А потом мама начала срываться на меня. Говорила, что это из-за меня Гриша ушел. Отец, в смысле. Что это я ему мешал!
— Тебе так и говорила? Маленькому мальчику? – ужаснулась Оля.
— Да, — кивнул Петр, — представь себе.
— Почему ты не хочешь, чтобы я с тобой поехала? – спросила Оля.
— Да я только туда и сразу обратно, — проговорил Петр, — нечего там делать.
— Да? – Оля растерянно присела на стул. – А ты так интересно про дом в деревне рассказывал. Про кусты роз вдоль дорожек, про то, как пруд с братом на огороде копали, про то, как папа маму из бани на руках приносил. Так интересно! Романтично и светло!
— Так это когда было? – отмахнулся Петр. – Да и воспоминания эти из детства. Я, когда ребенком был, многого не знал, да и воспринималось все иначе.
— Хочешь сказать, что это все было плохо? – удивилась Оля.
— Ну-у, — протянул Петр, — точно не так радостно, как я тебе это рассказывал. Знаешь, реальность, она несколько хуже, чем сохранила детская память.
— Я так и знала, что у тебя за спиной какая-то жутко интересная история! – она уселась удобнее. – Расскажи!
— Не такая уж и интересная, да и не жуткая совсем. На мой взгляд, самая обычная.
— Расскажи! Расскажи! – попросила Оля.
— Только если больше не будешь проситься ехать со мной! – поставил Петр ультиматум.
— Ладно, — согласилась Оля, — меняю поездку на историю.
***
Рождение Петра оказалось неожиданностью и для матери, и для отца. Елена Андреевна выпустила в мир Петю, когда ей было тридцать пять лет. Она уже не рассчитывала, что станет матерью сама.
А вот ребенок у нее был. Приемный.
Она встретила мужчину, Гришу. Вдовца с двухлетним мальчиком на руках. Приголубила обоих. А как Леониду, приемному сыну, шесть исполнилось, так и Петя подоспел.
— После этого они еще лет десять прожили, — рассказывал Петр, — а потом папа Гриша решил, что ему срочно надо уйти к другой женщине. Так, мало того, что он сам ушел, так он и Леньку с собой увел.
— К.о.ш.м.а.р!
— Не то слово, — кивнул Петр. – А мне тогда десять лет только исполнилось. Я вообще не понимал, почему папа ушел. Сам ушел, так и брата моего увел. А мы с ним не разлей вода были. Я за ним хвостиком бегал, а он никогда не гнал. Всегда в игры со старшими ребятами брал, защищал меня. Ему тогда шестнадцать было, — Петр задумался…
— Ленечка, миленький! Сынок! – причитала на коленях Елена Андреевна. – Ты же остаться можешь! Оставайся!
Но Леня пошел с отцом. Мог бы и вернуться через пару лет, когда совершеннолетним стал, но не вернулся.
— Не знаю, Оля, что ему новая мама наговорила, только с тех пор я его, считай, и не видел.
— А мама твоя как это перенесла? – женщин интересует женское.
— Плохо ей было, — проговорил Петр. – Сначала просто ревела, так я у соседки с месяц жил. Потом она забрала меня домой. Но, честное слово, не узнавал я ее. Серая, отстраненная. Никакая, в общем. А потом мама начала срываться на меня. Говорила, что это из-за меня Гриша ушел. Отец, в смысле. Что это я ему мешал!
— Тебе так и говорила? Маленькому мальчику? – ужаснулась Оля.
— Да, — кивнул Петр, — представь себе. А я что? Я же вообще ничего не понимал. Раз ругают, чувствовал себя виноватым. А за что? Как-то так.
— Грустная история, — проговорила Оля. – А ты про брата и про отца знаешь что-нибудь?
— Отец лет десять как ум.ер, а брат, даже не знаю. На похоронах отца видел Леньку мельком, но говорить он со мной не захотел. Он меня, когда увидел, покраснел весь. А с чего? Может, злился?
— Нет, я с тобой не поеду, — решила Оля. – Я думала, ты едешь в дом детского счастья, а оказывается на место семейной трагедии. Не хочу!
«Это еще хорошо, что Оля не спросила о нынешних отношениях с мамой», — подумал Петр, усаживаясь в машину.
Потому что были они, мягко говоря, никакими.
***
— Явился принц сказочный, — проворчала Ульяна Андреевна, встретив Петра у калитки, — я уже и не знала, где тебя искать!
— Я же вас предупреждал, что приеду через три недели, — спокойно ответил Петр.
