— Затопи нам баню, — даже не просила, а требовала Наташина дочь Лиза, когда они все вместе были на даче: грубо и на ты…
А он, умудренный сединами, почти шестидесятилетний мужчина, молчал.
Почему, спрашивается? Не мог отказать из-за воспитания? Пасовал перед чужой наглостью?
Все еще не терял надежду понравиться? Хотя уже было ясно, что из этой затеи ничего не выйдет.
— Но это же ребенок, Антоша! – Наталья Семеновна с негодованием смотрела на мужа. – Он, что – не может немного покапризничать?
— Ничего себе — немного! – сопротивлялся Антон Борисович. – Да весь магазин собрался на нас смотреть!
— Не гиперболизируй! Сашенька, ты не вспотел?
Это уже относилось к любимому внуку – четырехлетнему хорошенькому Сашке.
— Конечно, вспотел, — не удержался мужчина, хотя дал себе слово молчать. – По полу валяться полчаса в теплой куртке: тут, кто хочешь, вспотеет…
Дед Тоша Сашу не любил: мальчик отвечал ему тем же.
И дело было даже не в том, что это был его не родной внук: он достался в нагрузку с бабушкой – симпатичной Наташей, с которой они в прошлом году зарегистрировали отношения.
Но Антон и к родному внуку относился бы так же, если бы тот вел себя подобным образом.
Таких детей любящие родные ласково называют егозой, а остальные – всяко-разно. И иногда даже нечистой силой.
После сегодняшнего визита в магазин у мужчины осталось непреходящее чувство стыда, досады и даже ненависти: как можно было воспитать вот ЭТО?
Да, вечно кривящее губы, ходящее с недовольной р.о..жей и на все отвечающее: Не бАду и Псе!
Да, не баду вместо не буду и псе вместо все: что хотите, делайте, а я не баду!
Ведь у мальчика были хорошие воспитатели, которые постарались в сухом остатке получить именно ЭТО: родители и бабушка души не чаяли в малолетнем па…шивце.
Саша был поздним ребенком, когда все уже отчаялись испытать счастье лицезреть долгожданного малыша.
Поэтому, все дальнейшее воспитание стало проходить под старым социалистическим лозунгом: все лучшее в нашей стране – детям!
— Ах, ты, моя умница! Да, конечно, не ешь кашку – сейчас оладушек напеку! Что хочешь? Сейчас дед тебя отведет и все купит!
Как это, Антоша – ты лег отдохнуть? Ты слышал, что попросил Сашенька?
Я-то не смогу: мне обед готовить. А тебе, все равно, делать нечего…
— Почему это нечего?
Он хотел отдохнуть в свой законный выходной: имеет право! Ведь Антон Борисович, будучи уже на пенсии, еще работал в школе – преподавал математику в старших классах.
А Наташа находилась на хозяйстве.
И откуда в этом столько презрения: все равно делать нечего? Вот и остальные о нем такого же мнения.
Да, Наташина дочь с зятем тоже думали об избраннике мамы так же.
Вот и сегодня его просто пинками выперли с Сашкой в магазин за какой-то игрушкой.
Но обычный поход вылился в привычное светопреставление, к радости немногочисленных покупателей.
По интернету гуляет рассказ или байка. В которой говорится, как дед с внуком зашли в магазин.
И внук стал безобразно себя вести: орать, хватать с полок товары, а потом тоже упал на пол…
А дед на все отвечал ровным тоном:
— Спокойно, Михаил!
Удивленные люди похвалили выдержанного дедушку: Какой же вы молодец! Другой дед бы давно настучал Мишеньке по розовому темени, а Вы только успокаиваете!
На что мужчина ответил:
— Михаил – это я…
Такая же чехарда происходила и с Антоном Борисовичем: ему очень хотелось поднять за шкирку возящего на мокром полу ногами чужого внука и, образно говоря, выкинуть с размаху на улицу.
Да, жестоко. Да, безобразно. Но, согласитесь, очень заманчиво! А приходилось вести себя выдержанно: Спокойно, Ипполит, спокойно…
Но внутри появилось чувство омерзения, полного бессилия и стыда, даже срама.
И это был даже не испанский стыд: Антону было стыдно за себя! Ведь все вокруг думали, что он – родной дед.
И он тоже принимал какое-никакое участие в воспитании ребенка: если, конечно, это можно было назвать воспитанием.
Не будешь же всем рассказывать, что не имеешь в этому никакого отношения. Но такое желание у мужчины уже появилось.
