— Невыгодный ты мужчина, — как-то сказала жена, — зарплата копеечная и дома от тебя толку нету. Все самой, все сама! Разводиться будем!
— Полина, ты так считаешь? – спросил Петр ошеломленно.
— Да, я так считаю, и нам с Аней так будет лучше, — заявила она.
— Ну, раз ты так считаешь, — согласился Петр.
Не приучен он был спорить с женой…
— Петр Геннадьевич, вы понимаете, что вам светит пятнадцать лет? – спросил майор Орешкин.
— Понимаю, — спокойно ответил Петр.
— И вас это не пу гает?
— Стр ашно, конечно, но я не жалею о том, что сделал.
Майор Орешки провел ладонью по лицу. Было видно, насколько он устал.
— Петр Геннадьевич…
— Можно, просто Петр.
— Петр, я не смогу использовать смягчающие обстоятельства, и адвокату вашему уже сверху намекнули, роль его незначительная.
— Хорошо.
— Суд не будет учитывать, что вы пришли с повинной. У господина Пашкова очень влиятельные родственники, которые требуют наказ ания
по всей стр ого сти.
— Хорошо, — Петр кивнул.
— Может, вы невменяемы? – вспыхнул майор. – Или у вас помешательство?
— Я совершенно здоров, — ответил Петр, сохраняя спокойствие, — я просто сделал то, что должен был.
Майор резко встал и подошел к окну:
— Я отказываюсь понимать, что вы спокойно и хлад нок ровно у би ли человека. Тем более, таким же сто ким образом! Мы опросили ваших друзей, коллег и знакомых. Они в шо ке от случившегося. Они даже предположить не могли, что вы на такое способны.
— Гражданин майор, — Петр опустил глаза, — у вас есть я, мое признание, ору дие пре сту пление. Сами сказали, что смягчить при говор не получится. Какой смысл в нашем разговоре? Отправляйте дело дальше и идите к семье. У вас есть семья?
— У меня есть семья, но это к делу не относится, — майор Орешкин вернулся за стол. – Вы все правильно перечислили. Но должен быть мотив!
— Я написал, что у меня к гражданину Пашкову возникла острая личная неприязнь.
— Это не мотив – это отговорка. Мимино все смотрели, — майор побарабанил пальцами по столу. – Вам сейчас сорок пять лет, значит, выйдете, когда вам будет шестьдесят. Вы понимаете, что прямо сейчас ставите на своей жизни кр ест?
— Понимаю и принимаю это. Полностью согласен и даже не думаю возражать.
— Ты, точно, сумасшедший! – воскликнул майор.
— Можете назначить экспертизу, потом убедитесь, что в ней не было смысла, а за то, что вы затягиваете с делом, вам потом прилетит по шапке. Оно вам надо? А так, может быть, премию выпишут.
Майор Орешкин воззрился на подозреваемого, как на инопланетянина. Он не понимал логики случившегося, а ее не могло не быть.
Один мужик — молотком другого. Зачем? Почему? За что?
Они из разных социальных групп! Господин Пашков – преуспевающий предприниматель. Был.
А Скворцов Петр Геннадьевич – токарь пятого разряда, всю жизнь проработавший на заводе.
— Хочешь чаю? – внезапно спросил майор.
— Если можно, а то у вас в ка мере холодно.
— Петр, я понял, что ты от своих слов не отступишься, — майор положил в каждую чашку по два пакетика чая, — но мне ты можешь сказать, зачем ты его?
— Это ничего не изменит, — ответил Петр.
— Это мне самому важно. Я понять хочу. Зачем?
— Я выполнил свой долг, — сказал Петр, — долг перед своей семьей.
— Так у тебя нет семьи, — майор открыл папку с делом, — развод десять лет назад, отказ от прав на дочь девять лет назад. Какая семья?
— Эта история, майор, не на одну чашку чая, — Петр криво улыбнулся.
***
Про таких, как Петр, принято говорить «толпа». Потому что в толпе он совершенно незаметен. Серая масса. Петр это прекрасно понимал и это его устраивало.
— Не всем же быть творцами, — говорил он, — нужны и простые работяги. Все эти менеджеры, юристы, маркетологи и прочие коммерческие директора сами себе не вырастят хлеб, не построят дом, не отремонтируют сливной бачок.
Петр был доволен собой и своим местом в жизни. После школы училище, потом армия и «Здравствуй, завод!»
