Георгий сообщил, что больше так не может. Он любит другую женщину, и лгать больше нет никаких сил.
И даже после его ухода, который они перед сыном замаскировали как «длительная командировка» в Мурманск, Инна Павловна продолжала любить своего мужа и ненавидеть себя.
Огромная зала, озаренная лампами от больших хрустальных люстр, подвешенных на потолке. Красивые женщины в модных платьях. Мужчины в строгих костюмах и в галстуках. Столы, уставленные самыми разнообразными блюдами.
Инна Павловна идет среди этих столов с бокалом игристого. Незнакомые мужчины смотрят на нее с интересом, а незнакомые женщины – с нескрываемой завистью.
Инна Павловна улыбается им и берет на ходу из вазы на столе гроздь винограда. Он такой сладкий, такой нежный и совсем без косточек.
И тут из-за угла появляется он, ее мужчина. Дамы охают при виде такого красивого и подтянутого молодого человека. На его лице неожиданно появляется улыбка.
Инна Павловна улыбается ему в ответ и снова кладет в рот виноградинку. Она тает, оставляя на губах привкус сладкой жизни.
На этом сон заканчивается.
Инна открывает глаза и видит одну и ту же картину уже на протяжении последних сорока лет: ковер на стене, некогда прибитый ее заботливым мужем.
На ковре их свадебная фотография. Тогда они оба были счастливы так сильно, что невозможно описать словами чувства, переполнявшие сердце Инны в тот день.
Уже больше сорока лет в жизни Инны ничего не меняется, кроме отражения в зеркале — годы берут свое.
Вздохнув, она поднялась с кровати и поискала ногами теплые тапочки на полу.
Ноги привычно скользнули в них, и женщина медленно поднялась, а потом также медленно подошла к плотно задернутому шторами окну и резко распахнула их.
Но солнце не ворвалось в темную комнату. На улице было еще темно. В шесть утра в декабре всегда темно, а спать дольше Инна Павловна уже не могла.
А ведь когда-то они с Георгием соревновались, кто проспит дольше. Так они валялись по воскресеньям в кровати до трех часов дня, делая вид, что спят.
Инна Павловна обернулась и посмотрела на кровать, на которой это и происходило, на ковер, который был прибит в свое время, чтобы было теплее тому, кто спит у стены.
Поначалу у стены спала она, потому что мужу надо было рано вставать и уходить на службу. А, когда родился Петька, тогда они поменялись местами, потому что Инне приходилось вставать на ночные кормления.
Тогда и «сонные» воскресные игры супругов канули в прошлое.
Петька рос капризным и плохо спал и днем, и ночью, поэтому уставшие родители уже не имитировали сон, а погружались в него при первой же возможности.
Петька, Петенька, Петруша. Сколько лет прошло, как тебя не стало? А боль внутри вроде заглохла, но иногда, после очередного сна, пронзает как кинжалом в самое сердце: нет сына, нет радости.
Инна Павловна вздохнула, а потом пошла в сторону кухни. Несмотря на преклонный возраст, каждое утро она неизменно варила овсянку на завтрак, запивая ее большой кружкой чая. Это была традиция, одинаковая традиция на протяжении многих лет.
К счастью, на небольшую пенсию купить овсянки килограмм, которого хватало на месяц, не составляло особого труда. А вот с молоком, сливочным маслом и вкуснейшими творожными сырками в шоколаде была проблема.
Их Инна Павловна покупала крайне редко, например, придумывая повод для того, чтобы отпраздновать какое-то утро тарелкой овсянки со сладким сырком.
Съедая его, Инна Павловна закрывала глаза, настолько вкусным и безумно богатым казался ей завтрак в такие дни. Но сегодня она обойдется без сырка, тем более, во сне она уже объелась виноградом.
Инна Павловна вспомнила, как до шестидесятилетия сразу после завтрака она бодрым шагом шла на работу.
Она работала на почте. Сортировала посылки и письма. Такая работа казалась ей важной и нужной.
Ведь благодаря ее стараниям люди получают хорошие новости и долгожданные вещи. А ведь в некоторых письмах новости не всегда такие позитивные, как бы этого хотелось.
Работа на почте давала Инне Павловне ощущение нужности себя, так она реализовала себя как работник, позабыв про то, как можно реализовать себя в качестве женщины или матери.
Она никогда не опаздывала, задерживалась допоздна, но все равно попала под сокращение, когда почтовое начальство проводило оптимизацию.
Первыми из рядов работников были исключены те, кому больше пятидесяти пяти лет. И одной из таких работниц была Инна Павловна. Она не роптала, получила свой расчет и ушла домой.
А потом несколько дней машинально вставала, готовила и съедала завтрак и выходила на улицу. Садилась в трамвай, проезжала три привычные остановки, выходила из него, подходила к дверям почты и разворачивалась обратно. Снова садилась в трамвай, проезжала три остановки и выходила возле дома.
Так продолжалось около недели, после чего Инна Павловна смирилась: теперь не только она сама никому не нужна, но не нужен и ее труд, который она считала важным и нужным.
Она плакала по ночам, думая о том, что ее жизнь вот так скоро и закончится: в одиночестве и однокомнатной квартире, в которой она когда-то была по-настоящему счастлива.
Позавтракав, Инна Павловна решила выйти на прогулку: надо было выбросить мусор и зайти в магазин за хлебом.