И он изумлением осознал, что начинает понимать людей, которые в очереди на кассу начинают выбалтывать наболевшее и просить совета: и никакие они не сумасшедшие…
Вот тогда мужчина впервые подумал, не погорячился ли он с женитьбой: и зачем козе баян, да еще чужой?
А дома ему еще добавили:
— Как это ты допустил, чтобы Сашенька испачкал новую курточку?
— Что значит – как допустил? – изумился мужчина. – А что я мог сделать, если у него эти падения отточены до автоматизма?
Он же профессионал в этом деле — все достигнуто упорными тренировками: раз – и повалился!
Я глазом не успел моргнуть, а он уже ногами сучит в луже.
— Ты должен был его уговорить, что так делать не хорошо! – не отставала бабушка, которой нужно было переложить ответственность за испачканную куртку на кого-то еще: не будешь же признаваться, что это ты так испортила внука!
— А что же ты его не уговорила тогда, когда он кашу у тебя вывалил на пол? Показала бы мне на положительном примере, как нужно обращаться с такими детьми!
Что-то не больно тогда у тебя прокатило с уговорами!
Наталья Семеновна замолчала и надулась: муж был прав – тогда с кашей у нее, действительно, не прокатило.
Но не сознаваться же в этом, я вас умоляю!
Поэтому она сделала еще один выпад:
— С какими – такими? Ты что имеешь в виду?
— Сама знаешь! – отрезал мужчина.
В одном из старых рассказов умный и образованный Антон Борисович прочитал странную фразу: дети – это цветы жизни: их надо сажать головками вниз.
Тогда он, еще относительно молодой человек, имеющий новорожденного сына, подумал: что за чушь?
С тех пор прошло много времени: первой жены уже не было, а у его сына был свой сын – Светозар к моменту женитьбы деда уже ходил в школу.
Но его в новой семье деда не жаловали: тут царил только Сашенька! И зачем им кто-то еще — какой-то Светозар? Еще будет плохо влиять на Сашу!
Хотя, по мнению Антона Борисовича, этого просто не могло произойти!
Потому что Сашенька был уже готовым куском той самой органики, которая всегда плавает на поверхности любой жидкости.
И повлиять на эту сформировавшуюся субстанцию было уже невозможно.
Поэтому, котлеты были отдельно, а мухи отдельно.
А любящий дедушка регулярно переводил на карту своему Светику нн-ную сумму, не ставя в известность любимую жену.
И предоставив считать, что он полностью согласен с их мнением:
— Сашенька, действительно, из зе бест!
И только теперь мужчина понял, что в этой странной фразе про цветы был заложен определенный смысл.
Видимо, автор уже постиг некую истину, которая стала доходить до деда Тоши только сейчас.
А порция нервов сегодня была еще не выкушана добрым Антоном Борисовичем до дна: с Сашенькой нужно было поиграть.
А неугомонный парнишка захотел играть с кисой…
Это была отдельная история: старая кошка Матильда переехала к любимой даме вместе с Антоном Борисовичем – это была неотъемлемая часть его жизни.
И все было ничего, пока им не стали привозить любимого Наташиного внука: ведь домашние животные являются неким магнитом, притягивающим детей.
Казалось бы – что в этом такого? Конечно, поиграй!
Но Сашенька не играл с кисой – он ее мучил.
Да, хорошенький четырехлетний мальчик доставлял старой кошке существенный дискомфорт: и это было видно по ее глазам.
Причем, делал это не бессознательно или по недоумию: чего взять с неразумного дитятки? Это еще можно было простить.
А действовал абсолютно целенаправленно: в малолетнем га…ше были явные черты сад из.ма – кошка-то ответить не сможет…
— Что ты городишь чушь? – привычно негодовала Наташа в ответ на высказывания мужа. – Да, малыш залепил ей скотчем рот! Но он играл – так мальчик познает мир!
— А если он залепит рот тебе, чтобы лучше познавать мир, ты тоже так отреагируешь? – не сдержался Антон. – Давай, попробуем!
Это было уже чересчур! И так думали все трое: баба Наташа, дед Антон и кошка – но каждый по-своему.
К тому же, Антон Борисович, ощутил, что некоторое унижение, которое он испытывал при общении с родней Наташи, тоже можно при желании отнести к моральному сад. из..му.
Потому что дочь любимой Наташи с зятем считали, что «примак» — он же к мамочке пришел! — должен отрабатывать кров и стол.
А это, несомненно, соседствует с унижением.
Значит, появление этой черты у маленького Сашеньки было вполне обосновано.
