— Чего обсуждать. Мной батька не занимался, так с чего я должен? И так вырос нормальным.
С Соней, которая родилась через восемь лет после Игоря, Леонид тоже не считал нужным разговаривать. Зачем? Девчонка же.
— Пол-извилины у одной в голове, пол-извилины у другой. На двоих получается одна! – хихикал он…
— Мам, я пошла! – крикнула Соня с порога.
— Иди-иди! – ответила из комнаты Оксана Владимировна.
Когда дочь отправлялась на очередную встречу с отцом, мать всегда садилась вязать. Вязание успокаивало.
Оксана Владимировна осваивала технику амигуруми. Узелки должны были быть особенно плотными, чтобы получилось качественное изделие.
Кривоватые, но милые игрушки расселись на книжной полке над её креслом. Кенгурёнок, лисичка, рыбёшка.
Теперь же Оксана Владимировна вязала свинку. Розовая пряжа двигалась вслед за её пальцами, но на душе у матери всё равно было неспокойно.
Она-то смирилась с тем, что Леонид, её бывший муж, пуст. Как выеденное яйцо.
Ну влюбилась по молодости в красивые руки и звучный голос. С кем не бывает?
И зарабатывал по тем временам нормально. Родители у него в целом неплохие были – добрые, бесхитростные. А всё же не вышло у Оксаны с Леонидом ничего хорошего. Кроме детей, конечно.
— А… Ну да, да, да. Ага. Чего? Ну, в седьмом вроде. Сынок! Ты в каком классе – в седьмом или в восьмом? – кричал Леонид, отведя от лица телефон.
— Игорь опять подрался в школе, – рассказывала мужу Оксана Владимировна. – Девочка одна ему понравилась, Алёна. На прогулку пошли. А их увидели те отбитые из параллели. Ильичёв, Косенкович – помнишь? Как распустили языки потом – Игорь не выдержал. Ты же знаешь, какой он гордый. Ты бы пообщался с их родителями? Там такие семейки, что я одна не сдюжу…
— А толку? – отмахивался Леонид. – Сама же сказала – отбитые все. Что с ними разговаривать?
— С сыном ничего обсудить не хочешь? – не отступала жена. – Алёна после драки с ним не хочет больше общаться. Расстроилась, что над ней смеяться начали, дразниться. Нет, ну ты скажи – откуда в детях всё это берётся, Лёня?!
Тот гнул своё:
— Чего обсуждать. Мной батька не занимался, так с чего я должен? И так вырос нормальным.
С Соней, которая родилась через восемь лет после Игоря, Леонид тоже не считал нужным разговаривать. Зачем? Девчонка же.
— Пол-извилины у одной в голове, пол-извилины у другой. На двоих получается одна! – хихикал он, присасываясь к сигарете.
Оксана слушала-слушала его хиханьки, да и развелась.
— Я ж говорю – пол-извилины в башке! – возмущался поначалу Леонид. – Я что, плохой отец?! Может, вернёшь тогда всё, что на мои деньги куплено, раз я такой плохой?!
Игорь, которому в то время было шестнадцать, действительно собрал в строительный мешок дорогие игрушки, которые отец дарил ему на дни рождения, и поставил перед Леонидом.
— Работать пойду – за последние три днюхи рассчитаюсь! – выплюнул сын.
Леонид глубоко оскорбился этим поступком. Но алименты платил исправно: не любил суды. Да и родственники не оставили Оксану без помощи.
И родители, и сестра то с Соней помогали, то денег подкидывали по возможности.
Лет через семь, Оксана пошла на повышение. Зарплата выросла, стало полегче.
Игорь окончил университет, устроился в неплохую фирму аналитиком. Соня поступила на иняз. Она единственная, кто не оставлял попыток найти в Леониде что-то хорошее.
Игорь давно понял, что отцу с ними не по пути. Соня же ластилась к нему, когда была малышкой, дарила рисунки, на которых большими неровными буквами было выведено: «Папа, я педя любу!»
Редкие приходы Леонида за ней в садик были для девочки праздником.
— Папа, мой зайчик! – вопила она и неслась к отцу под умилённые взгляды воспитательниц.
После развода Оксане Владимировне тяжелее всего было справиться с чувствами дочери. Она ощущала себя бесконечно виноватой. То за то, что не сберегла семью, то за то, что завела её не с тем человеком. За то, что не может вложить в голову Сони, что Леонид им не нужен.
Игорь сначала старался утешить сестру, но не выдержал её горя:
— Ду_ры_нда! – вышагивал он у себя в комнате. – Ни во что не ставил её, «двустволкой» называл, ещё когда у мамки в животе сидела! А она ноет!
Оксана Владимировна разрывалась между тем, чтобы утешить одну и успокоить другого.
А потом Соня выросла. В её жизни появились занятия танцами, лучшие подруги, первый мальчишка.
Леонид отошёл на второй план, но дочь никогда не забывала его. Просто перестала показывать это в семье. Не одобряли.
И вот теперь ей двадцать, она взрослая и решает сама, с кем общаться. Умудрилась найти отца в «Одноклассниках», списалась с ним.
Несколько раз они виделись, но Соне всегда было мало. Леонид всё время куда-то страшно спешил.
Оксана Владимировна заметила, что на её вопросы, как всё прошло, Соня всё чаще стала отвечать:
«Папа опять опоздал… Мы перенесли на воскресенье… Он проспал… Он забыл…»
Оксана Владимировна считала петли и прокручивала в голове все эти эпизоды.
В ней закипала злость: Леонид всегда был необязательным, расхлябанным, напыщенным. Но она не замечала этого, когда любила. Сейчас той же дорогой идёт Соня.
