– Нет, нормально вообще, – злилась сестра, – меня она бабке скинула и даже раз в год не приезжала. Тебя воспитывали по остаточному принципу. Но не права ты, потому что детей по-разному любишь.
– Да как ты можешь такое говорить?! – возмущалась Виолетта, – я что, плохая мать? Да, я своих детей люблю не одинаково. И не стесняюсь этого! Какой смысл вообще обижаться на правду?
– А им каково это слышать, ты подумала? – накинулась на нее мать, Нонна Степановна, – это ведь такая травма. Вот я смотрела по телевизору, психолог говорил.
– Да в чем травма, мам, как будто у нас было иначе. Ты вспомни наше детство. Родьке позволялось вообще все, мне почти ничего, а Настя вообще у бабушки жила до совершеннолетия. И кого же ты любила больше?
Виолетта и правда любила своих детей не одинаково. Ну а как иначе? У нее хоть и росли двойняшки, Ульяна и Кирилл, но ведь совершенно разные.
Уля – мамина дочка, ласковая хорошая девочка, помощница во всех делах. И Кирилл, от которого буквально плакали воспитатели детского сада, а теперь и школьные учителя.
Он был слишком любознательный, чересчур яркий и громкий. Всегда увлекал других детей своими безумными идеями.
Уля брата уравновешивала, но даже ей было не под силу справиться с его непредсказуемым характером.
Нельзя сказать, что Виолетта любила сына намного меньше, чем дочь. Но Уля была ей ближе, и все в семье это знали. Но неужели у других бывает иначе?
В ее родной семье все было еще сложнее. Мать была замужем дважды, родила троих детей. После нелепой случайной гибели первого мужа старшую дочь она отправила к бабке.
Так было принято в их семье. Считалось, что без обременения в виде ребенка женщина будет выше котироваться на брачном рынке. Так старшая дочь, Настя, и росла до совершеннолетия у дедушки с бабушкой, родителей матери.
И их же считала своими родителями, даже называла мамой и папой. Мать же пренебрежительно звала по имени.
Второго мужа Нонна Степановна встретила довольно быстро. Через 3 года родился сын, Родион, а за ним младшая дочь Виолетта.
Красивые и редкие имена им дал отец. Его и самого знали необычно, Яном. Да и фамилия была красивая – Вишневский.
Мать он тем, что старшая дочь жила отдельно, не попрекал. Но и к Насте особого внимания не проявлял. Просто игнорировал падчерицу. А она лишь вежливо с ним здоровалась.
К родным детям Ян Владиславович тоже был неодинаково внимателен. Сына, Родиона, они с матерью баловали. У того было все: лучшие игрушки, одежда, на шестнадцатилетие парню подарили мотоцикл. Родька и вырос баловнем.
Виолетту, несмотря на то, что младшая, отец почти не замечал. Был к ней равнодушен, в общении холоден. И даже отличные оценки дочери в дневнике его не радовали.
Впрочем, время все расставило по местам. Родион, которому уже исполнилось 35 лет, так и жил с родителями. Лихо гонял на байке, правда, все реже, так как за руль нужно было садиться трезвым, иначе отец отбирал ключи.
Женат не был, детьми не обзавелся. Эпизодически работал то грузчиком, то сторожем, все искал себя.
Настя тоже детей заводить не спешила. Да и замуж не вышла. Она занимала высокий пост в крупном промышленном холдинге, буквально пробилась из рабочих, много училась, получила два высших образования.
Женщиной она была умной, хваткой, но холодной. Обожала Настя только своих племянников, Ульяшу с Кириллом, с ними была мягче масла, чем дети неизменно пользовались.
Например, в прошлом году тетка им организовала экскурсию с классом на свое производство. Авторитет двойняшек в коллективе мгновенно вырос. А Настя радовалась – племянники ей гордились.
– Представляешь, мать опять насмотрелась каких-то передач психологических, и учит меня воспитанию детей, – жаловалась ей Виолетта.
– Да уж кто бы писал педагогическую поэму, так точно не наша родительница, – отозвалась Настя, наливая себе кофе из кофейника. – И что ее на этот раз не устраивает?
– Люблю я их не одинаково, видишь ли, и этим наношу душевную травму, – фыркнула Виолетта.
– Вот это номер, а за наши душевные травмы мамуля не волнуется? Или она считает, что если Родька у них признан самым удачным щенком в помете, то все, миссия выполнена?
– Насть, ну не закипай, – миролюбива предложила Виолетта, – мне самой смешно. Она ведь на полном серьезе это вещает. Хоть сейчас в театре на сцене показывай.
– Нет, нормально вообще, – злилась сестра, – меня она бабке скинула и даже раз в год не приезжала. Тебя воспитывали по остаточному принципу. Но не права ты, потому что детей по-разному любишь.
– Ну ты же знаешь, самые ярые праведники всегда имеют кучу скелетов в шкафу. – ответила сестре Виолетта. – А ты как считаешь, есть у меня пробелы в воспитании? Обделен Кирюха любовью материнской или все же нет?
– Ремнем по заднице твой Кирюха обделен, я считаю, – расхохоталась Настя, – я бы с его выкрутасами давно с ума сошла. Или орала бы не переставая. А ты улыбаешься и все нормально. По-моему тебе пора уроки давать по достижению спокойствия.
– А это все мама наша. Я научилась слух отключать, когда она орет. Если сильно задуматься о чем-то, например, вспоминать, выключила я воду в ванне или нет, можно не вслушиваться.
