А плачущий Боря уже не вызывал у нее никаких эмоций: ведь это тоже делал ее папа!
— Возвращайся на дачу!
— А ты? – в глазах молодого человека мелькнула надежда.
— А я останусь здесь.
— А как же я?
— Как раньше, до меня.
Ленка Иванова находилась на седьмом небе от счастья. Да, тут ничего не перепутано: не на седьмом месяце, как сначала подумали все приглашенные на свадьбу, а на седьмом небе. А до беременности было еще далеко.
Они оба с женихом только-только закончили институты и находились в поиске работы. И не понятно, зачем было так торопиться, если никто еще не забеременел.
Но девушка была воспитана строго и вела себя соответственно классике: ум.ри, но не давай поцелуя без любви. Точнее, без регистрации брака.
Нет-нет, не стоит думать, что поцелуев не было. Как раз они-то и были. Только они, а хотелось «продолжения банкета». Поэтому – только бракосочетание!
Она вышла за Борьку Ефанова и взяла фамилию мужа. Ей уж.асно надоела своя фамилия, которая считалась почему-то самой русской и наиболее распространенной в России.
Девушка ненавидела двух других корешей Иванова – Петрова и Сидорова, без которых тройка считалась неполной. И несчастного Ивана Иваныча Иванова, который ходит без штанов, если верить стишку.
Но теперь со всем этим было покончено: в субботу они расписались в местном ЗАГСе и сыграли свадьбу в кафе.
Они познакомились на Дне Рождения у общей знакомой. Оба были молоды, привлекательны и свободны: все, что нужно для завязывания отношений, имелось.
И события стали развиваться так, как должны были: они понравились друг другу, и Борис проводил девушку домой. А потом пригласил на свидание, и они стали встречаться. Ну, а позже полюбили друг друга.
Да, это была огромная, до неба любовь, какая бывает только в молодости. И, конечно же, на всю жизнь – разве может быть по-другому?
Это только у глу.пцов, не могущих сохранить чувства, все заканчивается через год после свадьбы! Но им-то это все не грозит: они, конечно же, смогут пронести этот факел любви горящим через всю свою жизнь. Естественно, совместную.
Оба учились на последних курсах институтов – каждый в своем. И захотели пожениться. Родители не отговаривали, понимая, что для дочери этот штамп в паспорте очень важен: до свадьбы – ни-ни!
Родители жениха тоже встретили будущую жену сына благосклонно. Поэтому, почему бы и нет?
Сначала хотели все отметить с размахом – «однова̀ живем»! Но умные мама и отчим девушки посоветовали зря не тратить деньги, которые сейчас давались очень тяжело.
Поэтому, заказали не ресторан, а кафе. И ограничили число гостей – только близкие родственники. В результате скопилась небольшая сумма, которую добавили к деньгам, подаренным на свадьбу.
И все, в совокупности, позволило приобрести небольшой дачный домик на удобном направлении недалеко от города. А со свадебным путешествием пришлось повременить: зато у них появилось первое совместно нажитое имущество, и началась настоящая семейная жизнь!
К тому же, стоял конец августа – самая хорошая погода для пребывания на даче в средней полосе России: а медовый месяц можно было чуточку растянуть – все равно с работой было не очень.
«На жизнь» обещали подкидывать родители с обеих сторон: в обеих семьях они были адекватными, хотя Ленку воспитывал отчим.
Домик был старый, но за него просили недорого, и ребята согласились: все равно планировалось перестраивать жилье по своему вкусу.
Отгремела свадебка, и можно было замахиваться «на Вилья̀ма нашего Шекспира»: начинать строительство дачного домика.
Но прежде стоило определить фронт работ и оценить масштабы действия. И молодожены уходили гулять и говорили, говорили: ведь это так приятно — строить планы, которые обязательно сбудутся. Потому что у них для этого были все предпосылки: главное, конечно, любовь до гроба.
Решили и дальше действовать экономно — не нанимать бригаду строителей, а пригласить друзей мужа:
— Ты знаешь, милая, какие у меня друзья! Да мы моментально все разберем и вывезем. Тем более, сэкономим: а денежки нам еще понадобятся, да, зая?
