Так уж получилось, что на одиннадцатом году своей жизни Виталик перебрался жить к дедушке.
Злая судьба распорядилась так, что оба родителя мальчика погибли в автокатастрофе: заснувший за рулем дальнобойщик протаранил их легковушку своей фурой.
Виталика в тот момент в машине не было; в тот роковой день он сильно заболел и не смог поехать вместе с родителями отдыхать на загородную базу, оставшись дома под присмотром соседки.
Виталик не сразу поверил в то, что случилось. Долгое время сотрудники милиции, врачи и школьные учителя пытались убедить его в том, что мамы и папы больше нет и что он — круглый сирота, за которым теперь нужно кому-то присматривать.
К счастью, такой человек нашелся. Им стал дедушка Виталика по отцовской линии, Василий Федорович.
Он, как только узнал о том, что случилось, сразу же забрал внука к себе, несмотря на некоторые возражения органов опеки.
Возражения эти касались в основном небольшого жилья, в котором жил Василий Федорович, а так же его не вполне крепкого здоровья.
Так или иначе, благодаря связям Василия Федоровича ситуация благополучно разрешилась в его пользу.
— Ну и скукота у тебя, дедушка, — констатировал в первый день своей жизни на новом месте Виталик. — Даже телевизора нету. Как же ты живешь-то, без телевизора?
— А на кой он мне? — усмехнулся дедушка. — Что я в нем не видел? По нему не понять что показывают, и только. Новости я и по радио узнаю, а остальное мне не нужно. У меня вон сколько книг, с ними не заскучаешь.
Виталик уныло осмотрел внушительную библиотеку дедушки — главную его гордость, и тяжело вздохнул. В основном книги по философии, труды разных классиков, какие-то научные трактаты.
А еще много всего о шахматах: ничего не говорившие Виталику фамилии Ласкера, Капабланки, Нимцовича… Как же тут не заскучать?
— И чем же ты занимаешься целыми днями? — поинтересовался у дедушки мальчик.
Василий Федорович потеребил седой ус и пожал плечами.
— Разное, бывает, приходится делать, — ответил он. — Но в основном вот этим.
Он кивнул на разложенную на столе старую шахматную доску, на которой фигуры были расставлены в каком-то странном хаотичном порядке.
— Играю, чтобы скоротать время, — пояснил дедушка. — Да и на ум это благоприятно влияет. Тренировка памяти и все такое. А ты умеешь играть?
Виталик отрицательно покачал головой. Прежде шахматы он видел в основном в кинофильмах и был уверен, что это какая-то непостижимая разуму обычного человека игра. И к тому же невероятно скучная.
— Это не беда, — рассмеялся дедушка. — Хочешь научу? В твоем возрасте это в самый раз.
Немного поразмыслив, Виталик согласился и уселся за стол. Дедушка быстро расставил фигуры так, как они должны были стоять и начал свой первый урок.
— Шахматная доска — это шестьдесят четыре клетки, тридцать две белых и тридцать две черных. Всего фигур тоже тридцать две — восемь пешек и восемь остальных — короли, ферзи, слоны, кони, ладьи…
Эй, ты меня слушаешь?
Виталик безбожно зевал, убаюканный объяснениями дедушки. Даже мирно качавшая своими густыми ветвями липа за окном казалась мальчику куда более интересной, нежели клетчатая доска с маленькими деревянными фигурками.
По крайней мере, на липу можно было забраться и осмотреть с нее весь небольшой дедушкин поселок.
Подумать только, на дворе лето, а он, Виталик, сидит дома за шахматами!
Его вдруг охватила тоска — по дому, по родителям, по родному городу, такая невыносимая, что Виталику захотелось забиться куда-нибудь в угол и зарыдать изо всех сил.
— Дурацкая твоя игра, — воскликнул он в сердца и ударил по столу так, что фигурки попадали с доски и рассыпались по полу. — И сам ты странный! Не хочу с тобой жить!