А то, что мужчина вносил бОльшую часть денег в бюджет семьи, работая и сдавая свою квартиру, как-то не учитывалось.
— Затопи нам баню, — даже не просила, а требовала Наташина дочь Лиза, когда они все вместе были на даче: грубо и на ты…
А он, умудренный сединами, почти шестидесятилетний мужчина, молчал.
Почему, спрашивается? Не мог отказать из-за воспитания? Пасовал перед чужой наглостью?
Все еще не терял надежду понравиться? Хотя уже было ясно, что из этой затеи ничего не выйдет.
И почему бы наглецам культурно не объяснить, что раз они хотят париться, пусть возюкаются с дровами сами?
Но дед Антон шел колоть дрова и топить баню.
— А почему наш автомобиль не помыт? Совсем мать тебя распустила – даже мышей не ловишь!
И все засмеялись. А ему было не до смеха: это уже начинало переходить за рамки дозволенного.
И почему любимая жена никогда не встала на его сторону? Хоть раз могла сказать: отстаньте от него все! Пусть в шутку, так нет же: еще и смеется вместе со всеми!
Да, он – терпеливый, даже очень. Но не до такой же степени!
К тому же, бойся гнева терпеливого человека. А терпение деда Тоши стало подходить к концу: сколь веревочка не вейся, все равно совьешься в плеть. Ну, или в кнут – смысл один.
И настал день и час икс, как в песне: приходит день, приходит час, кипит гранит, пылает лед и зацветает трын-трава…
И эта самая трын-трава зацвела: Антон Борисович почувствовал, что ему все надоело, и, вообще, стало все равно.
Да, мужчине стало абсолютно наплевать на все происходящее! И на окружающих, находящихся в обозримом пространстве.
И даже на любимую женщину Наташу, любовь к которой, за последнее время, значительно поубавилась: ведь она своим отношением тоже демонстрировала это самое неуважение и презрение к нему.
А про Матильду и говорить нечего…
Будто он, самодостаточный и неглупый мужчина — человек второго сорта, низшей касты и не той расы: а в школе преподавателя математики очень уважали даже ученики. А это сегодня – показатель.
И ведь все это происходило и раньше, еще до свадьбы: Лизке с мужем сразу не понравилось, что мама собралась замуж.
Мало ли, что взбредет ей в голову: вдруг отпишет чужому дядьке имущество? А что, и очень даже просто: чуть зазевался – и ты уже б.ом.ж!
Это сейчас она – нормальная. А потом раз – и повредилась: Альцгеймер-то молодеет!
А заметивший эту лишающую аппетита неприязнь Антон Борисович наивно надеялся, что своими добрыми поступками сможет растопить сердце родни и склонить их на свою сторону.
Совершенно забыв про прописную истину, что хорошими делами прославиться нельзя: привет тебе, умная бабушка Шапокляк!
Да, как же права была старушка-то! А эти детские мультики? Вот что надо смотреть: прямо руководство к действию!
И в ответ даже не на просьбу, а приказ ехать незамедлительно за мясом для шашлыка – завтра же суббота: баня и шашлык! — мужчина повел себя необычно.
Нет, он поехал, но не за мясом. А, нацепив рюкзачок с личными вещами и взяв переноску с уже потерявшей надежду на выживание Матильдой, дед Тоша ушел, точнее, уехал в свою квартиру: машина тоже была его.
Срок аренды жилья закончился, и мужчина не стал его продлевать: решение было принято, и, что характерно, кошка его одобрила.
Да, развод – какие наши годы!
Через пару часов его «вызвонила» Наташа – пришлось ответить:
— Ты куда пропал? Скоро выезжать, а ты где-то шля.ешься! Все уже готовы – только тебя нет!
Да, а где кошка? Сашенька плачет: он хотел с ней поиграть!
Ну что тут скажешь, братцы вы мои? Правильно – ничего: поэтому дед Тоша молча отключился, с долей злорадства думая, что Сашеньке придется еще долго искать кису.
За пятнадцать минут – двенадцать пропущенных.
А они с Матильдой просто отдыхали. Да, от всего: от любви, нелюбви, злобы и презрения, которые, к счастью, остались в прошлом.
Просто сидели и смотрели друг на друга.
«Как же хорошо дома!» – подумал Антон Борисович.
И кошка, будто прочитав его мысли, неожиданно мяукнула. Что означало: совершенно с вами согласна!
Вот умница! И хорошо, что они вовремя смотались. Причем, оба…
Автор: Ольга Ольгина