— У него мать болеет, а он раз в три недели заглядывает! Тоже мне сынок выискался! Хороший бы сын, так возле матери был!
— Ну, буду я у ее постели сидеть, так что от этого изменится?
— Да хотя бы, словом добрым поддержать!
Петр посмотрел на соседку исподлобья, но не ответил. Прошел в дом.
Не детские воспоминания его там поджидали, а атмосфера, где человек давно и тяжело болеет. Даже стены выглядели больными, а воздух застревал в горле.
Мать лежала, укрытая одеялами. Может, спала, а может, дремала, но на появление сына не отреагировала.
Петя тяжело вздохнул. Память подкидывала совсем не те воспоминания, после которых хочется подойти и ее обнять.
— Я деньги на столе оставил, — проговорил он, выйдя на крыльцо, — через пару недель заеду, еще привезу. Вы уж посмотрите за ней, Ульяна Михайловна.
— Да уж присмотрю, — ответила соседка, — всю жизнь соседствовали. И за деньги спасибо, хоть какая-то копейка к пенсии.
***
По дороге домой он разве что не кричал от злости.
Воспоминания накатили настолько яркие и красочные, что он еле сдерживался.
— Если б папка твой не ушел, он бы дрова рубил! А раз он из-за тебя ушел, ты должен!
А ему, двенадцатилетнему сложно было управляться с топором. А бесконечные «должен» сыпались, как из рога изобилия. И каждый раз мать упрекала его, что именно из-за Пети она осталась одна.
С уходом отца и брата, детство Петра превратилось в череду бесконечных упреков.
А сейчас, видя больную мать, он не мог найти в себе даже каплю жалости. А деньги для соседки, чтобы та присматривала за ней, да постоянные поездки по разбитной дороге, вызывали лишь злость.
***
— Оля, а помнишь, я как-то пе.реб.уха.л и на два дня из реальности выпал? – спросил он, вернувшись домой.
— Ну, помню, — ответила Оля.
— Ты тогда мне еще справку нарисовала, что я официально болел.
— Ну?
— Слушай, а ты можешь такую справку нарисовать, чтобы мою мать признали недееспособной, ну, или там, умалишенной, чтобы сдать ее в какой-нибудь пансионат?
— А зачем, Петя? – удивилась Оля.
— Она лежит там одна в доме. Больная. Ухаживать в деревне особо некому. Мне туда не наездишься. А так, перепоручить ее государству, пусть они за ней ходят!
— Петя, так если ей на самом деле нужна помощь, нужно это выяснить, а потом официально поместить ее в специализированное заведение. Можно выбрать что-нибудь приличное с хорошим уходом.
— Оля! Оля! – Петя выставил перед собой ладони. – Не надо вот этого всего. Лечить ее уже никто не будет. Обследованием заниматься я вообще не хочу. Да и ей оно не надо. Ей там осталось, не знаю, полгода-год. Сплавить ее куда-нибудь по-тихому, чтобы она прокряхтела, сколько там ей осталось.
— Не поняла, — Оля чуть не села мимо стула. – Тебе безразлична судьба матери? Ты готов ее просто так спровадить, чтобы тебе к ней ездить не пришлось?
— Так я об этом и говорю. Просто справочку, по которой ее поместят куда надо, и выкинут ключ!
— Ты нормальный? – только и смогла спросить Оля. – Это же твоя мать! Не человек с улицы, а родная мама!
— Такая, как она мать, так любая с улицы была бы лучше!
— Петя, я тебя не узнаю, — Оля оторопела. – Ты совсем не похож на того человека, которого я полюбила.
— Оля, я тот человек, что и был. Тут ситуация такая, что ее один раз решить, и все будет, как раньше!
— Нет, Петя, как раньше уже не будет! Я просто вижу перед собой не человека, а мон.стра! Какая бы мать не была, но человеческого отношения она заслуживает!
— Больно ты знаешь, чего она там заслуживает? Да за ее проделки ее надо было в этом доме заколотить и забыть о ее существовании!
— Ты говоришь уж.асные вещи! – Оля встала. – Я так не могу. Я ухожу. Я очень ошиблась в тебе!
— Оля! Да что ты устраиваешь? – вскричал Петр.
— Я устраиваю? Я немедленно ухожу!
***
Свалившееся одиночество разозлило Петра еще больше:
— Даже когда тебя рядом нет, ты все портишь! – кричал он, адресуя свою ненависть матери.
