— Это что такое? – Андрей посмотрел на протянутый ему белый конверт.
— Господи, ну вот непонятливый вы какой. Тридцать тысяч там. Берите и отзовите свое заявление.
— То есть, вы предлагаете мне взятку?
Глава 12
— Детей жалко, — задумчиво выдал начальник, стоило Андрею изложить суть конфликта в школе у дочери и перечень мер, которые он собирался предпринять.
– Эту твою Снежану у нас хорошо знают. Доходили уже то ли пять, то ли шесть человек за последние три года. Заявления писали на нее.
Один раз было даже, что она из «пятерочки» то ли сухариков каких, то ли чипсов наворовала и в коляску с младшим братом сунула, да только тогда тоже все решили без вызова полиции.
Сам знаешь – в магазинах такое замять стараются, особенно если первый раз кто попался.
— Ну и фрукт, — чем больше узнавал Андрей об обидчице дочери, тем сильней становилась уверенность, что все он делает правильно.
Вспоминались постоянно представители молодежи, которых в свое время воспитание обошло стороной и то, как они влипали в неприятности уже в том возрасте, когда мама и папа так просто уже не отмажут.
Это сейчас еще ребенок, обвинений не предъявишь конкретно ей, а старше станет – как отвечать за себя будет, если привыкла уже сейчас, что можно творить все, что угодно, а мама все порешает?
Нет, маму тоже можно понять. Любой человек хочет, чтобы родному ребенку за его мелкие прид*ри не было серьезных последствий. А та же постановка на учет – это сразу перекрытая дорога в те же МВД и МЧС.
Вот только если ты «разруливаешь» все с теми, кого твой ребенок зацепил, то будь добра и ребенка «дрессируй».
Наказывай, объясняй, воздействуй, чтобы больше такие ситуации не повторялись. И заодно хорошей для своего ребенка будешь, потому что от чужих его отмазал.
Но сама-то зачем спускаешь ситуацию на тормозах? Или платить постоянно нравится?
Как оказалось, именно последняя догадка получилась верной. Потому что сразу же после встречей со следователем, которая состоялась без участия Андрея, эта женщина решила зайти в кабинет к нему.
Попробовать, что называется, договориться.
— Андрей Сергеевич…
— Евгеньевич, — машинально поправил он Аглаю Викторовну.
— Андрей Евгеньевич, ну Снежана ведь просто ребенок. Маленький, глу..пый ребенок.
— Если бы ей было два года, ваши аргументы бы сработали. В тринадцать лет, увы, нет.
— Ну у вас же самого дочь, как можно вот так спокойно ломать жизнь девочке из-за одного д*ацкого поступка, — попыталась снова надавить на жалость эта незамутненная женщина.
— Послушайте, Аглая Викторовна, если бы моя дочь нападала ни с того ни с сего на людей, как это делает дочь ВАША, я бы предпринял все возможные меры, чтобы пресечь подобную деятельность в зародыше.
Включая крайние меры, то есть отправку на принудительное лечение в специнтернат, если другие методы воспитания не дали бы результата.
Проблема в том, что ВЫ, как мать, не предпринимали НИКАКИХ попыток дисциплинировать и социализовать свою дочь, в результате чего она считает себя вправе кидаться на первых встречных просто чтобы выпустить пар.
Не перебивайте. Я понял бы, если бы ее оскорбили. Я бы понял, если бы они что-то не поделили и в итоге перешли со слов на кулаки.
Но я не могу понять одного – как можно на голубом глазу пытаться оправдать человека, который в тринадцать лет нападает на другого человека только за то, что тот человек смог ответить на уроке на вопрос учителя.
И сделал это не обвиняя нападавшего в чем-либо и не насмехаясь над его незнанием.
Уверен, в ПДН вам сообщат о необходимости консультации как минимум у психолога.
— Ну зачем же сразу ПДН, Андрей Сер… Евгеньевич. Мы же всегда можем договориться, как цивилизованные люди.
