— Уходи, не вижу я тебя! У меня с глазами плохо. Никого видеть не хочу, поняла я — старые не нужны вам, обуза, вот и ты такая же оказывается! — тётя Ася мыла под уличным краном только что выкопанную морковь.
Грязная вода стекала по моркови, и по ее рукам с выпирающими венами. А она всё тёрла и тёрла морковь щёткой, повторяя одно и тоже, — уходи, Лизка!
Рядом стояла прислоненная к яблоне лопата, видно тётушке опять самой пришлось урожай убирать. Дети и внуки её к ней так и не приехали.
Дочь её Наташа грязную работу не любит, у неё маникюр, да и должность престижная, а овощи и в магазине купить можно.
Виктор же всегда странный был. Развелся, один живет, работает удалённо, да и вообще домосед ещё тот.
— А всё-таки что случилось то, тётя Ася? — примирительно спросила Лиза.
Мамы у Лизы давно нет, из родни одна тётя Ася и осталась, да брат и сестра двоюродные, Витя и Наташа.
Витька редко к матери ездит, да и Натаха у них ленивая, приедет и мамкает, — Мам, я в тенёчке полежу на садовых качелях, дай подушечку и накрыться чем нибудь, мам, устала я.
И тётя Ася тут же бежит дочушке угодить, ведь у нее работа важная, престижная, устаёт Натуся, понимать это надо.
Лиза знает, что её тётушка не любит. И понимает, за что — Лиза всегда была добрая и не завистливая.
Наташка с Витькой в детстве дрались из-за всего. Из-за шоколадки, из-за того, что кому-то банан дали длиннее.
И постоянно сравнивали — а вот у Лизки даже кассетник есть, и кубик рубика, а у нас нет!
Тётя Ася с дядей Сеней тут же покупали им два самых крутых кассетных магнитофона и два больших кубика, да и ещё в придачу что-нибудь.
При случае же тётушка небрежно говорила, — Мы на детях не экономим, у наших детей всё есть для нормального развития, чтобы не чувствовали себя ущербными!
И тётя Ася при этих словах окидывала презрительным взглядом Лизу.
Ясное дело, Лиза конечно племянница, но не чета её детям. В подметки им не годится!
И мимоходом, прилюдно, тётя Ася Лизу со своей Наташкой сравнивала, вроде как с сочувствием,
— Ой, Лиза, волосы то какие у тебя жиденькие. Не в мать ты видно, у нас в родне у всех густые, вон у Наташи моей и косы толще, а щиколотки тоньше, ну надо же, не замечала я раньше, а тут смотрю — уууу, какая ты!
Лиза даже плакала втихаря, когда тётя Ася как-то ляпнула запросто при всех, что Лиза не в их родню, не похожа на мать вовсе, словно специально задеть всегда стремилась…
— Тётя Ася, так в чем дело? Или кто обидел? — переспросила Лиза, понимая, что даже её беспокойство и забота тётушку раздражают. Потому что ни Витя, ни Наташка не замечают, в каком она настроении, а ей именно их забота нужна, а не Лизкина.
Но не спросить Лиза не могла, такая уж она бестолочь, уж слишком жалостливая, жалко ей тётю свою старую, она так на маму похожа!
Была бы мама жива, но её нет, а Лиза так бы хотела, чтобы хоть немного тепла и заботы шло от тёти Аси, от родной сестры маминой, это же словно привет от мамочки. Тёплые слово душу греет.
Ведь когда-то, однажды, тётя Ася даже спасла её.
Лиза в детстве болела очень тяжело, а тётушка вдруг достала нужное лекарство. Дорогущее — она сама так громко сказала во всеуслышанье, при этом денег не взяла принципиально.
Обняла тогда тётя Ася Лизу,
— Если жить будешь, коли плохо станет, помни — у тебя тётушка есть.
Видно на грани Лиза была, раз тётя до сочувствия снизошла.
И Лиза выздоровела, она ей за это благодарна очень!
Но не было больше Лизе так плохо, у неё всё нормально. И тётю это словно бесит, как же так?
У Наташи и Вити вечно всё не складно, а у Лизки всё хорошо!
— Кто обидел, говоришь? Да ты, Лизка, и обидела! Да ещё спрашивает — кто обидел! — тетя Ася наконец-то помытарила, помытарила Лизу, чтобы та знала, как вести себя надо, а теперь решила выплеснуть,
— Ну и семейка у вас, вот что я скажу! Блаженные одно слово!
