— Ухаживайте за мамой вместе с женой, а я не буду претендовать на свою долю в ее двушке – все потом, по закону и совести, достанется вам.
И это было, как всегда, разумно: Нина жила в другом городе, правда, неподалеку. Но, как говорится, для ухода не наездишься.
— Честно?
— Честное благородное слово!
— Все – договорились!
И брат с сестрой одновременно отключились: разговор шел об их маме, которая стала последнее время прихварывать.
У нее как-то сразу выявилось несколько довольно серьезных патологий, по поводу одной она даже была прооперирована: это оказалась грыжа межпозвонковых дисков поясничной области. Поэтому, расхаживалась пока Людмила Петровна исключительно с ходунками.
Ей было предложено переехать к сыну, но она отказалась: зачем я буду вас стеснять? Но тогда бы мама, хотя бы, была рядом, и к ней не пришлось бы ездить почти каждый день: а сейчас она пока не могла обслуживать себя самостоятельно.
А потом пожилая женщина, уже довольно неплохо двигающаяся, упала с небольшой лесенки, которые стоят в домашних библиотеках – в них всего две ступеньки.
Даже не упала, а как-то, скользящим движением, повалилась на журнальный столик. Но этого было вполне достаточно, чтобы получить вколоченный перелом шейки бедра.
Хорошо, были деньги на операцию: в очереди за бесплатным лечением можно было легко «отбросить коньки». А после операции мама стала опять плохо двигаться, что было естественно.
Поэтому было ясно, что старая женщина нуждается в постороннем уходе или догляде, как принято говорить в деревнях: какого … было ей делать на лесенке? Вот об этом и шел сегодняшний разговор брата и сестры.
Илья и Нина были близнецами: сестра была на семь минут старше брата. И всегда вела себя, как старшая сестра. Защищала от нападок одноклассников, помогала с уроками и давала дельные советы. Хотя все это считалось приоритетом мужской части населения.
Вот и теперь она предложила вполне разумный выход из создавшегося положения:
— Ухаживайте за мамой вместе с женой, а я не буду претендовать на свою долю в ее двушке – все потом, по закону и совести, достанется вам.
И это было, как всегда, разумно: Нина жила в другом городе, правда, неподалеку. Но, как говорится, для ухода не наездишься.
А отказ от своей доли выглядел вполне благородно: только так и могла поступить настоящая сестра. А Нина и Илья всегда гордились своими родственными отношениями, которые, действительно, выгодно выделялись на общем фоне склок и дележки «шкуры неубитого медведя».
Даже в детстве дети никогда не ругались и ничего не делили: они брали то, что было предложено, и каждый не стремился урвать кусок получше. Они владели искусством договариваться, а это, как оказалось, дорогого стоит.
И сегодняшняя ситуация тоже не была исключением: вопрос удалось разрешить на «раз-два». И Илье не пришлось «тянуть одеяло на себя», выторговывая льготы и преференции:
— Я же буду ухаживать за мамой, поэтому и ее квартира должна быть моей – умная Ниночка все предложила сама.
И они расстались, вполне довольные друг другом: так было практически всегда – брат и сестра очень любили друг друга и находились в тесной родственной связке, как могут находиться только близнецы.
Илья и Нина почти ежедневно перезванивались, делясь новостями. Обменивались поздравлениями, подарками и, по возможности, проводили вместе праздники.
А летом сестра, работавшая учителем и имеющая длительный отпуск, с удовольствием проводила время на даче брата в ближнем Подмосковье, где у нее была собственная комната.
Своей дачи у Нины не было: у них с мужем получилось купить только квартиру. Поэтому женщина жила здесь с дочкой до самого начала учебы практически на всем готовом: какие могут быть счеты между самыми родными людьми! И никаких тебе пионерских лагерей — мало ли, что там может быть.
И золовка с невесткой прекрасно ладили, с удовольствием вечерами сплетничая на высоком крылечке, пока дети возились на специально оборудованной для этого площадке во дворе.
Шло время, мама старилась, требуя все большего ухода. Львиную долю забот взяла на себя жена Ильи Оля: она каждый день забегала проведать Людмилу Петровну. Готовила ей нехитрую диетическую еду и старалась поговорить, чтобы пожилой женщине было не слишком одиноко.
Посторонних людей в квартиру свекровь принципиально пускать не хотела, поэтому, убиралась тоже Оля: это касалось и текущей уборки, и генеральной, с мытьем окон и остальными прибамбасами.
Хорошо еще, что для мытья окон в собственном жилье они стали приглашать клининговую компанию, а то бы женщина осталась вообще без рук: восемь окон на две квартиры!
Оле, работавшей педагогом в музыкальной школе, приходилось крутиться, как муха на стекле, чтобы успеть повсюду: и на уроки, и забежать к свекрови. Благо, что та жила неподалеку от этой самой работы.
Это было очень удобно: в перерывах между уроками можно было проведать маму мужа и заодно перекусить вкусными бутербродами. Которые Оля сама, кстати, и готовила.