В конце концов, никто серьезно не пострадал, стоимость порванной кофточки мы компенсируем, даже готовы оплатить моральный ущерб…
Вот, возьмите.
— Это что такое? – Андрей посмотрел на протянутый ему белый конверт, не спеша прикасаться к нему руками.
— Ну так это… Компенсировать ущерб.
— Конкретизируйте.
— Господи, ну вот непонятливый вы какой. Тридцать тысяч там. Берите и отзовите свое заявление.
— То есть, вы предлагаете мне взятку?
— Ну да. Мы вам денежку, купите девочке что-нибудь, а на Снежанку никакого дела и никакого учета не заводите.
— Я вынужден отказаться. Варламов, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет, — это Андрей произнес, нажав кнопку селектора.
Сидящий в предбаннике коллега тут же оказался в самом кабинете.
Заодно заводя туда же двух мужичков, работающих дворниками на их улице. Не самые лучшие понятые, конечно, ну да кого увидели, того и пригласили.
Как знал ведь, что понадобятся.
— И что тут происходит? – нахмурившись, уточнила Аглая, с тревогой глядя то на Андрея, то на его коллегу.
— Мы вас оформляем. За покушение на дачу взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей.
Видеозапись разговора и вещественное доказательство у нас есть, понятые сейчас с ним ознакомятся, все подпишут – и будет у вас часть первая статьи двести девяносто первой.
— Из..вер.г! Нелюдь! Са..трап! Да и вообще ты п… — дальше последовала непереводимая игра слов, которую Варламов вместе с Андреем слушали, прижав ладони к лицам.
— Плюс триста девятнадцатая УК РФ, — себе под нос прокомментировал Варламов. – Вот, Андрей, не успел ты приехать, а уже родное отделение рискует столкнуться с дефицитом белого золота формата А-4.
В ответ на шутку Андрей усмехнулся. А потом принялся заполнять бумаги.
Мать этой самой Снежаны пришлось задержать, потому что она решила, что врезать Андрею будет достойным завершением первого этапа своей уголовной уже карьеры.
За девочкой в отделение приехал отец. Он оказался намного адекватней супруги, но никаких попыток воспитать дочь (и супругу заодно) предпринять не мог просто из-за слишком мягкого характера.
— Ну вот такие они у меня, что уж теперь, — вздыхал он, когда Андрей и Варламов пересказывали суть конфликта и причины, по которым задержана его супруга.
— Дочь будет поставлена на учет, — предупредил его Андрей. – Будет проводиться воспитательная работа, в том числе с вашим участием.
— Эх, да что я могу, — снова вздохнул мужик.
Поняв, что толку от него тоже не будет, Андрей махнул рукой и отпустил его восвояси.
Пусть забирает свою Снежану домой, ждет жену после того, как ей небольшие посиделки в КПЗ пыл боевой остудят, ну и заодно – думает над тем, что делать дальше.
— Ты что, прямо действительно вот так вот взял – и посадил ее? – удивленно вытаращилась на отца Вера, стоило пересказать ей вкратце итоги визита Снежаниной матери в их отделение.
— Не посадил, а задержал. Остынет – выпустят под подписку о невыезде до суда.
— Так суд ее потом посадит?
— Ну, это маловероятно. Раньше она нигде ни по какой уголовке не светилась, плюс дочь и сын малолетние, да и кормилец основной в семье, как я понял, скорей всего она – вряд ли «Сардинку» ее муж держит с учетом отсутствия у него хребта.
Но штрафов ей навешают, чтобы жизнь медом не казалась. В следующий раз, глядишь, подумает, перед тем как пытаться денег кому-нибудь сунуть или кулаками дело решить.
Зато знаешь, у меня после знакомства с ней сразу отпали все вопросы по поводу поведения ее дочери. Уж действительно, от осинки не родятся апельсинки чаще всего.
— Да вот не скажи. Я тут с Машей в школе разговорилась сегодня, так вот, могу утверждать обратное.