Он, наверное, смог бы успокоиться, но не прошло и недели после ухода Оли, как позвонила Ульяна Михайловна:
— Петя, мать твою в больницу по скорой увезли. Приступ у нее был. Обострение сняли, а забрать ее сама я не могу! Приезжай немедленно!
— А ее не могут там оставить? – с робкой надеждой спросил он.
— Ты бы уже ехал, а не вопросы задавал! – выпалила Ульяна Михайловна и повесила трубку.
Как начал Петя ругаться, выходя из квартиры, так закончил только тогда, когда уже привез мать домой в ее дом и оставил на попечение соседки.
Та нагнала его на выходе:
— Петя, ты это, — Ульяна Михайловна поправила платок на голове, — не буду я больше за мамкой твоей смотреть. Меня сын в город забирает. Насовсем. Так что ты сам думай, чего и как.
— Спасибо, что хоть сказали! – зло ответил Петр. – И когда он вас?
— А на следующей неделе. Вещи будет возить, чтобы к пятнице закрыть дом.
— Ясно, значит, я приеду в пятницу, а там уже по ситуации.
***
Неделя пролетела, а решения не было.
— Что ж мне с тобой делать? – ворчал Петр, расхаживая по комнатам.
Как зверь метался из угла в угол. Он уже пробежался по деревне, но никого подработка сиделкой не заинтересовала. Да и людей в деревне осталось, считай, полтора десятка человек, половина которых плотно сидели на стакане.
— А ничего я делать не буду! – вдруг решил он. – Вот как есть, так пусть все и будет!
Принятое решение его не испугало, хотя человеческого в нем ничего не было.
Он закрыл ставни на всех окнах, прибил внахлест доски, что нашлись в сарае. Дверь тоже заколотил, чтобы с улицы дом выглядел брошенным.
— Ну, как-то так, — бросил он, сел в машину и ударил по газам.
А по дороге домой уже формулировал для себя свой поступок.
— Значит, поругались мы с матерью. Прогнала она меня. Сказала, что видеть не хочет. Полгода я к ней не приезжал. А когда приехал, а она-то, оказывается… Ой! Горе-то какое! Одна в доме была! Да не помог никто!
Сам себе улыбнулся.
— Надо будет завывания прорепетировать, — заметил он, — а еще поплакать надо будет. Что сделаешь, это жизнь. А потом домик продам, деньги вложу в бизнес какой-нибудь.
***
Полгода – небольшой срок, а намеченного дня, чтобы вернуться и удостовериться, что все кончено, Петр ждал с нетерпением. Так и подмывало поехать раньше.
Дом он не узнал. Хотя именно таким он его помнил в детских воспоминаниях. Белый заборчик, кусты роз, синие стены и красные наличники на окнах.
— Ну, привет, братец! – на крыльцо вышел Леонид. – Все ждал, когда ж ты заявишься мумию матери освидетельствовать!
Пока Петр отходил от шока, Леонид приблизился вплотную и без слов врезал в челюсть.
— За что? – простонал Петр, схватившись за лицо.
— Просто так! – и Леонид добавил пару ударов в корпус.
— А где мама? – спросил Петр, привалившись к машине.
— Ум.ерла мама, — ответил Леонид, — но не так, как ты планировал. В нормальной больнице под присмотром персонала. И заметь, в чистоте и без боли.
— А ты как здесь?
— Я? Очень просто. Соседка меня нашла. Точнее сын ее. Попросила меня Ульяна Михайловна приехать посмотреть, что-то глаз у тебя был нехороший. И представь мое удивление, что я увидел, когда приехал!
— А что ж ты раньше не приезжал? – Петр не стал отбиваться от обвинений, а пошел в наступление. – Мать тебя тогда просила, чтобы ты приходил, а еще лучше, чтобы остался! А ты даже не позвонил ни разу!
— Отец меня с толку сбил, сказал, что мама Лена нас обоих выгнала, так он за это уже заплатил. А я за свои гр.ехи, последними хорошими месяцами мамы Лены расплатился. А вот ты за свой умысел как расплачиваться будешь?
— Да она сама… — начал кричать Петр, за что еще раз получил.
— Знаешь, братец, сейчас я тебя не трону, но если что про тебя прознаю плохого, так сразу тебя и сдам. Постарайся стать хорошим человеком! Очень постарайся! А если снова злое что сделаешь, тогда не обессудь! Живи и бойся, потому что покушение на жизнь матери до конца твоей жизни на тебе висеть будет!
Живи и бойся
Соавтор: Захаренко Виталий