Дедушка молчаливо собрал фигурки и спрятал их в доску.
— Я хотел как лучше, — сказал он, виновато посмотрев на внука. — Прости.
И дедушка, сгорбившись, побрел к себе в комнату. Через несколько минут до слуха Виталика донеслись приглушенные звуки — не то всхлипы, не то стоны.
Осторожно, поднявшись на цыпочки, он добрался до двери дедушкиной комнаты и заглянул в щелку.
Дедушка сидел в своем кресле и тихо плакал, закрыв лицо руками. Виталику сразу стало совестно; ему было одновременно жаль и дедушку, и его упавшие шахматные фигурки, которые теперь покоились в старой, обшарпанной доске.
Справившись с охватившим его волнением, Виталик стрелой метнулся к столу, схватил доску и прижал ее к груди.
— Может, сыграем? — тихо спросил он, войдя к дедушке. — Покажешь мне еще раз, ладно?
Дедушка вытер мокрые морщинистые щеки и улыбнулся. На душе у Виталика сразу стало легко и приятно.
***
Виталик быстро освоил шахматы. Конечно, поначалу он совершал кучу ошибок, на ровном месте «зевал» важные фигуры и не замечал очевидные пути к победе.
Дедушка терпеливо объяснял ему, как правильно ходить в дебюте, как выстраивать мощную оборону, в какие моменты лучше атаковать, а в какие — отступать.
Каждый вечер, после ужина, они садились за доску и начинали игру, которая порой заканчивалась далеко за полночь.
— Не выводи ферзя слишком рано, поплатишься, — кричал на внука дедушка, легонько ударяя его по руке, тянувшейся к самой сильной фигуре. — Только полные профаны начинают игру с ферзей! Развивай фигуры, занимай центр! Вот так, молодец!
Виталик делал так, как говорил ему дедушка и выигрывал партии одну за другой.
Иногда дедушка, чтобы оказать на внука особое впечатление, начинал играть «вслепую», просчитывая ходы в уме.
Он расхаживал по комнате, не глядя на доску и размахивал руками, словно полководец, ведущий в бой свое могучее войско.
— Фианкеттируй слона! — не забывал он делать подсказки внуку. — Переводи его на фланг, целься в короля! А рокироваться кто будет, Пушкин или Лермонтов?
Нет, брат, если чего-то хочешь добиться в шахматах, то такая игра никуда не годится! Тебя же любой третьеразрядник разобьет в пух и прах!
Все лето Виталик упорно тренировался, заучивая дебюты, миттельшпили и эндшпили, а когда наступила осень, дедушка записал его в школьный шахматный кружок, тренером в котором был его старинный друг Александр Павлович.
Вскоре Виталик уже вовсю участвовал в различных соревнованиях и получил второй разряд.
Самым важным достижением для него стала победа в региональном турнире; его Виталик прошел без особых затруднений, поставив в финальном поединке своему оппоненту по доске весьма коварный и обидный мат Легаля.
Но несмотря на это, игры с дедушкой — теперь уже серьезные, без поддавков и подсказок, Виталику давались весьма сложно, и большинство партий он либо проигрывал, либо сводил к пату.
— Дедушка, а почему ты так любишь шахматы? — как-то раз спросил Виталик, когда они с дедом как обычно коротали воскресенье за игрой. — Почему, например, не футбол или хоккей? Что такого в шахматах?
Василий Федорович не сразу ответил внуку. Он задумчиво смотрел на свою ладью, оказавшуюся в незавидном положении и теребил мочку уха.
— Шахматы… — пробормотал он, закрывая ладью пешкой. — Да как тебе сказать… Все дело в твоей бабушке…
Виталик ударил слоном по флангу и выиграл партию.
— В бабушке? — переспросил он.
Дедушка положил поверженного короля на доску и кивнул.
— Именно. Все из-за нее. Когда мне было тринадцать или четырнадцать, я вдруг сильно в нее втрескался.