Мать отшвырнула в сторону вязание, вскочила на ноги. Из глаз брызнули предательские слёзы. Она поняла, действительно поняла, почему так психовал Игорь.
Чертова иди_отка, слепая наивная мышь! Клал папаша на них на всех, ему главное жить в удовольствие! И Соня ему ни к чему. Есть же Игорь, он продолжит род. А чего ещё надо настоящему мужику, правда?
Обида захлестнула Оксану Владимировну. Она одна подняла на ноги дочь. После работы она помогала Соне с английским, чтобы та поступила туда, куда стремилась.
Сколько бессонных ночей Оксана провела у её постели после развода! Девочка так переживала…
И через столько лет переживает. И любит отца, и всем хочет что-то доказать, и не замечает, для кого она ценна по-настоящему…
В замке повернулся ключ. Скрип, шорох, звук расстёгиваемой молнии.
— Что так скоропостижно? – процитировала Оксана Владимировна старый советский фильм.
Соня хлопнула дверью ванной. Всегда сдержанная и ласковая, она позволяла себе такое лишь тогда, когда ей было очень плохо.
Дочь вымыла руки, вылетела в коридор и едва не столкнулась с матерью.
— Мама! – вскрикнула Соня. – Это просто конченый пердимонокль!
— Хорошее определение нашей жизни, – съязвила та. – Не хочешь написать книгу под таким названием?
Соня не обратила внимание на колкость.
— Он мурыжил меня две недели! Всё откладывал и откладывал! А вчера прямо железно пообещал – мы в кино пойдём! А потом в сквер… Блин, да я же билеты купила! А сегодня я его сорок минут у входа прождала! Он трубку не брал! Вот, глянь, что!
Она сунула матери под нос телефон с открытым мессенджером:
«Да отвали, ша_бол_да! Что ты мне названиваешь?! Нет у меня сегодня настроения никуда идти! Замор_довала! Прилипчивая как твоя мамаша!»
— Ну что я делаю не так?! – воскликнула Соня, вытирая слёзы.
— А я скажу тебе, что! – не выдержала Оксана Владимировна. – Ты всё делаешь не так! Ты что, не видишь, что ему на тебя плевать? Что он просто тебя сливает? Что ему неинтересны вы с Игорем, и он тебя ни во что не ставит?!
Я молчала, но, по-моему, пора уже открыть глаза, что папа был совсем не рад твоему рождению! Но нет! Ты прицепилась к этому коз_лу и пытаешься его доить! За каким только тебе это надо – не знаю!
Чем тебе плохо живётся?! Что ты к нему лезешь?! У человека своя жизнь, уже семья небось другая! Ради чего ты издеваешься над собой, надо мной?!
— Да какая другая семья!!! – взорвалась Соня. – Он в прошлый раз вообще поддатый пришёл!
Она разрыдалась и метнулась в комнату. Оксана Владимировна пошла на кухню за аптечкой. Воистину, её бывший муженёк – пиявка. И через столько лет сосёт из них кровь.
Хорошо, что здесь нет Игоря. А то вышел бы такой скан_дал…
Приняв успокоительное, Оксана села на табурет. До неё доносились приглушённые всхлипы дочери. Какое-то время мать просто прислушивалась к ним, потом прошла к Соне.
— Покажи мне ещё раз то сообщение, – потребовала она.
Дочь протянула ей телефон. Оксана Владимировна вернулась на кухню и набрала со своего мобильника новый номер Леонида.
— Аллеу? – протянул мужской голос в трубке.
Оксану пробрала неприятная дрожь.
— Здорово, Лёнчик! – рявкнула она. – Мне от тебя ничего не надо, кроме ответа на простой вопрос: какого лешего ты над Сонькой измываешься?!
— Я? Оксана, ты, что ли?
— Молодец, соображаешь. Так вот: ты с чего, коз_лина, решил, что можешь ей хамить?! Оскорблять её?! Нервы ей трепать?! Что ты её завтраками кормишь? Зачем гоняешь туда-сюда? Не хочешь общения – так бы прямо и сказал! Что ты ей хвост по кусочку рубишь?! Ещё раз напишешь ей – я тебе мо_рду наб_ью, понял? Не побоюсь!
— Да она сама мне пишет!
— Вот и веди себя как взрослый! Что за клоунаду ты разыгрываешь?! Настроения у тебя нет? А бухать настроение было и потом переться к дочери?
— Ты мне лекции не читай! Ты мне не мамашка!
— А тебе только мамашка и нужна! Соня больше тебя беспокоить не будет, не переживай. Раз у тебя силёнок не хватает, я сама с ней поговорю. Адьёс!
Оксана Владимировна нажала «отбой».
Удивительно, но ей значительно полегчало после этого разговора. Она умылась, ещё немного посидела на кухне и заглянула к дочери.
Безусловно, Соня слышала её речи. Она лежала на диване, отвернувшись к стене.
Оксана Владимировна присела рядом, погладила дочь по спине. Та собралась с духом и повернулась:
— В прошлый раз, когда я виделась с папой, он сказал, что рад, что мы выросли. Ведь теперь не надо никаких алиментов.
Оксана печально улыбнулась:
— Тебе пока трудно понять, что твой папа такой, какой есть. И он не изменится. Даже если ты в лепёшку расшибёшься. И твоей вины в этом нет и никогда не будет.
Соня ничего не ответила.
— Прости меня, – промолвила мать.
— И ты меня…
Они обнялись. Оксана коснулась губами макушки дочери, вдохнула такой родной запах её волос.
— Пошли пить чай, – сказала она.