— Я только чуток, доченька, — оправдывалась Евгения, — чтобы заснуть. Совсем спать перестала после пожара. А мне нужно на работу.
Этот «чуток» повторялся ежедневно в течение года. В результате бутылка водки стала главным продуктом, который покупался в дом.
Марине было около двенадцати лет, когда в ее семье случилось несчастье. Ночью загорелся старенький телевизор. Начался пожар.
Отец Марины, Николай, успел вывести семью из дома, а сам вернулся в дом, охваченный огнем. Он надеялся, что успеет выбросить телевизор и потушить пожар.
Но не успел… Пока приехала пожарная машина, от здания почти ничего не осталось.
Мама Марины, Евгения, была в полном отчаянии. Первые дни после случившегося, она находилась в ступоре.
Их с дочерью приютили родственники Николая из соседней деревни. Потом они же нашли ей работу в хозяйстве, которое предоставило ей двухкомнатную квартиру с минимальным набором мебели.
Началась у неё с Мариной новая. Очень сложная и тусклая, жизнь. Каждый день в ней был похож на предыдущий.
Марина утром собиралась в школу сама, поскольку её мама отправлялась на работу гораздо раньше.
Евгения Ивановна сильно тосковала по любимому мужу. Ещё в те времена, когда он был жив, супружеская чета часто коротала вечера с бутылкой.
Сейчас, когда её охватило го-ре, спи-ртное стало единственной радостью в жизни женщины.
Смышлёная Мариночка, которая хорошо понимала, что образ жизни матери до добра не доведет, просила родительницу не пить.
Вскоре у Евгении Ивановны появилась компания, которая всегда была готова разделить с ней вечер. Гости приходили в дом почти каждый день.
Иногда Евгения Ивановна уходила в гости и сама, тогда она могла не приходить домой несколько дней подряд.
Ещё через пару месяцев, она стала прогуливать работу.
Тринадцатилетняя Марина, чтобы маму не выгнали с работы, выходила ухаживать за телятами вместо неё. Ей приходилось прогуливать школу.
Отличница, гордость школы, она стала учиться гораздо хуже. Зато была застрахована от голода: когда мать получала зарплату, Марина забирала у неё деньги, оставшиеся после раздачи долгов в магазин и друзьям.
Эти средства Евгения отдавала без пререканий. Иногда, в минуты просветления, она даже сама приносила пару купюр домой и говорила:
— Доченька, возьми, припрячь, не то через неделю, даже на хлеб не будет.
Никогда, даже в пьяном угаре, Евгения не была с дочерью груба. Но с каждым месяцем её зависимость усугублялась.
Марина просила:
— Мамочка, давай ты закодируешься.
— Я обязательно пойду лечиться, Мариночка. Только не на этой неделе. Как я пойду к врачу? Надо же отоспаться.
Но отоспаться не получалось по несколько месяцев.
В квартиру к ним часто заглядывали социальные службы. Никогда гости из государственных учреждений не заставали в доме беспорядка.
Марина с мамой жили очень бедно, но поддерживали чистоту. Секрет этого порядка заключался в природной аккуратности умницы Марины. Она умудрялась даже после пьяных гостей очень быстро убраться.
Однако социальный контроль отмечал важный недостаток условий проживания несовершеннолетней: продуктов в доме почти не было.
Холодильник был хронически пустым. В шкафчиках на кухне иногда сиротливо прятались по углам пакетики с остатками круп, в хлебнице — кусок хлеба, но никакой другой еды проверяющие в доме не находили.
Встал вопрос об изъятии девочки у матери.
Но тут на помощь пришла старенькая бабушка, мать покой-ного Николая. Она долгое время не общалась с невесткой, поскольку сын женился на Евгении против воли родителей.
Но Николай так любил свою Женечку, что ослушался их. На похоронах свекровь обвинила невестку в том, что сын по-ги-б. Это и было ещё одним толчком к тому, что Женя стала пить.
Узнав о том, что внучка может оказаться в детском доме, бабушка согласилась оформить опекунство. Марина переехала в деревню к ней.
После этого Евгения стала пить ещё сильнее. Её вскоре уволили с работы. Чтобы иметь возможность выпить, она стала приглашать в дом мужчин, которые спонсировали её выпивкой, а оплату брали ночлегом.
Через полгода после того, как дочь Марина стала жить у бабушки, Евгения забеременела. О том, что снова станет матерью, женщина поняла только на четвертом месяце, когда плод начал шевелиться.
Марина при любой возможности приезжала к матери, делала в её доме уборку, тайком от бабушки привозила какие-то продукты, готовила матери простейшие блюда и уговаривала её поесть.
Поняв, что у неё скоро будет братик или сестричка, девочка стала переживать ещё больше. Она понимала, что малышу сильно вредит алкоголизм матери.
Девочка заканчивала базовую школу. Она упросила бабушку отпустить её учиться в кулинарный колледж. Марине было удобно из районного центра ездить в посёлок, где жила мама.
Когда начался учебный год, она умудрялась навещать маму по нескольку раз в неделю. Автобусом можно было доехать за 20 минут. Транспортное сообщение было неплохим. В хорошую погоду можно было доехать на попутке.
Бабушка знала о том, что Марина навещает мать, но она не запрещала девочке делать этого. Узнав о беременности Евгении, свекровь тоже стала переживать:
— Дитя же не виновато ни в чём, хоть бы нормальным родилось.
