— Простите, вы Марина? – обратилась к ней незнакомка, и та, наконец нащупав в ключи, от неожиданности выронила их из руки и снова потеряла в глубинах своей сумки.
— Да, это я.
Марина выскочила из автобуса и бегом направилась в сторону дома. На улице шел дождь, даже не дождь, а, скорее, ливень, больно хлеставший по лицу и впивавшийся тяжелыми каплями в макушку.
«Ведь был же у Зойки зонт! — с досадой вспомнила Марина. – И ведь можно было его взять! Не хватало еще перед экзаменами простудиться!»
Марина злилась на себя, на погоду, на подругу Зою, не настоявшую на том, чтобы та взяла зонт и смогла хоть как-то защитить себя от холодного весеннего ливня.
Был май, а у Марины было ощущение, что стояла середина осени, настолько промозглой была погода, а настроение было хуже некуда.
Подбежав к подъезду, Марина остановилась, разыскивая в своей объемной сумке ключи. Как назло, они забились куда-то в угол сумки, назойливо гремели, давая о себе знать, но никак не давались в руки.
Марина не сразу заметила, как к ней подошла девушка, незнакомая и насквозь промокшая от дождя.
Так же как и сама Марина она была без зонта, но хлеставший ливень, видимо, ее не смущал.
— Простите, вы Марина? – обратилась к ней незнакомка, и та, наконец нащупав в ключи, от неожиданности выронила их из руки и снова потеряла в глубинах своей сумки.
— Да, это я, — ответила Марина, прячась под козырьком подъезда и защищая себя от бесконечных потоков воды, летевших с неба, — а вы кто?
— Меня зовут Яна, и мне нужно с вами поговорить.
— Сейчас? – Марина удивленно приподняла брови. – Здесь? Вы уверены, что именно со мной?
Та кивнула. Приблизилась к Марине, теперь они вдвоем стояли под козырьком и смотрели друг на друга изучающе.
Нет, никогда раньше Марина точно не видела этой девушки. Красивая, с густыми каштановыми волосами, превратившимися в тряпочки и облепившими собой женское лицо. Глаза голубые, такие прозрачные как море где-нибудь на Мальдивах.
Сколько раз отец обещал вывезти Марину с матерью на острова, но так и не исполнил своего обещания — то работа, то домашние дела, то болезнь бабушки.
Да и мать не была в восторге от предложения мужа. Впрочем, она никогда не была в восторге от чего-либо, по крайней мере, в последние семь с лишним лет.
Дверь подъезда запищала, показались соседи. Прокричали что-то про непогоду и, укрывшись под одним зонтом, бросились в сторону припаркованной машины.
Пользуясь случаем и так и не найдя ключей в сумке, Марина проскользнула в подъезд, а вслед за ней в подъезд вошла Яна. Снова уставились друга на друга, Яна – изучающе, а Марина – вопросительно.
— Что вы хотите? Откуда вы меня знаете?
Яне на вид было лет двадцать с хвостиком, получается, примерно ровесница Марины.
Может быть, она училась на параллельном курсе, хотела что-то узнать про экзамены, но тогда бы Марина точно признала бы девушку.
У них на курсе училось от силы пятьдесят человек, всех их за пять лет Марина запомнила.
— Я знаю вашего отца, — ответила Яна и громко шмыгнула носом.
«Точно заболеет!» — почему-то подумала Марина, а потом достала из сумки пачку с салфетками.
Протянула Яне, та с благодарностью приняла их, потом начала сморкаться и вытирать лицо.
— Откуда вы знаете папу? – Марина дождалась, когда Яна перестанет сморкаться и, наконец, посмотрит на нее. – И причем тут я? Вы с папиной работы?
— Нет, — Яна помотала головой, — я люблю вашего отца. Я жду от него ребенка. Передайте ему, пожалуйста, что я хочу поговорить с ним. Наш прошлый разговор получился неприятным.
Марина, опешив, смотрела на молодую девушку. Что она несет? Какой ребенок? Какой разговор? И почему она просит что-то передать отцу через дочь?
Пришла бы сама и обо всем ему сказала. Что за детский сад?
— Интересно, — пробормотала Марина, — и давно у вас… с папой? Что у вас вообще? Сколько вам лет?
Ее вдруг захлестнула обида. Было обидно за маму, за семью, а еще стало неприятно при мысли о том, что отец оказался таким нечистоплотным.
Всю жизнь прожил с одной женой, а под старость лет скатиться? Хотя, какой у отца возраст? Всего-то сорок восемь лет, еще вполне себе молодой, но не для Яны, разумеется.
— Мне двадцать три года, — быстро ответила та, — но это не имеет отношения к делу. Я поссорилась с Петром, наговорила ему всякой ерунды, мы расстались некрасиво.
Теперь он не берет трубку, не разговаривает со мной, а вы можете сказать ему о том, что я очень сильно сожалею, что хочу просто спокойно поговорить с ним, объясниться.