— Ты про ошибку выжившего слышала что-нибудь? Ну или про «правило десятого», как его еще называют? – уточнил у дочери Андрей.
— Было что-то такое. Мол, в пределах «один из десяти» люди ведут себя не так, как большинство. Только раньше я таких выживших не встречала. В смысле, если родители ал..каши, то и ребенок таким же будет.
— Ну, так на секундочку, ты с одним таким живешь. Я на мать насмотрелся в детстве, еще до детдома, с тех пор на градусы вообще смотреть не могу, не то что употреблять. Да и на службе такие вещи не приветствуются.
— Ты мне об этом не рассказывал, — Андрей пожал плечами в ответ на Верину реплику.
Не спрашивала, вот и не рассказывал. – Кстати, а что за прикол с камерами в кабинете? Это вас там начальство пасет, что ли, чтобы ничего нигде никогда, или…
— Это моя личная инициатива. Нет, есть места, где все это за госсчет оборудовано, но сама понимаешь, Хурделево в этом плане не Москва.
Но мне с камерой проще.
Во-первых, ты потом можешь пересмотреть запись и проанализировать поведение подозреваемых, потерпевших и свидетелей со стороны.
Во-вторых, если тебя попытаются оклеветать, у тебя всегда есть запись, показывающая, как все было на самом деле.
— Что, и такое бывало?
— У меня нет, а у друга моего один типчик в кабинете прямо во время разговора заорал и лицом об стол, со всем энтузиазмом и рвением приложился.
Еще и кричать начал в стиле «не бейте, товарищ начальник, я все скажу».
— Скажи, что у этого твоего друга была камера в кабинете.
— Они там во всех кабинетах стоят, укомплектованное отделение. Потом пересматривал этот цирк и ржал весь отдел.
Самое непонятное – что при таком анамнезе тип был признан психически вменяемым.
Вот и думай потом, то ли психиатру квалификацию повышать пора, то ли рамки нормальности в последнее время раздвинуты на ненормальную ширину.
Со словесного каламбура Вера посмеялась. А потом тихо произнесла.
— Спасибо за то, что вступился. В смысле, когда она меня тогда на пол швырнула, такое ощущение гадкое было, что со мной теперь можно вот так вот…
Как с Игорем, когда он меня в детдом отправлял.
А ты вроде как и… Ну, знакомы-то всего ничего, а ты взял – и вступился.
— Вер, я бы в такой ситуации в любом случае вступился. Вне зависимости от того, дочь ты там, не дочь, знаю я тебя, или не знаю.
— А если бы я была… ну, на месте Снежаны?
— Если бы ты была на месте Снежаны – ты бы либо долго не смогла сидеть, либо долго бы только и делала, что сидела под замком.
Либо под наблюдением психиатра, либо в каком-нибудь специнтернате, где из бешеных собак, бросающихся на всех и вся с кулаками, делают людей, которые знают, что получат по шапке, поэтому свои позывы к доминированию над окружающими контролируют.
— Понятно. Ну, ты, надеюсь, понимаешь, что я просто так спросила, а не планы вынашиваю вакантное место Снежаны занять, — усмехнулась Вера.
Андрей пожал плечами. Уж он понимал. Верка – она не такая, как Снежана. Нет, подростковый возраст никто не отменял и чудить она все равно наверняка будет.
Но одно дело, когда подросток курить за углом начал и волосы в зеленый цвет покрасил, либо уроки прогулял, чтобы на дискотеку пойти. А совершенно другое – выходки, не одобряемые уголовным кодексом.
Последнего Андрей в своей семье точно терпеть бы не стал. Семье, кхм… Забавно. И когда он начал их с Верой так называть?
Это все Надя виновата, постоянно в разговоре о Вере называет ее не по имени, а «твоя дочь», «дочка твоя» и так далее.
Прямо спец по нейролингвистическому программированию, а не судмед.
Продолжение
Все главы рассказа будут здесь:
Автор: Екатерина Погорелова