Людмила Петровна не могла нарадоваться на невестку, которую ей сам Бог послал, не иначе! Вот Илюшке-то счастье привалило: и умница, и красавица, и рукастая – такой халат ей сшила из отреза фланели, хранившегося с социалистический времен!
Нечасто приезжала Нина, и это всегда был маленький праздник: с крупными, часто ненужными подарками и невиданными яствами, упакованными в диковинные коробки.
Тогда устраивался небольшой «междусобойчик», на который обязательно приезжал Илюша, и они, конечно же, подолгу разговаривали, сидя на кухне и обещая друг другу встречаться почаще: ведь им вместе, действительно, было очень хорошо.
Так прошло много лет. Дети в обеих семьях выросли: сын Ольги и Ильи готовился поступать в ВУЗ, племянница уже работала.
Мама ушла совершенно неожиданно, когда, казалось, уже все наладилось: и с позвоночником, и с переломом шейки бедра. И даже с животом все было неплохо: она ухитрилась заиметь еще и холецистит.
Еще женщине пришлось платно прооперировать катаракту: немецкие линзы оказались гораздо лучше отечественных – так сказала ей лучшая подруга. И любящий сын, конечно же, не смог отказать матери.
А небольшие проявления Альцгеймера были практически не заметны: кто из нас не забывает дни недели и не путает даты? И часто не помнит, куда положил нужную вещь? То-то же.
Когда Оля пришла в очередной раз к Людмиле Петровне, все было уже кончено: скорой только оставалось констатировать см.ерть.
Нина пообещала приехать только на похороны, сославшись на занятость и сказав, что компенсирует все материальные затраты. И все с этим согласились. Да и какие могут быть счеты между родными людьми, тем более, в минуты скорби!
Все прошло чинно-благородно. Поминки после погребения решили сделать в кафе для небольшого количества народа: подруг у мамы совсем не осталось.
К тому же Оля, совершенно одуревшая от приготовления нескончаемых обедов на две семьи, категорически отказалась устраивать все это дома.
И тут, между «разминочным рюмашом» и поминальным блином, возникла небольшая проблема: выяснилось, что отказываться от своей доли наследства в пользу брата Нина не собирается.
— Как же так? Ты же дала слово!
— Да, дала. Но теперь заберу назад: дочка собралась замуж, а денег на жилье нет. Вот доля за мамину квартиру будет как раз кстати.
Извини, братец, но по-другому не получится. К тому же, у вас есть, где жить. В противном случае я бы, еще, сомневалась. А тут – все по закону.
Да, все было по закону. Но не по совести же: получается они кор.ячились столько лет зря. Нет, конечно, не зря: мамочка, благодаря качественному уходу прожила счастливую жизнь.
Но вожделенная квартира, которую они уже стали потихоньку обставлять, чтобы подарить выросшему сыну, уплывала из-под носа.
Хуже нет, чем ссориться на поминках, обвиняя друг друга. Это всегда попахивало чем-то мерзким и осуждалось в дружной до этого семье: у нас-то этого никогда не произойдет!
Поэтому, Илья и Оля сдержались, хотя им очень хотелось высказать этой все то, что они думают: внешне все должно оставаться благопристойно.
После истечения положенного времени мамина квартира была продана, а деньги поделены пополам. На свадьбу племянницы они ехать отказались, сославшись на занятость. А Нина и не настаивала.
В конце мая на телефон Ильи поступил звонок от сестры: близилось время заезда на дачу — в этом году жара установилась гораздо раньше. Но ей вежливым тоном было отказано.
— Почему? – совершенно искренне поинтересовалась женщина.
— Потому что это – наша дача, к которой ты не имеешь никакого отношения. Купи свою и сиди там на крылечке: денег у тебя теперь много. А с нас хватит.
— Но раньше-то вы меня приглашали!
— Так раньше и ты нам обещала отдать свою долю. А сейчас положение в корне изменилось: как вы к нам, так и мы к вам. Поэтому, чао-какао! Не кашляй, Нинуля.
Это было уже слишком: так откровенно по-хамски с Ниной еще никто не обращался. Да и за что? Она же не потребовала ничего сверх положенного!
Поэтому, брат с сестрой прекратили всяческое общение: это было сделано по умолчанию, как принято сейчас говорить.
Как там говорится в пословицах? Доброе дело наказуемо, не делай добра — не получишь зла. А еще – собачья дружба до первой кости.
И выяснилось, что квартира — та самая большая кость, которая выявила истинную сущность некоторых близких родственников, которые оказались не такими уж и близкими.
И теперь стало ясно, кто есть ху, как в свое время любил говаривать один известный пол.итический лидер, находившийся в плену собственных иллюзий и все время стремящийся что-то ускорить и углу̀бить. Но не смог, сердешный.
А квартирный вопрос испортил не только москвичей. Но, в общем и целом, наш любимый классик Булгаков был абсолютно прав. Однозначно!
