— Немедленно отдай мои деньги, а не то… — с диким криком Никина мать ворвалась в квартиру.
И уже было замахнулась, чтобы провести воспитание привычным методом, но неожиданно получила отпор сразу от двоих.
Начало в конце статьи
Глава 2
— Посмела договориться с отцом, чтобы деньги на тебя бабушке присылал? Ах, ты воровка, ограбила родную мать!
Немедленно отдай мои деньги, а не то… — с диким криком Никина мать ворвалась в квартиру.
И уже было замахнулась, чтобы провести воспитание привычным методом, но неожиданно получила отпор сразу от двоих.
— А ведь я тебя, когда маленькая была, никогда пальцем не тронула! – с укором произнесла бабуля, когда они вдвоем с Никой вытолкали разъяренную женщину на лестничную клетку.
— Интересное кино получается. Забрала себе мои же деньги – и оказалась воровкой, — хмыкнула Ника. – А ничего, что алименты, пусть неофициальные – это деньги ребенка, а бывшую жену в большинстве случаев мужчина содержать не обязан?
— Ты это матери своей скажи, — фыркнула бабуля. – Ей все обязаны. Может, надо было разок ее повоспитывать хворостиной, глядишь – по другому жизнь бы сложилась.
Ника пожала плечами. Ей сложно было просчитывать алгоритмы и прогнозировать вероятности. Но если углубиться в прошлое – да, возможно, в свое время матери не повредила бы доля воспитания «дедовским» способом.
Но, вполне возможно, что в Нике подает голос закоренелая обида на свое детство.
Лет до семи у них все было нормально. Отец умудрился получить российскую прописку, да еще и официально бывшую жену вместе с дочерью притащить в Подмосковье.
Там Нику почти сразу отдали в детский сад, где вместо обеденного перерыва посадили учиться игре на пианино.
История забавная вышла, на самом деле. Мать была целиком за «раннее развитие», а Нике, видимо, мозги и генетика позволяли все «схватывать на лету» и быстро запоминать информацию.
А тут возьми преподавательница по пению и покажи ребенку, какая нота как называется. То-то удивилась она, когда среди всей толпы детсадовцев на следующей распевке одна четырехлетка в голос пела не «ля-ля-ля-ля-ля», а названия нот.
— Абсолютный слух и замечательная память! Надо заниматься, у девочки определенно есть способности! – заверила она Никиных родителей.
Заверила небезосновательно – к шести годам, когда Нику отдали официально в музыкальную школу, девочка могла сыграть на пианино вещи, которые повторит не каждый десятилетка. Так что были способности, были.
Вот только какой ей от них толк – сама Ника не особо-то понимала. Так-то у нее не было желания двигаться в сферу искусства. У нее, если разобраться, вообще никаких желаний не было.
Это потом она узнает, что для маленького ребенка абсолютно нормально не представлять, кем он будет, когда вырастет. Или же представлять каждую неделю новую профессию.
Но в детстве мать ей постоянно пеняла за неорганизованность, отсутствие сосредоточенности, невнимательность и прочие негативные черты характера. Так и росла Ника уверенная, что она не девочка, а тридцать три несчастья.
Сначала было обидно и больно и она даже пыталась что-то исправить, но потом решила «взять гвозди и забить на все», как советовали продвинутые старшеклассники друг другу, жалуясь на какие-то проблемы.
Когда Нике исполнилось семь лет, родители развелись. Изначально девочка оставалась с отцом, но по прошествии пары месяцев тот понял, что заботиться о маленькой девочке для него слишком накладно. Да и в квартиру гостей не приведешь и вечеринку века не закатишь. Так Ника и оказалась с матерью.
Мотала той нервы, загоняла в гроб и не жалела любящего материнского сердца, за что заслуженно, как считалось на тот момент, получала свою порцию «ласки» в «учебно-воспитательных целях».
Однажды даже сбежала из дома, но была поймана милицией в тот же вечер в соседнем городе, после чего возвращена в отчий дом.
С матерью, судя по всему, провели беседу, поскольку примерно полгода после этого на Нику руками не махали. Но потом история вновь пошла по своей колее.
За эти семь лет их совместного проживания мать проработала ровно четыре года. Так что, можно сказать, что большую часть Никиного детства она действительно «впахивала, чтобы прокормить малолетнюю дочь».
Первые пару лет после их возвращения в родной город она находилась «в депрессии» настолько ужасной, что сил ее хватало только ругаться на бабушку, которая приносила не те продукты и давала слишком мало денег, а еще – заниматься «воспитанием» Ники.
Именно последнее, видимо, и отбирало все силы. Их не оставалось даже сходить в школу и разобраться с обидчиками дочери, из-за которых девочку потом пришлось перевести в другую школу.
Травля продолжилась и там, но Ника, уже закаленная в боях с одноклассниками, понимала что к чему, и больше не терпела обиду молча и не жаловалась учителям, а давала отпор сама, как могла.
За это она тоже была плохой. Ведь это же она сама провоцирует мальчишек отбирать свои вещи, топить рюкзак в школьном санузле и обижать себя прочим образом.