Булочная, которая раньше была за углом, теперь превратилась в супермаркет, где продавались самые диковинные продукты, о вкусе и названии некоторых Инна Павловна даже не подозревала.
Сыр «Камамбер» по заоблачной цене, какие-то странные фрукты «рамбутаны», мало похожие на нечто съедобное, но тоже безумно дорогие.
Она внимательно рассматривала каждый ценник с интересом и удивлением. Проведя в супермаркете около получаса, она обычно покупала или пачку молока, или полбулки хлеба, а потом медленно шла домой, вспоминая зарубежные названия каких-то самых странных продуктов.
В ее бытность, когда Инна Павловна еще была самой обычной домохозяйкой, она покупала для себя яблоки, для Петьки – апельсины, а муж Георгий очень любил ранетки. Они были кислыми, и Инне Павловне нравилось наблюдать за лицом сына, который с удивлением смотрел на спокойное лицо отца, который за один присест смог съесть несколько десятков ранеток и даже не поморщиться.
— Мама, ему не кисло? – спрашивал у нее потом сын.
Спросить у строгого отца он побаивался, потому что Георгий Николаевич мог высмеять сына и дать ему такое объяснение, поняв которое, сам Петя посчитал бы себя маленьким и глупым мальчишкой. А он не хотел выглядеть таким в глазах своего отца, которого считал примером для подражания.
Петя всегда оставался наивным, и наверное, в этом была вина его родителей. Они старательно ограждали его от плохих новостей, в Деда Мороза он верил лет до пятнадцати, а о том, что детей находят не в капусте, узнал, пожалуй, только лет в двадцать.
Он был близок с родителями, доверял им, а они оберегали его как могли. И, когда Георгий сообщил Инне о том, что уже давно встречается с другой женщиной, и она родила ему дочь, которая уже ходит в первый класс, они единогласно приняли решение, что их на тот момент семнадцатилетний сын не узнает об этом никогда.
Для Инны Павловны признание мужа было ударом. Он старательно оберегал ее от того, что чувствует на самом деле. И тот званый вечер, на котором Инна пила шампанское и ела виноград, состоялся как раз в тот день, когда Георгий сообщил, что больше так не может. Он любит другую женщину, и лгать больше нет никаких сил.
Этот званый вечер, на который они тогда отправились еще как муж и жена, до сих пор снился Инне Павловне во всех подробностях, а с утра она еще долго чувствовала во рту привкус сладкого винограда, которым она пыталась заглушить горечь от мысли, что ее муж, которому она доверяла столько лет, оказался предателем.
И даже после его ухода, который они перед сыном замаскировали как «длительная командировка» в Мурманск, Инна Павловна продолжала любить своего мужа и ненавидеть себя за то, что приелась мужу, как приедается овсянка, если ее иногда не смешивать с вкусным творожным сырком.
Георгий ушел, но продолжал звонить и встречаться с Инной, чтобы узнать, как обстоят дела дома, как учится в институте Петька, какая помощь им нужна.
И на каждую встречу Инна Павловна летела словно на крыльях, надеясь услышать от Георгия, что он совершил ошибку и хочет вернуться назад.
Но нет, Георгий был сух, деловит и не проявлял ни малейшего желания или попыток вернуться к Инне. А она так ни разу при его жизни не встретилась с соперницей. Она даже не интересовалась у бывшего мужа, как выглядит та, ради которой он оставил семью.
И только, когда в дверь раздался звонок, и на пороге Инна увидела незнакомую женщину с каштановыми волосами, которая была лет на пятнадцать моложе нее самой, Инна Павловна все поняла: это она.
— Георгия больше нет, — бледными губами произнесла женщина, не делая ни малейших попыток пройти в дом Инны, — я посчитала важным сообщить вам об этом лично.
Инна Павловна покачнулась и схватилась рукой за дверной косяк. Это был удар, сильный, неожиданный, самый болезненный из всех, кроме того, когда не стало сына.
Это случилось семь лет назад, спустя три года после гибели Пети, и с тех пор жизнь Инны Павловны потеряла всякий смысл. Некого было любить, некого было ждать. Одинокое существование, в котором каждый новый день похож на предыдущий.
В ту ночь ей снова снилась торжественная зала. Красивые люди в нарядах, описать словами которые было непросто. И вот снова все оборачиваются и смотрят на него – Георгия.
Он, высокий, в темном костюме и белоснежной рубашке вошел в залу и улыбнулся. Причиной улыбки была она – Инна. На этот раз он подошел к ней, приблизился так сильно, что она почувствовала его дыхание. Протянул руку, а она вложила свою руку в его.
Потом Георгий поцеловал ее, и все внутри Инны Павловны затрепетало от волнения и восторга.
— Ты пришла, — тихо произнес он и обернулся.
Там стоял Петр. Молодой, улыбающийся, счастливый.
Инна Павловна едва не вскрикнула от радости, увидев сына, по которому тосковала так сильно, что все внутри холодело от боли. Он тоже был здесь. Подошел к родителям, обнял их.
— Я скучал, — сказал сын, а Инна Павловна хотела заплакать, но не смогла.
— Как я по вам всем скучала! – ответила она и ощутила легкость во всем теле, почти невесомость.
Это был ее последний сон…