Проработав несколько лет, он встретил Полину.
***
— Знаешь, майор, никогда бы не подумал, что такая девушка обратит на меня внимание, — рассказывал Петр. – И пусть она была младше меня на семь лет, я как-то сразу признал за ней главенство…
***
Полина была девушкой умной, хваткой, рассудительной. По сути, чуть ли, не полной противоположностью Петра.
— Зачем я тебе такой нужен? — прямо спросил он.
— Если отбросить то, что я тебя люблю, — сказала она, — то, каждому творцу, то есть, мне, нужны послушные руки.
Поженились, родилась дочь. Потекла семейная жизнь.
***
— Как думаешь, майор, сколько живет любовь? – неожиданно спросил Петр.
— Я читал где-то, — майор почесал затылок, — там что-то говорилось про три-четыре года, а потом должна возникнуть привязанность. Ну, или привычка.
— Мы прожили семь лет, — сказал Петр, — но последние два были самыми непростыми.
Петр так же работал на заводе, получая честные сорок тысяч. Домой приносил все до копейки, а всего себя, в свободное время, посвящая семье.
Будь на месте Полины такая же спокойная и податливая женщина, как и сам Петр, жили бы счастливо, как живут тысячи семей по всей стране. Но Полина была не такой.
Мало того, что в ее парикмахерской она начала получать столько же, сколько Петр на заводе, так со временем ее заработок стал превышать зарплату мужа.
— Вбила она себе в голову, а может и подсказал кто-то, что мужчина должен быть главой и содержать семью, — рассказывал дальше Петр. – А я кроме своего завода в жизни ничего не видел. Жилок предпринимательских у меня отродясь не было. А за мозги в нашей семье отвечала Полина. А она от меня требовала решений.
— Ну, а ты что? – спросил майор.
— Хочешь больше денег — больше работай. Я и работал. Сверхурочные, дополнительные смены, выходные и праздники, а в итоге лишние десять тысяч.
***
— Невыгодный ты мужчина, — как-то сказала жена, — зарплата копеечная и дома от тебя толку нету. Все самой, все сама! Разводиться будем!
— Полина, ты так считаешь? – спросил Петр ошеломленно.
— Да, я так считаю, и нам с Аней так будет лучше, — заявила она.
— Ну, раз ты так считаешь, — согласился Петр.
Не приучен он был спорить с женой.
***
— Послушай, Петр Геннадьевич, — майор Орешкин недоумевал, — ты так говоришь, будто кукла тряпичная. Где в тебе стержень? Чувство собственного достоинства? Характер, в конце концов!
— В том и дело, майор, не такой я человек. Есть люди сильные, цельные, волевые. А есть такие, как я. Слабые, безвольные, податливые. Я понимаю, что это странно и неправильно. Но такой уж я человек.
— Тем более удивителен факт твоего тут присутствия, — задумался майор, — может, ты покрываешь кого? Или чужую вину на себя взял?
— Нет, майор, — Петр улыбнулся, — это, наверное, единственный во всей моей жизни по-настоящему значимый поступок.
— Ладно, рассказывай дальше! Развелись вы…
***
Развелись Петр с Полиной тихо и спокойно, можно сказать, полюбовно. Петр хотел ей с дочкой квартиру оставить, в которой они жили. Но квартира принадлежала его родителям, которые ее уступили, но не переписали. А сами родители в деревню уехали жить.
— Ну, как водится, алименты назначили, — продолжал рассказывать Петр. – А я собирался с квартиры съехать, чтобы Полина с Аней продолжали там жить. Но Полина собрала вещи и съехала сама. А через месяц я узнал, что она замуж вышла за одного из своих клиентов, которых стригла.
— Так она тебя ро га ми наградила? – спросил майор. – Ну, пока вы не развелись?
— Чего не знаю, того не знаю. А она мне ничего такого не говорила, — Петр пожал плечами.
— А от дочки чего отказался? – спросил майор.
Алименты назначили по закону – четверть заработка. Но оказалось, что остатка Петру для жизни многовато. За пару месяцев он разобрался, сколько конкретно ему надо денег, а остальное стал относить Полине для дочки.
А потом случился неприятный разговор.
— Петя, Максим решил удочерить Аню, — сказала Полина во время передачи денег для дочки.
— Но она же моя дочь, — растерялся Петр.