Понимаешь, мы почти три года сидели за одной партой, и я как-то не обращал на нее внимания, а потом раз — и как будто камнем по башке шарахнуло.
Влюбился. Она умная была, твоя бабушка. Алгебру, физику и химию как орешки щелкала. А еще в шахматы играла…
Кружок у нас был при детской библиотеке, вот она туда и ходила. А я обо лтус был, какие мне шахматы.
Тогда Вера, бабушка твоя то есть, на меня внимания не обращала — мол, какой я ей кавалер, так, смех один.
Все мои ухаживания ей были плюнуть да растереть. А она видная девчушка была — рыжие волосы, личико все в веснушках и серые большие глаза.
Вот и клюнул на нее тогда один шахматист из их кружка, Санькой звать. Длинный такой, тощий, очки на половину рожи — одним словом, доходяга.
Ну, я его поколотить сначала хотел, а потом решил не связываться. Вместо этого подошел я как-то к отцу и попросил его научить меня играть в шахматы…
— И что дальше было? — сгорал от любопытства Виталик, напрочь позабыв о долгожданной победе.
— А дальше я сидел почти целый месяц дома, двигая фигурки по доске. Родители даже удивились — эдакий хулиган и вдруг стал паинькой, с чего бы это?
Отец, конечно, был счастлив передать мне свой опыт. Книжек мне разных в городе накупил, новую шахматную доску, даже часы.
»Играй, — говорит, — Васька, на здоровье, может даже гроссмейстером станешь».
А мне в гроссмейстеры не хотелось, мне этому доходяге Саньке нос утереть нужно было. Ну и на Веру впечатление произвести.
Дедушка отпил немного давно остывшего чаю и блаженно улыбнулся.
— Я тот день хорошо помню… — продолжал он. — Пришел я в тот кружок, а тамошние игроки меня сразу на смех.
Куда мол, с такой рожей в калашный ряд лезешь? Небось, не знаешь даже, как фигуры ставить! А я знал.
Дождался, пока Вера с Санькой придут и вызвал его на дуэль. Тот как засмеется! Я его на слабо взял. «Чего тебе бояться, — говорю. — Размажешь меня как комара, в два счета. Или все-таки трусишь?»
Ну Санька и согласился. Смеяться он сразу перестал, как только увидел, что я скандинавскую защиту выбрал и с самого начала начал его давить, да так, что он мне еще в дебюте ферзя прозевал.
Ну а дальше как в кино — пара разменов и все, барахтается Санька, как рыба на крючке. И тогда я его пощадил.
— Зачем это? — ахнул Виталик. — Ведь он же твой враг!
— За доской, дружок, нету врагов, — улыбнулся дедушка. — Хоть шахматы и похожи чем-то на войну.
Зачем мне было над почти поверженным соперником куражиться? Это все равно, что лежачего пинать.
Встал я тогда, протянул Саньке руку и великодушно предложил ничью. Видел бы ты, как тогда посмотрела на меня Вера…
Тогда-то все у нас с ней и началось. А Санька мне стал хорошим другом. Правда, теперь его уже не Санькой зовут, а Александром Павловичем, потому как он уважаемый тренер и твой, Виталик, наставник. Так-то.
Дедушка лукаво подмигнул ошарашенному внуку и взъерошил его густые волосы.
***
Приближался конец учебного года. Виталик вовсю готовился к очередному турниру, победа в котором сулила ему выход на детское первенство страны.
Вместе с дедушкой и тренером он по несколько часов кряду сидел за доской, перебирая в уме все возможные варианты и комбинации, которые успел выучить за год.
Голова Виталика шла кругом; он работал на автомате, словно робот, просчитывая ходы предполагаемого соперника и отыскивая приготовленные им ловушки.
— Играй позиционно, — советовал Виталику тренер. — Не забивай голову ходами, ты не машина, а человек. Положись на интуицию, путай противника нестандартными выпадами, не бойся жертв и разменов.