И зая млела от нежных слов и головокружительных планов: вот-вот – и у них будет своя дача, как у соседской дочки, которая была для Лены, как всем известная Вандербильдиха для Эллочки-людоедки. Потому что между девушками с детства существовала постоянная вражда, очень ловко замаскированная под дружбу.
Решили выдвинуться в пятницу вечером: некоторые кореши мужа уже вышли на работу. Предполагалось, что начать будет лучше с утречка в субботу: ну не ночью же, при свете луны, разбирать этот бабушатник – до этого здесь жила пожилая пара, оставившая новым хозяевам все свое барахло.
Решили отметить окончание трудовой недели вкусными шашлыками, что было резонно. А шашлыки лучше шли в комплекте с вып.ивкой. Поэтому, затарились всем необходимым и в составе четырех пар – кавалеры прихватили барышень – выдвинулись на заранее оговоренные позиции.
Предполагалось, что девушки будут помогать по мелочам и готовить работникам еду. И это было резонно: куда же без боевых подруг!
Пока жарились шашлыки, решили «хлопнуть разминочному рюмашу». Но что-то пошло не так в небесной канцелярии и это потянуло за собой цепь новых «стопариков» и «стопарей», как падающие костяшки домино.
В результате трезвая хозяйка Ленка, отошедшая поворошить мясо, застала неприглядную картину: как-то очень быстро все напились причем, дамы не были исключением.
И пили не только сухое, а предпочитали вод…яру, или во…дку-простеца, как писал один из классиков: девушка была выпускницей факультета филологии.
Мужчины выясняли, кто кого уважает, дамы громко хохотали, перемежая речь некоторыми не совсем цензурными словами.
Но неожиданно напился новоиспеченный муж. Это было впервые, и можно было все спустить на тормозах: но у Ленки в свое время, страшно пил папа, и она до одури боялась и ненавидела пьяных.
Она попыталась вести себя, как будто бы ничего не произошло, но это получалось плохо: ее стало трясти, и девушка ушла в дом, сказав, что у нее болит голова.
Но «отряд не заметил потери бойца»: все они стали жр.ать мясо. Да, именно жр.ать, перемежая речь сытой отрыжкой и воспоминаниями, кто кому и когда дал.
И воспитанная Лена, уже Ефанова, из интеллигентной семьи, филолог, почувствовала себя отвратительно.
Во-первых, было ясно, что ничего хорошего уже не предвидится. Хотя и оставалась слабая надежда, что это — единичный случай: да и выпивка когда-нибудь закончится.
В доме было две комнаты и кухонька. В общей сложности, три спальных места. Остальные должны были разместиться в небольшом сарае: там на полу лежали матрасы с сеном – сенники, вполне пригодные для сна.
Но девушка напрасно ждала любимого: все пошли вповалку спать в сарай. А Ленка испытала то, что происходит с женщиной, когда муж не приходит ночевать.
Она попробовала плакать, но слез не было: все внутри заледенело. Сна тоже не было: оставалось лежать и думать свою горькую думу — не этого она ждала от замужества.
Когда рассвело, пришел в жутком состоянии Борька. И, дыша перегаром, попытался обл.апать:
— Чего кобенишься, зая?
Но девушке удалось его оттолкнуть, и она выбежала за калитку, а потом ушла на реку: и там просидела до семи утра. Но тут ее стало трясти – уже от утреннего холода, и пришлось вернуться.
Она тихонько пробралась мимо спящего и безобразно храпящего Борьки на второй этаж и там затаилась. Очень хотелось горячего чая. Но звяканье посуды могло бы разбудить мужа. Ах, да – он же теперь ее муж! И еще вчера утром она этим очень гордилась.
Как вариант, можно было хлопнуть чего-нибудь покрепче. И непьющая Ленка уже стала склоняться к этому, но из окна второго этажа разглядела, что алкоголя на столе не осталось.
Это принесло исключительно облегчение: Значит, наверху услышали ее молитвы – пь.янка прекратится, и они начнут разбирать вещи, для чего, собственно, и приехали.
А согреться можно, закутавшись в старое хозяйское одеяло. Тут девушка немного успокоилась и даже задремала. Разбудил ее голос мужа:
— Ты, это, сваргань чего-нибудь пож.рать.
