— Мамы нет с нами всего триста шестьдесят восемь дней, а ты уже нашел себе новую жену! А как же чувства? Как же велика любовь? Как же семейные ценности? Быстро ты переобулся.
За столом повисла тишина. Она была тяжелой, тягучей, крайне неестественной и какой-то даже нездоровой.
Это казалось Максиму странным, ведь обычно, когда приходят гости, все шутят, смеются, обсуждают что-то. В общем, веселятся, а не сидят, каждый уткнувшись в свою тарелку.
Отец ерзал на своем месте, то и дело бросая взгляды то на сына, то на свою гостью.
Максим ловил на себе эти взгляды отца, а сам старательно показывал, как сильно ему не нравится все происходящее.
Неожиданно Галина подскочила со своего места, схватила в руки свою тарелку и тарелку Степана Андреевича.
— Я посуду помою, а потом чайник поставлю.
Максим тут же возразил, даже из-за стола приподнялся, чтобы его слова были услышаны всеми присутствующими.
— Гости посуду не моют.
Слово «гости» было выделено особым тоном, чтобы эта Галина знала свою место.
Пока она в их доме никто и навряд ли «кем-то» станет.
Женщина присела на свое место, а потом виновато посмотрела на Степана Андреевича. Тот хмурился, комкал в руке салфетку, но молчал.
— А еще не нужно вести себя тут как у себя дома. Вы тут не хозяйка. Вы тут никто.
Максим сказал это и почувствовал стр.ах, закравшийся в душу. Никогда раньше он не позволял себя так вести при отце, а тут вдруг словно из ниоткуда появились у него и храбрость, и решительность. И слова нужные подобрались сами собой.
— Тогда я пойду домой? – растерянно спросила Галина, но Степан Андреевич положил свою руку на нее, давая понять, чтобы она оставалась на месте.
— Ты никуда не пойдешь, — произнес отец, а потом многозначительно посмотрел на сына, — а ты не будешь вести себя как последний хам. Если говорить о том, кто здесь имеет какие-то права, то ты сам – больший никто, чем Галина.
Максим бросил вызывающий взгляд на отца:
— Я уже давно понимал, что я тут никто.
Встал из-за стола, ушел в свою комнату, упал на кровать и уставился в потолок. И почему на душе было так погано? И ведь ничего плохого не случилось, просто отец привел в дом свою подругу.
«Подругу». Даже звучит смешно. Ну какая подруга в пятьдесят лет? Ясное дело, что с этой Галиной отец состоит в далеко не дружеских отношениях.
Даже домой ее притащил. Усадил за семейный стол, за которым когда-то они сидели вместе с мамой, пили чай, смеялись, встречали и угощали гостей. Настоящих гостей, а не таких, как люб.овница.
Максим слышал разговоры в кухне, потом в гостиной, вскоре хлопнула входная дверь. Значит, ушли.
Интересно, отец сегодня снова не вернется домой и останется у своей «подруги»? Или все же явится обратно, чтобы отчитать сына за непристойное поведение?
Максим вышел на кухню. Сел за стол, доел свою порцию мяса с овощами, которые никак не лезли в горло в присутствии этой Галины.
Отрезал себе кусок принесенного ею торта, налил в чашку чай, насладился десертом.
А убирать со стола снова придется ему. Тяжело вздохнул и, только поднялся, чтобы начать уборку, как услышал шум в прихожей.
Степан Андреевич все же вернулся.
— Что? Выговор мне объявишь? – сразу пошел в ата.ку Максим, стоило отцу появиться на кухне.
— Я просто не понимаю, почему ты себя так ведешь?
Нет, в голосе Степана Андреевича не было ни упрека, ни грубости. Просто непонимание и даже бессилие какое-то, что было непохоже на характер жесткого управленца Степана Хромова.
— А я не понимаю, для чего ты ее притащил в наш дом! – грубо ответил Максим, продолжая греметь посудой. – Ну есть у тебя ба.ба, встречайся с ней на ее территории. Для чего она тут?