Яна быстро произносила свои фразы, ее лицо, намокшее от дождя, раскраснелось, губы дрожали то ли от волнения, то ли от начинающейся простуды.
Марина смотрела на нее и не испытывала к сопернице своей матери на капли сожаления.
Мало того, что она пытается влезть в их семью и разрушить ее, так еще и хочет это сделать руками дочери своего люб.овника!
— Невиданная наглость! – Марина перебила Яну и резким движением вырвала из ее рук пачку с салфетками. – Ты еще смеешь просить меня об этом?! Его дочь?!
Марина сама не заметила, как перешла на «ты». Ее бросало то в жар, то в холод, Яна уже не казалась такой привлекательной, какой была изначально.
Единственное, чего по-настоящему хотелось Марине – это схватить мерзавку за волосы и хорошенько оттаскать по подъездному полу.
— У меня нет другого выхода. Я думала, что ты меня поймешь, — Яна тоже перешла на «ты», нахмурив брови, — я люблю Петра, а твоя мать уже давно его не любит. И он ее.
Ты уже взрослая, ты должна понимать, что есть чувства, а есть привычка. И я… Я ведь беременна от Петра!
— Уважительная причина! – хмыкнула Марина. – Ничего я ему не скажу. Иди ты, знаешь, куда? Вижу по лицу, что знаешь! Тебя туда, наверняка, уже отправил мой отец.
Марина резко развернулась и подошла к лифту. Нажала на кнопку, услышала привычное гудение.
Яна стояла молча, тяжело дыша и хлюпая носом. Потом вдруг приблизилась к Марине и, глядя на нее, процедила:
— Он не твой отец.
— Что за бред? – Марина обернулась к Яне и увидела ее взгляд.
Холодный, не сравнится даже с ледяным ливнем, что хлестал на улице так, что в подъезде было слышно. – Больше ничего не придумала?
Яна улыбнулась:
— А ты спроси у него! Или у матери своей спроси! Ты – не дочь Петра, а я жду его ребенка! Слышишь, его! И, даже если не передашь ему мои слова, я все равно найду способ сказать ему обо всем!
Двери лифта разъехались, и Марина шагнула внутрь. Чувствовала, как билось сердце, как будто готовилось выскочить из груди и прокатиться по бетонным ступенькам.
Какой бред! Быть такого не могло!
Дома было тихо. Марина прошла в гостиную, увидела отца, сидевшего напротив телевизора и щелкавшего пальцем по кнопкам пульта. Судя по его позе, ему было совершенно неинтересно то, что показывали на экране.
«Он думает о ней!» — мелькнула в голове у Марины мысль, а сама она вернулась мыслями к Яне, о существовании которой не подозревала еще полчаса назад.
— Ой, дочка! – Петр Алексеевич улыбнулся, увидев Марину. – Совсем промокла. Там такой ливень! Позвонила бы мне, я бы приехал и встретил тебя.
— Когда я выходила от Зои, дождя еще не было.
Марина присела рядом с отцом на диван. Он отложил в сторону пульт, с удивлением посмотрел в лицо Марине.
— Что случилось?
— Ты не мой отец, так?
Лицо Петра Алексеевича дрогнуло. Губы слегка побелели, и Марина поняла, что эта Яна была права.
Двадцать два года вранья, ровно столько жила на свете Марина, считая своим отцом Петра. А, оказывается, она заблуждалась. Один разговор переменил все целиком и полностью, поставив все с ног на голову.
— Кто тебе сказал?
— Неважно, — ответила Марина, — это так?
— Давай ты поговоришь об этом с мамой. Этот вопрос касается не только тебя и меня, но еще и Анны.
Марина качнула с головой. С матерью у нее были натянутые отношения, да и вообще у Анны Евгеньевны со многими из ее окружения были непростые отношения.
Женщина стала меняться несколько лет назад, как будто превратилась в другого человека.
Если раньше Марина помнила маму доброй, воздушной, легкой, всегда смеющейся и довольной жизнью, то в последние лет семь, Анна Евгеньевна стала точной своей противоположностью: ругалась со всеми, начиная от дочери и заканчивая своими подчиненными и соседями по даче.
Агрессивная, плаксивая, вечно всем недовольная. А еще подолгу не разговаривавшая со своими близкими, словно игравшая роль эдакой Снежной Королевы.
— Папа, ты же знаешь, как с ней нелегко.
— Знаю, — Петр Алексеевич кивнул, — я, наверное, виноват в этом. Я вообще во многом виноват.
— В том, что мама стала такой, ты не виноват. Может, это…
Марина не сказала ни слова про Павла, своего младшего брата. Мальчик утонул в детстве, когда ему едва исполнилось семь лет.
Марине тогда было пятнадцать, и она отлично помнила все подробности того тра.гического случая и всего, что последовало за ним.
