс с кухни в комнату угощение, то просто остолбенел.
Маша сидела в кресле, а на ее коленях мурлыкала Манюня! Манька, которая никогда к чужим даже не выходила, да и от него пряталась.
Кошка посмотрела на него своими светло — серыми бездонными глазами, и он просто обмер от этого взгляда.
— знаешь, пирожные — это шикарно, но я с детства люблю такую странную вещь — картофельные котлеты с киселем, — вдруг, улыбаясь, сказала Маша,
— хочешь приготовлю, попробуешь, может тебе тоже понравятся?…….