— Нужно, чтобы ты от нее отказался. А я еще напишу отказ от алиментов.
— Я должен содержать свою дочь, — возразил Петр.
— Петя, те копейки, что приходят алиментами, плюс то, что ты даешь так, Максим дает Ане в школу на завтраки… Петя, так будет лучше и мне и Ане. Она уже Максима папой начала называть.
— Ну, если вам так будет лучше, — расстроенно проговорил он.
— И с дочкой тебе больше нельзя видеться, чтобы психику ей не ломать.
***
— Тьфу, ты! – майор сплюнул на пол. – Я думал, такие сказочные чу да ки только в кино бывают! Слушай, если ты такой податливый, а судя по делу, в любом случае сядешь, давай на тебя пару висяков спишем? Будешь у нас серийный мань як- ре ци дивист!
— Давайте, — мне-то уже все равно, — сказал Петр.
— Точно назначу экспертизу на вменяемость, — майор перевел дух. – Дальше что было?
— Ничего особенного не было. Жил, работал. То, что Полина от алиментов отказалась, меня не смутило. Я просто стал ту же сумму денег класть на счет в банк, который открыл для Ани. Вырастет, снимет. Наследство от папы. Я понимаю, что с теми деньгами, что ей новый папа Максим давал, мои будут выглядеть жалко, но больше у меня ничего нет.
— То, что ты неизвестный науке зв ерь, я уже понял, давай ближе к делу! – проговорил майор, неизвестно в какой раз наливая в чашки свежий чай.
— Запрет на общение с дочерью не говорил, что мне нельзя за ней наблюдать. — рассказывал дальше Петр. — Городок у нас небольшой, все на виду. Я про жизнь любви не зря спрашивал. Во мне-то любви меньше не стало. Ни к жене бывшей, ни, тем более, к дочке. Я тенью иногда появлялся недалеко от них и смотрел, как они живут, что делают.
— Преследование? – прищурился майор.
— Скорее, наблюдение, — Петр пожал плечами, — хотя вам лучше знать. В общем, проходил я за ними девять лет. Видел, как красота Полины не увядает, как дочка растет, превращаясь в такую же красавицу, как мама. Радовался, что у них все хорошо, что они счастливы.
— Пс их ненормальный! – воскликнул майор. – Жил бы себе нормально. Женщину бы встретил, еще б детей нарожали. А тебя как заклинило!
Петр не обратил внимания на замечание майора Орешкина и продолжал рассказ:
— Не знаю, что случилось, но сначала Полина, а потом и Аня, стали появляться на улице какие-то грустные. Я-то научился определять все их эмоции. А тут заметил, что у Полины синяк под глазом, когда с нее случайно очки темные упали. Через неделю увидел ее с гипсом на руке. А потом и Аню заметил с синяком.
— Ава рия? – спросил майор.
— Я тоже так подумал, но решил проследить за ними в их загородном доме. Каюсь, проник на частную территорию. А у той ава рии, оказалось, есть имя. И имя это Максим.
— Пашков Максим Александрович? – решил уточнить майор.
— Да, — Петр кивнул. – Не знаю, почему и за что, но он их из би вал. И Полину, и Аню.
— А давай для протокола, — предложил майор, — «В состоянии аф фе кта, пелена беспамятства, помутнение сознания». Давай так напишем? Плюс всю историю в суде расскажешь. Может, тебе скинут пару лет? Хотя, там родственники его…
— Не надо, тем более, это не правда, — Петр выпрямился на стуле. – Я полностью осознавал, что делал. Я просто понял, что обязан защитить свою семью. Пусть по документам они мне – никто. Но для меня они, как были, женой и дочкой, такими и остались.
Знаешь, майор, каждый человек на этой земле рождается для чего-то. Какого-то самого главного поступка. Я понял, что я родился для того, чтобы в этот самый момент защитить свою семью. Это единственный стоящий мой поступок. Единственное решение, которое я принял сам. И, наверное, единственное, чем я горжусь.
Майор Орешкин был сбит с толку. С одной стороны, клиника по нему плачет, а с другой, перед ним сидит настоящий мужик, который остался верен своей семье даже тогда, когда они от него отказались.
— Майор, отпусти меня в кам еру, — проговорил Петр, поднимаясь, — закрывай дело и отправляйся к семье. Сам же знаешь, что важнее семьи ничего нет.
Единственный мужской поступок
Захаренко Виталий