Наступил долгожданный день состязания. В то время как все одноклассники Виталика радовались завершающей учебу школьной линейке, сам он с каменным лицом сидел в громадном, уставленным шахматными столами зале и отбивался от сыпавшихся на него атак.
Несколько партий Виталик блестяще выиграл, разгромив соперников практически всухую, а вот ближе к концу уже порядком выдохся и ходы его становились все более осторожными, даже неуверенными.
Потерпев сразу два поражения, Виталик решил, что финальный поединок точно будет за ним. Но все его надежды рухнули в одночасье, когда соперник на двадцатом ходу поставил ему досадный спертый мат, использовав комбинацию коня и ферзя.
Едва не плача, Виталик вяло пожал руку победителю и покинул зал, не дождавшись церемонии награждения.
Забравшись в старенькую дедушкину «шестерку», Виталик дал волю переполнявшим его чувствам и зарыдал во весь голос.
— Ну почему же все так, — кричал он, растирая по лицу слезы. — Я же готовился! Я должен был победить, должен! Так нечестно!
Дедушка посмотрел на внука в зеркало заднего вида и покачал головой.
— Если бы игра состояла только из побед, кто бы стал в нее играть? — спросил он, улыбнувшись. — Ты с самого начала неправильно отнесся к ней, ища радость только в победах. А в поражениях, скажу я тебе, радости порой не меньше, а то и больше.
Виталик притих и непонимающе посмотрел на дедушку.
— Как это? — буркнул он.
Дедушка остановил машину и повернулся к внуку.
— Как-то раз отец пришел домой подвыпившим, предложил мне сыграть с ним, — начал он свою историю. — Но не просто так сыграть, а на мопед.
А я тогда как раз страсть как хотел мопед. Вот отец и пообещал, что если я его обыграю, то он мне его сразу же и купит.
Ох, что же это была за игра, братец ты мой! Это был настоящий гладиаторский поединок, сражение, достойное пера Цвейга или Набокова!
Я, как обычно, начал белыми e2-e4, отец, кажется, выбрал сицилианскую защиту или Каро-Канн… я уже не помню.
Мы шли довольно ровно, разменяли коней, я рокировался, укрепил центр ладьями, искал брешь в защите отца.
Десятка два ходов мы проделали, прежде чем смогли обменяться шахами, так все было идеально выстроено у нас обоих. А потом…
Потом отец на что-то отвлекся и я подвинул свою пешку к его ферзю. Отец не обратил на это внимания, и когда игра возобновилась, я забрал у него ферзя.
Это было начало конца для отца; защита его посыпалась, я забрал у него сначала одну ладью, потом он пожертвовал второй, чтобы набрать темп.
Мне оставалось только зажать его короля между двух моих ладей и добить ферзем. Мопед был в моих руках…
Отец, разумеется, догадался о том, что я смухлевал, но ничего мне не сказал. А через пару недель он утонул на рыбалке, так что та партия стала для нас последней.
И не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что выиграл ее…
Дедушка умолк и положил голову на рулевое колесо. Виталик легонько коснулся его плеча.
— Не грусти, дедушка, — сказал он. — Ты не виноват, ты же был маленьким. Вряд ли папа на тебя тогда обиделся. Это была всего лишь игра.
Дедушка мягко пожал его руку и кивнул.
— Наверное, ты прав, — согласился он. — Это всего лишь игра. Не стоит принимать ее близко к сердцу. Но шахматы порой бывают жестокими, слишком жестокими… И знаешь, что я тебе скажу?
— Что, дедушка? — оживился Виталик.
— А то, что завтра наступает лето, и не стоит тратить его на эти самые шахматы. Сейчас мы пойдем вон в тот магазин и купим тебе хороший велосипед, а потом заедем куда-нибудь и поедим мороженого. Ну что, ты согласен, Фишер?
Виталик обрадованно кивнул. От сожаления, переполнявшего его сердце после поражения на турнире, не осталось и следа.
***
Прошло много лет. Виталий окончил медицинский колледж, затем университет и стал хирургом.