Анна Евгеньевна начала меняться примерно через год после см.ерти сына, а год до этого просто напоминала свою собственную тень.
— Я виноват во многом, — Петр Алексеевич потер пальцами виски, — и в том, что в тот вечер уехал по делам с дачи, и в том, что ушел с головой в работу после того, как Паши не стало, и в том, что не уделял Ане достаточного внимания.
Господи! Выходит, что я во всем виноват! А знаешь, как тяжело жить с грузом вины?
Марина всхлипнула. Отец старался, она видела, как много лет он пытался угодить своей жене, как ходил на цыпочках, чтобы не разбудить свою Аню, как дарил ей цветы, которые летели в мусорное ведро, как пытался разговорить ее, не спорил с ней, даже в отпуск пытался вытащить.
Все было впустую.
И Марина понимала, что отец и мать отдалились друг от друга, просто играя на публике роль мужа и жены. Они ведь даже не спали в одной комнате уже больше пяти лет…
Отца можно было понять. Но почему они не говорили ей правду о том, что Марина ему чужая?
— Пап, я не твоя дочь?
— Моя! – Петр Алексеевич обнял Марину, прижал к себе. – Неважно, что биологическим отцом для тебя я не являюсь, ты – моя дочь. Я взял тебя на руки впервые, когда тебе было чуть больше года. И с тех пор ты – моя дочь.
— Пап, ты ее любишь? – спросила Марина, стерев очередную слезинку с щеки.
— Конечно, люблю! – сразу же ответил Петр Алексеевич.
— Не маму, — уточнила Марина, — Яну? Любишь ее?
— Откуда ты знаешь? – слова давались отцу непросто, он как будто силой разлеплял губы, чтобы задать свой вопрос.
— Она ждет тебя внизу. А еще ждет от тебя ребенка. Папа, я так хочу, чтобы ты был счастлив. Ты счастлив с ней?
Петр Алексеевич отвернул лицо в сторону. Молчал, зачем-то стучал пальцами по сиденью дивана.
— Ты ведь уже давно не любишь маму. И она тебя не любит. Ради чего вы играете роль мужа и жены? Мне двадцать два, я уже взрослая! И я знаю то, что вы так тщательно скрывали от меня много лет. Для кого этот цирк?
Пашки нет, вашего брака тоже нет. Я выросла, а у тебя родится ребенок. Эта девчонка простояла под домом несколько часов, вымокла насквозь, и я уверена в том, что она до сих пор стоит внизу и ждет тебя.
А вдруг она простынет? Вдруг это негативно скажется на ее положении?
Петр Алексеевич подскочил с дивана, бросился в прихожую. Быстро оделся, обулся и выбежал из квартиры.
В гостиную вошла Анна Евгеньевна, в своем любимом махровом халате, в очках и с книгой в руке.
— Куда ушел Петя? – спросила она, а потом увидела заплаканное лицо дочери. – Что случилось?
— Случилось то, что я теперь знаю правду о том, что я не дочь своего отца.
Анна Евгеньевна неопределенно повела плечами. То ли равнодушно, то ли не до конца осознавая смысл сказанного дочерью. Бросила книгу на диван, выглянула в окно.
— Там она, да? – спросила мать, и Марина поняла, что Анне Евгеньевне известно и про Яну.
— Там она. Мам, он ее любит. И она его.
— Что ж, пусть будут счастливы, — произнесла Анна Евгеньевна.
Марина подошла к матери, обняла ее за плечи, уткнувшись носом в ее спину. Анна Евгеньевна никак не отреагировала на порыв дочери, после см.ерти Паши она вообще стала мало реагировать на что-либо. А Марине так не хватало материнской любви и ласки!
— А ты? Мама, ты можешь быть счастливой?
Мать пожала плечами.
— Я уже много лет живу не своей жизнью. Вы меня не понимаете, вы стали чужими.
— Мама, это ты стала чужой. Поэтому папа…
Анна Евгеньевна резко обернулась к дочери, покачала головой:
— Твой отец заслуживает счастья. Он еще может что-то чувствовать, любить, привязываться. У меня эти чувства давно атрофировались. Я ум.ерла вместе с сыном.
— Ты отпустишь папу?
— Уже давно отпустила. Сам не уходил, все за тебя переживал. Мол, выпускные экзамены на носу, работу искать нужно, а тут он со своей… в общем, не хотел уходить. Теперь пусть будет свободен.
Анна Евгеньевна взяла с дивана книжку, удалилась к себе в комнату.
Марина долго стояла у окна в гостиной, глядя в окно, заливаемое дождем.
Отец в тот вечер не вернулся домой, наверное, он был счастлив рядом со своей Яной.
Хоть кто-то в их доме был по-настоящему счастливым, смог перелистнуть очередную страницу жизни и начать все заново.
Оставалось надеяться на то, что и у Анны Евгеньевны это получится.