Вот с настоящей девочкой никогда бы подобного не произошло. Она была бы просто милой и доброй, а люди бы вокруг чувствовали это и никогда бы к ней не притронулись и пальцем.
Ника на тот момент сделала кое-какие выводы, но опровергать доводы матери не смела. Просто знала, что та ее не услышит.
Диана словно бы жила в своем мире. Идеальном таком мире, где для получения денег достаточно было почитать аффирмации, мужчины падают к ее ногам штабелями (но отчима Нике она почему-то так и не нашла), а дети растут тихими, опрятными и во всем послушными. И только с Никой вот ей не повезло.
Ну да ничего, позлится да перестанет. Может, работу найдет какую-никакую. На собственном опыте Ника знала, что если нет денег и хочется что-то себе купить – очень быстро перестаешь воротить нос от «неправильных» вакансий.
Она вот и собак выгуливала, и объявления расклеивала и полы в подъездах мыла – всем понемногу занималась, чтобы хватало денег на красивые вещи и на летние развлечения.
Бабушка, конечно, ворчала на внучку за то, что та деньги транжирит, но понимала в свою очередь, что «подросток» и «финансовая грамотность» — это слова антонимы.
И будут таковыми до тех пор, пока Ника не научится более-менее распоряжаться своими деньгами и рассчитывать их таким образом, чтобы хватало на все нужное и важное.
Раньше-то ей даже карманных не давали – мама все боялась, что дочь купит какой-нибудь запрещенки. Можно подумать, что Нику это все интересовало…
Она и сейчас, имея полный доступ ко всем деньгам, кроме алиментов (вот их бабушка не позволяла на «всякую чушь» тратить), просаживала кро.вью и потом заработанное на шоколадки, книги и аттракционы.
А так как читала девочка быстро, а книги стоили немало – неудивительно, что собственная зарплата улетала сквозь пальцы.
— Ну, хоть книжки покупает, а не с баночкой в падике с пацанами сидит, — утешала себя бабушка, глядя на развалившуюся в своей кровати Нику.
С Никой они в итоге решили, что поступать та будет на заочное в следующем году. Время пролетело незаметно, и вскоре Ника уже была зачислена на первый курс.
— Ты не поверишь, но я там в списках даже не на последнем месте по количеству баллов оказалась, — фыркнула она, придя домой после того, как узнала результаты.
— Я тут твою учительницу математики встретила в магазине. Она, когда узнала твои баллы, сказала, что даже не сомневалась, что ты-то как раз ее сдашь.
— А что, кто-то не сдал?
— Будешь смеяться, но не сдала девчонка, которая готовилась, посещала репетитора и все в таком духе. Видимо, запаниковала и растерялась, вот и позабыла все с перепугу.
— А это… Наугад квадратики закрасить не судьба? Я так и делала, когда не знала, что поставить. На истории вообще все даты приблизительно прикидывала, не запоминаю я их, ты же знаешь…
— Да все система ваша тестировочная виновата. Запугали детей, они то в обморок на экзамене упадут, то с перепугу все, что учили забудут. Показывали вон уже по зомби-ящику все эти стр.асти. Это где такое видано, чтобы на экзамен чуть ли не обыскивали? Вот у нас было образование…
Остаток вечера прошел за обсуждением бабушкиного института. Она его почти закончила, но была вынуждена отчислиться с последнего курса из-за болезни матери и необходимости за ней ухаживать.
Отсутствие высшего образования не помешало Ирине Сергеевне полжизни работать начальником цеха. Разбиралась бабуля в строительстве. И внучку при случае всяким премудростям учила.
Занятия-то, конечно, мужские, да только молоток и отвертку руками держат, а эти органы у обоих полов плюс-минус одинаковые.
На следующий день Ника отправилась официально зачисляться в институт. Находился филиал в родном городе, так что долго добираться не пришлось.
— А на чье имя договор заключать будем? – первым делом спросили Нику, изучив ее документы.
— Э… Так на мое же. Я учусь, я плачу.
— Так не пойдет. Нам нужна мать или отец.
— А бабушка не подойдет? – тут же поняла, что происходит, Ника.
И едва не хлопнула себя ладонью по лбу. Понятное дело, что для всех она еще вроде как маленькая… Надо было бабушку с собой сразу взять.
— Не подойдет, — обрубила женщина, принимавшая документы.
Расстроенная, Ника шла в сторону автобусной остановки и вертела в руках телефон. Было не так уж много вариантов, к кому обратиться за помощью.
Если пойти к матери, то та получит мощный рычаг давления на дочь. Постоянно будет требовать у нее денег, как у бабушки раньше, и при первом неповиновении будет грозить, что заберет Никины документы из института.
Ну уж нет, в эту клетку Ника больше не зайдет, она не для того из дома год назад сбежала, чтобы снова позволять на себя руками махать. Разве что…
Еще раз крутанув в руках телефон, девушка позвонила по хорошо знакомому номеру и вкратце изложила ситуацию отцу.
В трубке раздалось напряженное молчание, не сулившее ничего хорошего. А потом раздался достаточно неожиданный ответ.
Продолжение
Глава 1
Автор: Екатерина П.