Шахматы почти исчезли из его жизни, если не считать редких партий с возлюбленной и по совместительству ассистенткой Татьяной, да немногочисленными друзьями, которые были не прочь скоротать часок-другой за доской и кружечкой пивка.
Виталий сильно отдалился ото всего, что составляло его прежнюю жизнь — от деда, от его старого дома, от небольшого поселка, который по трагической случайности стал для него родным.
Все это казалось теперь Виталию далеким, каким-то призрачным, словно полузабытая черно-белая фотография в альбоме.
Однажды, после своей десятой по счету операции, длившейся несколько часов, уставший, но довольный проделанной работой Виталий шел из операционной в ординаторскую, чтобы перекусить и выпить чашку кофе.
Был поздний вечер, и по пустому коридору разносилось эхо его шаркающих шагов.
— Виталий Николаевич, — вдруг раздался позади женский голос. — Виталий Николаевич, подождите!
Молодой хирург остановился и обернулся. К нему спешила дежурная медсестра.
— Что, Лидочка? — спросил он с улыбкой.
— Там это… вам звонили…
— Кто звонил?
— Не знаю, какой-то мужчина… старик, — сообщила Лидочка, отдышавшись. — Сказал, что ему нужен Виталик.
Представился как Василий Федорович. Вы его знаете?
— Конечно знаю, — кивнул Виталий, вдруг не на шутку встревожившись. — Как давно он звонил? Не сказал, что хотел?
— Хотел попрощаться, — сообщила Лидочка каким-то уж сильно тоскливым голосом. — Сказал, что он… В общем, кажется, у него серьезные проблемы со здоровьем, я так это поняла.
Виталия словно ударило током. Резко развернувшись, он бросился бежать, оставив Лидочку в полном замешательстве.
— Эй, куда же вы? — крикнула она Виталию вдогонку.
Тот лишь махнул рукой.
***
Всю дорогу Виталий гнал так, словно его преследовал сам дьявол, и уже через пару часов был в поселке.
Без труда отыскав дом дедушки, он остановил машину под старой раскидистой липой и несколько минут собирался с духом, прежде чем открыть дверь. Что он скажет дедушке насчет такой долгой разлуки?
Чем будет себя оправдывать? Работой, учебой? Виталий не знал. Как когда-то давно, за шахматной доской, он перебирал в уме различные варианты, подбирая самый выгодный.
Так ничего и не подыскав, он сделал глубокий вдох и вылез из машины. Стояла теплая и безветренная летняя ночь; на восточном крае неба уже начала заниматься заря, и где-то в отдалении, в стороне небольшого березового лесочка вовсю насвистывал соловей.
Тут же в доме дедушки зажглись окна; Виталий замер и услышал скрип двери крыльца. Дедушка шел его встречать.
— А вот и ты, — послышался его хриплый, болезненный голос. — Входи же, чего стоишь? Давно ведь приехал…
Виталий проследовал за дедушкой в дом и со щемящей сердце тоской отметил, что в нем почти ничего не изменилось. Все тот же старый, набитый книгами шкаф, та же старая мебель, та же шахматная доска на столе.
Только вот дедушка был уже не тот, что раньше. Фигура его стала сгорбленной и маленькой, походка — шаткой и медленной. Дедушка передвигался с помощью трости, которая в его дрожащей руке стучала по полу, словно отбивая чечетку.
— Какой ты стал взрослый, — улыбнулся дедушка, присев в свое любимое кресло. — Щетину отрастил… Прямо вылитый отец. Скажи, а девушка у тебя есть?
— Есть, — кивнул Виталий. — Ее зовут Таня. Мы планируем пожениться в конце лета.
— Это хорошо. Нет, это просто замечательно. Прекрасно, что ты нашел себе кого-то. Для человека нет ничего хуже одиночества, уж поверь мне…
Дедушка вдруг скрючился, лицо его исказила гримаса боли. Виталий было поспешил к нему, но дедушка жестом успокоил его и предложил присесть.