Будущая мать за всю беременность так ни разу и не показалась в женской консультации. Она толком не знала, от кого и когда забеременела, поэтому роды застали её врасплох.
Когда появились схватки, Евгения накрывала на стол вместе с собутыльницей Настей, которая практически жила в её квартире.
— Настя, слушай, у меня, кажись, началось.
Обе женщины ещё не успели похмелиться после вчерашнего. Но пока было и нечем: они ждали в гости мужиков, которые обещали прибыть к обеду с бутылкой и закусью.
В связи с этим подруги по несчастью были не в лучшем расположении духа: горели трубы.
— Вот ты, Женька, нашла время, — буркнула Настя, поняв, что Евгения не шутит и действительно собралась рожать.
— Да тут уже не выберешь особо, — корчась от боли, оправдывалась роженица.
Согнувшись в пояснице, она поковыляла из кухни в комнату и легла на кровать. По дороге за ней остался мокрый след вытекающих вод.
У Насти не было ни малейшего желания принимать роды, но ещё меньше ей хотелось вызывать скорую помощь.
— Мне что делать-то? – недовольно спросила она у подруги.
— Да ничего не делать, — простонала Женя. — Найди там в комоде простыни. Надо же ребёнка куда-то укутать.
Настя выполнила указания хозяйки дома. Потом вспомнила, что надо приготовить ещё тёплой воды, поставила на плиту кастрюлю воды. Женя попросила её отыскать ещё таз.
Принимать роды Настя не умела, но ей и не пришлось. Пока она возилась с кастрюлями и тазиками, в спальне раздался слабый писк новорожденного младенца. Настя вбежала в комнату и увидела, что в ногах у Жени лежит окро-вав-лен-ный ребёнок.
Женя попросила:
— Принеси но-ж из кухни, перер-ежь пу-по-вину. И воду принеси. Обмоем его и запеленаем.
Пока новоиспечённая мамаша с подругой кое-как замывали следы родов и приводили в порядок ребёнка, пришли их долгожданные гости.
Увидев в их руках пару бутылок, Настя радостно заулыбалась и сообщила:
— А у нас радость: Женя сына родила.
— Это дело надо замочить! – радостно поддержали её настроение гости.
Быстренько накрыли стол. Сели праздновать. Ослабленная роженица, опрокинув долгожданную рюмку, быстро захмелела и ушла в спальню отдыхать.
На следующий день, ближе к обеду, в гости к матери приехала Марина. Она увидела на столе пустые бутылки и остатки закуски, поняла, что в квартире были гости.
Зайдя в спальню, девушка вскрикнула: мать лежала на кровати и, как ей показалось, не дышала. Но резкий звук заставил крепко спящую женщину проснуться, она подняла голову, и Марине стало немного легче.
— Мама, что с тобой, почему ты до сих пор спишь? – спросила дочь, а потом заметила, что у матери нет живота. – Что с ребёнком?
— Ребёнок спит, — проворчала Евгения.
— Где он спит? – растерянно окинув комнату взглядом, спросила Марина.
А потом заметила в кресле какой-то свёрток из простыней и подошла к нему. Осторожным движением она отодвинула в сторону простыню, но малыш не пошевелился, и девушка потянулась руками, чтобы взять его на руки.
Тут она случайно дотронулась ладонью до маленькой щёчки и почувствовала, что тельце совершенно холодное и твёрдое. От неожиданности она даже одернула руку.
Ребёнок не реагировал на прикосновения. Марина поняла: кроха…
— Мама! – закричала она, — Мама, он ум-ер! Что делать?
Дрожащими руками она достала из сумочки телефон, позвонила в скорую, назвала адрес.
Евгения всё это время лежала на кровати и молча смотрела на дочь.
Врачи приехали быстро. Сразу забрали Евгению вместе с уме-ршим малышом в больницу.
Там выяснили, что кроха родился немного раньше срока, был очень ослабленным и нуждался в особом уходе, вместо которого он получил абсолютное забвение: даже не приложив сына к груди, мать… поспешила приложиться к рюмке…
Саму Евгению сразу отправили в гинекологию, где срочно начали лечение…
Впервые за несколько лет она была трезвой. Её сознание прояснилось, и она поняла, что произошло. Женя уж-аснулась. Ей стало ясно, что она погуб-ила собственное дитя.
После выписки из больницы она пришла в отделение полиции, куда её вызвали на допрос. Там она рассказала всё, как было, искренне раскаявшись и выражая согласие понести наказание за то, что произошло.
— Ты уже и так наказана, Жена, — сказал её участковый, который хорошо знал женщину.
Марина была рядом с матерью. Она гладила её по плечу и просила не плакать и не убиваться так, потому что всё равно уже ничего нельзя изменить.
— Всё можно изменить, доченька моя золотая, — сказала, успокоившись, Женя. – Хватит уже тебя мучить. Завтра поедем с тобой вместе к на-ркол-огу. Я хочу вылечиться.
Евгения Ивановна согласилась на лечение… и бросила пить навсегда. Она просила у Марины прощения за то, что загубила её детство.
Чтобы компенсировать девочке все её страдания, Евгения Ивановна целиком и полностью посвятила себя дочери.
Восстановилась на работе, сделала в квартире ремонт, стала покупать Марине одежду, аксессуары, косметику, сладости.
Она помогла дочери окончить колледж и поступить в университет. В их маленькую семью наконец пришли взаимопонимание и счастье.