Твой-то Бориска что, приехать не может тётушке жены помочь? Строит из себя великого человека, подумаешь — прораб! Вон мои то Наташа с Витей завсегда матери твоей помогали, когда она одна на даче оставалась. И хлеб ей покупали, и огород поливали, а ты что же?
Лиза мысленно вздрогнула от таких слов, хоть и давно привыкла, что тётка всегда всё переиначит.
Дурная натура у Лизы — ругает она себя, сама нарывается, но не может не зайти к тёте, вот и получает. А та одна бьётся, дети не приезжают, но она знай только их расхваливает!
Если один раз хлеб купили, будет постоянно восхвалять и сравнивать. Может это у неё такой рефлекс защитный? Не хочет принимать, какие у неё дети настоящие, и придумывает им добрые дела?
— А ты перед своим Бориской стелешься, вон Наташа моя своего Аркадия, если надо будет, так быстро сюда пригонит. У них при этом детей двое, а у вас одна Стася ваша.
Эх, Лизка, ведь у тебя, кроме тётки, уж вроде больше и нет никого. Иееех, не нужны никому старики, я видела, как Борис твой кривится, когда к вам захожу, — продолжила свою песню тётушка.
Лиза кивнула, а что скажешь, и пошла, как оплёванныя. Достала все же тётя Ася, до нутра её достала, получилось у нее, долго старалась. Вечером Боря со Стасей приехали на дачу.
Лиза от расстройства аж забыла, что для тёти просила Борю молОчку купить. Творог, сметану, сливки, молоко какое-то особенное, муку.
Тетя Ася пироги будет печь, в гости ждёт хоть кого— нибудь из своих, вроде Наташка обещалась мать навестить. В эти выходные уже пятнадцать лет, как нет дяди Сени, отца Наташи и Вити, помянуть бы с близкими. Да и захоронен он здесь, на деревенском погосте. Летом тогда он помер, вот на захорон и выпросили в деревне разрешение, ведь тогда ещё и Наташка детей своих к бабушке и деду на лето привозили, и Виктор ездил с женой, и был у них полон дом. К отцу поклониться зайти рядом было.
— Не пойду к ней продукты относить, сходи ты, ладно Борь? — попросила Лиза.
— А что так? Опять тебя тётя твоя гнобила? Ээээххх, Лизка, да ты не бери в голову, — Боря взглянул на жену, — Ладно, схожу, чувствую, что сильно она тебя достала.
Борис отнёс тётушке жены сумку продуктов. Вечером у неё допоздна горел свет, видно тесто ставила, начинки разные готовила.
Но ни вечером, ни поутру в субботу никто к ней так и не прибыл.
К полудню Боря крикнул Лизе,
— Лиза, тётя Ася одна на погост пошла к дяде Сене! Сгорбилась, но идёт, цветочки в руках, да кусок пирога в руках видно завернутый. Идём, поддержим её, нехорошо, что она одна. В конце концов она ведь тебе жизнь спасла, помню, как ты рассказывала.
Тетя Ася протирала памятник, маленькая, ссохшаяся, спина даже скорбная.
Свечку зажгла в лампадке, и шептала что-то тихо — Сенечка, я привет тебе от детей принесла, ну не обижайся на них, занятые они. А так они помнят, ей Богу помнят.
Лиза обняла её, та вздрогнула, обернулась, словно надеялась своих увидать. Глаза потухли — да это же Лизка, а поодаль её Бориска, да Стася с цветами в руках.
А потом вдруг у тётушки глаза потеплели, что там с ней произошло — одному Господу известно. Только обняла она Лизу и заплакала беззвучно. Лиза гладила её по волосам, собранным в пучок, по костлявым плечам. Даже на секунду показалось — как маму обняла и тоже слезы навернулись.
Потом они все дружно листья старые убрали, цветы в баночке поставили и пошли пироги поминальные вкусить — дядю Семёна помянуть.
Больше никогда тётушка ни слова плохого не сказала племяннице.
Переломила Лиза терпением своим и добротой душевной её недоброжелательность. Не ответила злом на зло.
Сама же Лиза шла и думала, — И правда, ну что у неё за семья? Даже послать куда надо, как другие, не могут. Неправильные они, не как все, ну что ж, себя не переделать.
Точно блаженные, вот уж верно тётушка сказала — ну и семейка! Благодарю за лайки, отзывы и подписку!
Делитесь пожалуйста понравившимися рассказами в соцсетях — это приятно автору!