— У меня рак, Виталик, — сообщил он так бесцветно, будто говорил о какой-то обыденной вещи. — Желудок, будь он неладен. Неделю назад пришел результат томографии… в общем, он не слишком-то хорош, если быть откровенным.
— Послушай, дедушка, — встрепенулся Виталик. — Это не повод опускать руки. Подыщем тебе хорошего врача, проведем обследование, сделаем операцию.
У меня есть один знакомый онколог, замечательный специалист, не одного больного на ноги поставил. А хочешь, я прямо сейчас отвезу тебя к нам в больницу?
Дедушка рассмеялся и махнул рукой.
— Виталик, миленький, мне восемьдесят шесть лет, — с горькой усмешкой ответил он. — Зачем мне вся эта возня? Свою жизнь я прожил, не знаю правда, хорошую или плохую…
Многое повидал, многое узнал. Мне больше ничего не нужно.
Они долгое время сидели молча, слушая как ходят старинные напольные часы. В доме стало совсем светло; лучи поднимавшегося солнца ласкали стоявшие на подоконниках цветы и падали на пол длинными светящимися полосами. Новый день вступал в свои права.
— Ты прости, что я так долго не давал о себе знать, — тихо сказал Виталий, нервно потирая вспотевшие руки. — Я все хотел тебе позвонить, да не было времени. Понимаешь…
— Как же, как же, понимаю, — без всякой иронии ответил дедушка. — У тебя очень ответственная работа.
Я читал про тебя в газете. Писали, что ты спас девочку, которую сбила машина. Ты не поверишь, как мне было приятно узнать об этом.
— Значит, ты благодаря газете догадался, где меня искать? — смущенно спросил Виталий.
— Ага. — Дедушка не без труда поднялся, прошествовал к столику, на котором лежала шахматная доска и плюхнулся на стул. — Может, сыграем партию? Я не касался шахмат с тех пор, как ты уехал. Даже пыль не вытирал…
Виталий сел напротив дедушки, выбрав себе черные фигуры.
— Я буду играть вслепую, как когда-то давно, — сказал дедушка, повернувшись в пол-оборота. — Хожу королевской пешкой е2 — е4.
— Ц5, — улыбнулся Виталий. — Старая добрая сицилианка.
— Конь на ф3. Держись, Виталик!
— Д6!
— Слон на ц4!
— Конь на ф6!
Вскоре оба игрока вошли в такой раж, что выкрикивали свои ходы во все горло. В какой-то момент Виталию показалось, что дедушка снова помолодел: глаза его горели огнем азарта и боевого духа, глубокие морщины, избороздившие лицо, как будто разгладились.
Виталий отдал бы все, что у него было за то, чтобы эта партия никогда не закончилась. В один из моментов, когда дедушка немного отвлекся, он подставил своего ферзя под одну из его пешек и дедушка незамедлительно его забрал.
Но уже на следующем ходу дедушка будто бы ненароком перевел свою ладью под бой черного слона, поставив вражескому королю шах.
Виталию волей-неволей пришлось принять эту жертву, оставив дедушку без тяжелых фигур. Сделав еще один ход, Виталий встал и протянул дедушке руку.
— Предлагаю ничью, — торжественно сказал он. — Пусть эта партия окончится именно так.
Дедушка поднялся и ответил внуку крепким рукопожатием.
— Спасибо, — произнес он тихо. — Это была настоящая игра. Прямо как та, с моим папой, за велосипед…
Спасибо за то, что приехал, за все тебе спасибо…
Виталий снова почувствовал себя одиннадцатилетним ребенком, маленьким и беззащитным. Бросившись к дедушке, он обнял его так крепко, как только мог, выражая тем самым свою благодарность за то, что тот для него сделал.
И дедушка снова гладил его по голове, взъерошивая густые волосы, и хлопал по спине своей большой узловатой рукой, точно так же, как когда-то давным-давно…
Автор: Антон Марков
Комментарии48
