Вот и получается замкнутый круг. Дочка творит, что хочет, обижает одноклассников и кого помладше, выбирая жертву по определенным социальным маркерам.
А дальше, если вдруг дело доходит до разборок, в дело вступает мама. Заносит «обиженным родителям», чем здоровье поправить, может, денег отсыпает, чтобы заявление забрали – и все возвращается на круги своя.
Глава 11. Последствия и перспективы
Сколько себя помнила Вера – ее всегда учили решать конфликты мирным путем. Положа руку на сердце, в ситуации, подобные той, что вышла со Снежаной, девочка до этого не попадала. Но все же случались разные неурядицы.
Иногда кто-то портил ее вещи случайно или намеренно. Бывало, что обзывали, один раз даже присвоили ее работу на творческом конкурсе.
За последнее, на самом деле, было обидней всего. Потому что Игорь тогда отмахнулся, мол, не докучай по пустякам, а мама сказала что-то о том, что надо меньше заморачиваться о таких вещах и в следующий раз следить за своими работами внимательней.
Подписывать их и все такое. Тем более, что работа на конкурсе никакого места не заняла, а значит – не имеет никакого значения, что она была, фактически, украдена у тогда еще Фаресовой.
Что бы сделали мама и Игорь в такой ситуации? Вера не знала. Зато знала, что выходки Андрея ей определенно нравятся. Она слышала, как в больнице, где у Веры снимали побои, медсестры переговаривались, мол, участковый совсем сухарь, ребенка побили, а он хоть бы утешил.
Сдержалась тогда Вера, чтобы не ответить: ей не утешения нужны были – посюсюкать и по плечу похлопать каждый может, а выражение уж аса на лице Снежаны.
Насколько же было приятно видеть, как это мелкое животное, еще минуту назад такое самоуверенное и наглое, сейчас дрожит, как Красная Шапочка при виде Волка, который вот-вот сож.рет ее и даже кости обгладывать не станет.
Стирка выдалась тяжелой. Все-таки надо было замочить нормально все с утра. Но времени не было, так что замачивать пятна и оттирать их приходилось только сейчас.
А еще ведь сумка, которую вообще в стиральную машину засовывать нельзя. И ветровка красная, а не серая, как назло – грязь будет видно моментально. За увлекательной очистительной процедурой Веру и застал вернувшийся с работы Андрей.
— Да, смотрю день сегодня у тебя не самый удачный. С другой стороны – в
«прикиде бом.жа» ты сразу поняла, кто и чего стоит. А то еще, ни дай боже, подружилась бы с этой Снежаной, а потом влипла в проблемы из-за нее.
— Во всем пытаешься найти что-то хорошее? – криво усмехнулась Вера.
— Ну, а что еще остается, когда ситуация уже произошла и что-либо изменить в прошлом не получится? – резонно возразил Андрей. – Кстати, об изменениях, дельце завел, обидчицу твою с матерью вместе на дачу показаний пригласил.
— А если не придут?
— Если не придут, у них будут проблемы посерьезней. В школе мне уже на нее по запросу написали такую характеристику, что хоть сейчас в специнтернат отправляй.
— Чего так?
— Да не девочка, а прямо пират в юбке. Терроризирует почти всю школу, а мамаша с папашей ее покрывают.
Они, кстати, магазин «Сардинка» держат, может, видела, когда проезжали. Уважаемые люди на селе среди определенной категории населения.
— Это в чем же они уважаемые? На соседней улице «Пятерочка», еще через три «Магнит». А в соседней деревне, что вдоль трассы тянется, еще и «Светофор» открыли в каком-то бывшем ангаре.
— Ну, понимаешь, в «Пятерочках-Магнитах» тебе в долг до зарплаты не нальют, а вот в «Сардинке» очень даже. А определенному контингенту это порой очень сильно надо.
Вот и получается замкнутый круг. Дочка творит, что хочет, обижает одноклассников и кого помладше, выбирая жертву по определенным социальным маркерам.
А дальше, если вдруг дело доходит до разборок, в дело вступает мама. Заносит «обиженным родителям», чем здоровье поправить, может, денег отсыпает, чтобы заявление забрали – и все возвращается на круги своя.
А школа ничего с этим сделать не может, потому что у них, фактически, руки решением родителей потерпевших связаны. Нет заявления, нет потерпевших, нет дела, нет возможности как-то действовать. Ты, кстати, готовься.
— К чему?
— Мне ее мамаша уже звонила с намеками «ну, может, договоримся». Я лишь повторил информацию о том, что им надо подойти и трубку положил. Личного номера моего они не знают, да и в отделении ничего особо не отчебучишь.
А вот на тебя могут начать давить, мол, не ломай жизнь бедной несчастной девочке, скажи отцу, что помирились, извинились, подружились и вот это вот все.
— Да я с этой на одном поле нужду справлять не сяду, не то что дружить. Так им и скажу, — насупилась Вера.
— Лучше не надо. Потому что тогда они могут против тебя других одноклассников начать настраивать. Мол, привилегированная такая, если вдруг что ей не так скажешь – папу натравит.