Когда меня за Кира ругают где-то, я так теперь и делаю. А потом со всем соглашаюсь. Так что, воспитание из детства пошло мне на пользу. Правда, не так, как мама рассчитывала.
Через неделю вся семья собралась на большой обед, их мать отмечала юбилей, 60 лет. В день рождения она позвала всех детей, были приглашены и внуки, но они отговорились какой-то экскурсией с классом. Виолетта не стала настаивать.
А их мама в этот день была в ударе. Измотанная подготовкой к празднику, она все искала, кого из детей можно побольнее ужалить в самое уязвимое место. Пока дочери помогали ей накрывать на стол, первой под прицел материнской порции яда попала Виолетта.
– А что это внучки мои не пожелали навестить бабушку? – Возмутилась Нонна Степановна, – это все твое воспитание, Веточка. Могла бы научить детей почтительнее относиться к бабушке.
– Мам, да перестань, что им тут скучать. Дети на экскурсии, с ровесниками, хватит выдумывать несуществующие проблемы.
– Нет, вы послушайте ее, – заголосила Нонна Степановна, – значит, я тут выдумываю. А твои дети, мои единственные внуки, меня не уважают. Вот до чего дожила!
– Да хватит Витку придирками изводить, мама, – вступился за сестру заглянувший в кухню Родион, – гости уже изнемогают, ждут салатов.
– Ага, им лишь бы поесть на халяву, – пробормотала Нонна Степановна, – и тебе тоже, дармоеду. Сколько обещал на работу устроиться. И что? Не берут никуда опять?
Должность для твоего величества недостаточно хлебная? Как избаловал отец, так и едешь на нашей шее. Только раньше все работали. А теперь на две пенсии как нам тебя содержать?
– Ну вот, и я свою порцию получил. – Фыркнул Родион, – устроюсь я, мне надо медосмотр походить. Вон, гипермаркет рядом открыли, туда охранники требуются. Дашь денег на медосмотр?
– Иди уж, и.род, дам, куда денусь, – охнула мать, – только чтоб точно на медосмотр потратил.
Родион подмигнул сестрам и исчез в дверном проеме. Позже сели за стол. Много говорили о юбилярше, делали ей комплименты.
И все было хорошо, пока сестра мужа не сказала в своем тосте про то, что дети выросли удачными, несмотря на поведение их матери.
Тут Нонну Степановну уже понесло:
– И вы все туда же, – орала она, – да, Настьку я родила по глупости и молодости. Не могла я ее воспитывать, прямо с души воротило, смотреть было тошно. И отец ее погиб, а я его любила. А дочь – копия батька.
Вот как на нее каждый день смотреть. И не в детдом сдала, родным людям кровиночку передала. Чтобы и присмотр, и уход. Что, плохая мать была, скажете?
Но вот же, все приперлись, сидите на моем празднике. Так скажите мне в лицо, если есть претензии.
– Да, была, – белая, словно мел, Настя смотрела на мать с ненавистью, – точнее не так. Ты вовсе мне матерью не была. А теперь своей правильностью Виолетке вон жизнь отравляешь.
Ты ей смеешь говорить, что она детей любит не одинаково. А ты в своей жизни хоть кого-то любила, а? Родьку в детстве? А мы, девчонки, по боку? Выросли и ладно?
– А чего ты хочешь? Родьку я в законном браке родила, он сын единственный, и Ян всегда говорил, что девчонки – второй сорт, а вот мальчик — наследник, это гордость семьи.
А Витка своего сына затирает. Улька у нее любимица. Неправильно это, чего ж молчать, – недоумевала Нонна Степановна.
– Какое же ты чудовище, мама, – сказала ей Настя, и стала пробираться к выходу, – любуйся на своего золотого сыночка, который институт бросил, из училища его за прогулы выперли.
Который кроме гонок на мотоцикле ничего в этой жизни не умеет, а его потолок – работа охранником в ближайшем магазине.
Вот оно, сокровище ваше, залюбленное. А ты и дальше смотри своих психологов по телеку. Может они тебе расскажут, какая ты эгоистка.
– Неблагодарные, вы все неблагодарные! – Орала ей вдогонку Нонна Степановна, – юбилей мне испортили. Праздник отравили! Да уж лучше один Родька, чем десяток таких, как вы.
Тоже мне, детство я им испортила! А мне никто и не говорил, как правильно детей воспитывать. До всего сама доходила. И упрекнуть мне себя не в чем!
Виолетта молча встала и пошла вслед за сестрой. Ее муж, Слава, пробирался за женой. В прихожей они не сговариваясь молча оделись и вышли. Уже садясь в Славину машину Настя сказала:
– Витка, может мы в самом деле не правы? Праздник ей испортили?
– Да ладно, главный подарок, Родька, все еще там. А мы с тобой так, недолюбленные дети. Обойдутся и без нас. – Ответила Виолетта. – Знаешь, мне даже легче стало от того, что все это было вслух сказано.
А то я жила и думала, может, сделала что-то не так, и мама меня не любила. А все просто. Я девочкой родилась. Вот и все претензии.
Сестры посмотрели на Славу, который едва сдерживал смех, и сами расхохотались.
Уж в воспитании своих детей Виолетта точно не пошла по стопам родителей. Хоть и любит детей не одинаково, но на сорта их не делит.
Автор: Екатерина Коваленко