И все. Никаких извинений за безобразное поведение: как будто, так и надо.
Она, обойдя источающего перегар любимого, спустилась вниз. Все уже были в сборе.
От вчерашнего веселья не осталось и следа. Кое-кого трясло: и это было отнюдь не от холода — время перевалило за полдень, и солнце припекало очень сильно.
А Лена уже была знакома с этой дрожью: так трясло, в свое время, ее папу на следующее утро после выкушанной «пол-литры» вод.ки. Это все, что девушка помнила о родном отце: и никакого позитива.
Ленка наскоро сделала бутерброды и молча поставила на стол: разговаривать не хотелось. Но ее удивило то, что на столе стояла новая порция бутылок, хотя утром их не было. Оказалось, что кое-кто уже сбегал в поселковый магазин.
После поправки здоровья народ повеселел, и началась интересная полемика. Конечно же, была опять затронута тема уважения, а также подробно развита волнующая тема семьи и брака: оказалось, что двое друзей приехали с женами.
Стали обмениваться впечатлениями, плавно переходящими в ругань. Ленка молча мешала в кружке с кофе – ей все-таки удалось попить горячего – и думала, что она влипла по «самое не балуй». Наверное, придется вал.ить: любовь до гроба подошла к финалу уж.асающе быстро.
И тут Борька заметил расстроенное лицо жены:
— Как это так? Все – люди, как люди, а она, как х… на блюде. А, между прочим, это его лучшие друзья! Они оказали ей услугу – приехали помочь, а она ими брезгует! Подумаешь, фря!
При слове фря все радостно заржали. И муж – первый. А Лена встала и ушла в дом: ее никто не удерживал.
После длительного завтрака все пошли на реку купаться, в чем мать родила: купальников ни у кого не было – предполагалось, что все приехали сюда работать.
А девушка быстро забрала сумочку и вызвала такси: у нее была своя карта, на которой настояли умный отчим и мама. Хотя она хотела сначала все карты отдать мужу: ведь у настоящих супругов всегда все общее. И они всегда вместе и в горе, и в радости.
Борька приехал к родителям только во вторник вечером. И по его виду было ясно, чем он занимался все это время.
Он прошел на кухню, где Ленка жарила картошку и упал на колени:
— Честное слово, больше в рот не возьму! Прости, милая – сам не знаю, что на меня нашло!
Но зато Ленка знала: совершенно аналогично вел себя папа после длительного запоя, когда, ползая на коленях, вымаливал у мамы прощение. Но его хватало на пару дней, а потом все начиналось по новой.
Папа ут.онул, когда девочке исполнилось шесть: ее воспитал отчим. И только теперь Лена поняла, почему мама не плакала на по.хор.онах и молчала на поминках: о мер.твых – аут бене, аут нихель. Но вот этого-то самого бене в жизни семьи и не оказалось.
А плачущий Боря уже не вызывал у нее никаких эмоций: ведь это тоже делал ее папа! Все ал.кого.лики очень предсказуемы, и ведут себя одинаково.
— Возвращайся на дачу, — спокойно сказала девушка. – Как там, у вас говорится-то: вод.ка ждать не будет!
— А ты? – в глазах молодого человека мелькнула надежда.
— А я останусь здесь: к тебе больше не вернусь. – Молодые жили на съемной квартире.
— А как же я?
— Как раньше, до меня: я тебе только мешаю. Да, дачу можешь оставить себе: у меня с этим местом уже связаны очень плохие воспоминания. Извини, у меня картошка подгорает, — и девушка повернулась к Борису спиной.
Он молча топтался рядом, уже поднявшись с колен: не прокатило, к сожалению. А жаль: хороший был вариант.
И тут на кухню вышел крепкий отчим, который дал возможность дочке пообщаться с мужем. Но теперь почувствовал, что нужно вмешаться.
— Сам уйдешь? – коротко спросил тесть у молодого человека.
Борис кивнул и вышел: здесь ловить было нечего. А назавтра Лена подала на развод: их брак можно было занести в книгу рекордов Гиннеса – настолько он оказался коротким.
После развода девушка взяла себе прежнюю фамилию Иванова: она оказалась очень даже ничего! Самая распространенная и самая, что ни на есть, русская! А этим сейчас можно было только гордиться.