— Замечательный номер. А что мне тогда говорить прикажешь?
— Ну, приказать не прикажу, а совет дам. Помнишь мультик «Пес в сапогах»? Он старый, конечно, но видеть его ты должна была.
— Видела, конечно.
— Ну вот, запоминай песенку. Мы бедные овечки, папа нас пасет, сатрап тиран и деспот, никто нас не спасет. Не можем без спроса мы мекнуть, ме-ме.
В ритм мелодии этот «экспромт» конечно, не очень попал, но Вера все равно рассмеялась.
Странно, раньше она подумать не могла, что Андрей тоже когда-то был ребенком. И тоже смотрел те же мультики, что и она чуть позже.
А еще – что он может дать дельный совет о том, что и как сказать, чтобы и самой в виноватых не гулять, и чтобы отстали в случае чего.
— В общем, ты предлагаешь валить все на тебя.
— Ну, это ведь самый логичный и простой вариант. С точки зрения закона ты ничего не решаешь и права голоса не имеешь.
Максимум, что тебе доступен – давить на меня, но это если мы в тех отношениях, чтобы я к тебе прислушивался.
Если сообщить, что никаких подобных отношений нет и быть не может, то от тебя отстанут.
— Это если поверят.
— А почему бы не поверить, учитывая мою профессию? Все ведь «знают», как полицейские и военные свои семьи строят и по струнке ходить заставляют.
— Ага, я прямо заметила, — фыркнула Вера. А потом призналась. – Знаешь, мне это даже странным кажется.
Обычно когда что-то решали в прошлом, всегда старались миром закончить. Ну, если там кто-то что-то сломал – по-доброму договаривались заплатить, детей извиниться заставляли и все в таком духе.
Она промолчала, не рассказав о той историей с поделкой на конкурсе. Просто не захотела лишний раз себе напоминать о полученной тогда обиде и том ощущении, будто родным на нее наплевать. И на ее чувства. И на ее боль.
— Расскажу тебе одну историю для примера… Я тогда только-только из армии вернулся, ну и купил себе вот эту вот свою «Ладу» на все накопленные с подработок в институте, с пенсии, что мне, как сироте все эти годы шла.
Естественно, гонял на новенькой машинке только так. Правил не нарушал, конечно, но везде, где мог не тормозить – не тормозил.
И вот как-то проезжаю мимо пустой остановки, ну и как обычно по газам со всей своей молодой д…ри дал. А там, как оказалось, за самой остановкой девчушка стояла, лет двадцати, так, ну может двадцати пяти на вид. А перед остановкой лужа.
Короче, облил я ее похлеще, чем ты сегодня окунулась. Ну, естественно, затормозил, извинился, мол, простите-пожалуйста, не видел, сколько с меня за химчистку.
Ну, она первую минуту, конечно, поорала, мол, парнокопытное ты, машину купил, мозги не купил, но когда мою морду виноватую увидела, сразу это прекратила.
В общем, я ее быстро отвез домой переодеться, потом отвез куда ей надо было, а то она из-за моей выходки на автобус опоздала, ну а потом вечером с извинительным набором «цветы плюс шоколад» заглянул к ней в гости, узнать, что там в итоге с меня причитается за химчистку и прочее.
Ну и девочка мне спокойно так говорит, мол, химчистка не понадобилась, пуховик и штаны нормально и в машинке отстирались, сапожки почистились, за цветы-конфеты спасибо, извинения приняты, до свидания, товарищ.
— Дай угадаю, свидание потом все-таки было.
— Ну, было. Но я оказался не в ее вкусе, так что ничего не склеилось. И речь сейчас не о свидании, а о самой ситуации. Человек сделал другому человеку бяку. При этом человек сделал это случайно, принял меры для ликвидации последствий, принес искренние извинения без угрозы и принуждения.
Ну, сама понимаешь, так-то я мог и свалить просто, а уж нашли бы меня по номерам или нет – вопрос спорный. Вот в таких вводных на мировую идти можно.
А когда человек делает гадость намеренно, извиняться начинает только когда понимает, что ему сейчас за его действия по шапке прилетит – в такой ситуации мирное урегулирование невозможно.
— Ну, другие до тебя, судя по всему, с этим не соглашались.
— И плохо, что не соглашались. Вот сейчас вырастет эта твоя Снежана с установкой в мозгах, что ей все можно и все сойдет с рук – и вляпается уже по-серьезному.
А такие вляпываются и очень быстро. И чаще всего исход будет неблагоприятным. Сейчас-то ее просто на учет поставят и периодически «воспитательной работой» выносить мозги будут. А в дееспособном возрасте уже так легко не отделаешься.
Как показали Вере дальнейшие события, Снежана и ее мать с отцом (в основном мать, конечно) явно не горели желанием «легко отделаться».
Эти люди (в принципе, девочка сомневалась в принадлежности семейки к «гомо сапиенс») сделали все, чтобы выкопать себе большую и глубокую яму. Андрею даже лопаты им подавать не пришлось.
Начало в подборке:
Продолжение
Автор: Екатерина Погорелова