— Не притащил, а пригласил в гости, — поправил сына отец, снова без следа злобы в голосе, — и Галя – не ба.ба.
— А кто она? – усмехнулся Максим. – Мужик? Тетка средних лет? Твоя «подруга»?
— Моя будущая жена.
Три слова прозвучали в воздухе как три раската грома. Жена? Жена! Вот это новость.
Максим резко обернулся к отцу, нахмурив брови и сжав губы.
— Прошел год! Всего год! Мамы нет с нами всего триста шестьдесят восемь дней, а ты уже нашел себе новую жену! А как же чувства? Как же велика любовь? Как же семейные ценности? Быстро ты переобулся.
Степан Андреевич устало покачал головой:
— Если ты думаешь, что я не помню, сколько времени прошло после см.ерти Ани, то ты заблуждаешься. Но Ани больше нет, а я есть. И я люблю Галю, хочу быть с ней.
Я не хочу до конца своих дней страдать, жить воспоминаниями и ум.ереть в одиночестве. Было бы тебе столько же лет, был бы у тебя за спиной такой же опыт…
— Остановись! – прервал отца Максим. – Больше ничего не говори! Я все понял, сделал выводы. Ты женишься, остальное неважно.
Мамы нет, а тебе нужна ба.ба под боком. Пусть такая невзрачная, как твоя Галя, пусть хоть какая-то. Я был о тебе другого мнения.
Так и не домыв посуду, Максим ушел к себе в комнату. Снова завалился на постель, только теперь на живот. Зарылся головой в подушку, почувствовав предательские слезы.
Как же так? Еще чуть больше года назад мама была тут, она грела всех своей любовью и лаской, а теперь что? Все рассыпалось, как содержимое надорванного пакета с мелкой крупой.
Ее даже собирать никто не будет, пропылесосят и выкинут на помойку. Вот так и их семья… Все осталось в прошлом, а прошлое, как известно, ни вернуть, ни изменить.
С отцом Максим не разговаривал несколько дней. Молча ходили по квартире, не обмениваясь фразами и не делясь новостями.
Максим несколько раз слышал, как Степан Андреевич разговаривал по телефону, разумеется, с Галиной. Договаривался о чем-то, желал спокойной ночи, говорил, что ждет встречи.
Глядя на фотографию матери, стоявшую на комоде, Максим чувствовал безысходность, а еще жалость к себе, брошенного отцом, ну или отодвинутому на второй или даже третий план.
Оказалось, что даже в семнадцать лет пережить факт того, что у отца появилась другая даже после смерти матери, было непросто.
Лучший друг Максима, узнав об этом, только плечами пожал:
— Ну и что такого? У моего бати давно другая, и все нормально.
— Тут другое, — пытался объяснить Максим, — у твоего отца другая, но он заранее обговаривал с твоей мамкой, что уйдет от нее. А мой просто дождался, когда мама ум.рет, а сам…
— По-твоему, он договориться должен был с тетей Аней что ли? – изумился друг, а Максим не нашел, что ответить.
Через некоторое время он понял, что вовсе не в матери было дело. Дело было в нем самом, привыкшем быть главным для отца.
Сначала главным после матери, а после ее ухода – самым главным. А тут Галина появилась и перетянула на себя все внимание. А еще и деньги.
Степан Андреевич занимал хорошую должность, и деньги зарабатывал очень неплохие. Лакомый кусочек.
— Я так больше не могу и не хочу, — спустя две недели после того неудачного визита Галины сказал отец Максиму, — нужно что-то решать.
Ты не хочешь видеть Галину, а я хочу быть с ней. Мы поженимся, это даже не обсуждается.
«Значит, все-таки решил, — разочарованно подумал Максим, отводя взгляд, наполненный обидой и ревностью в сторону, — променял сына на какую-то тетку».
— И что? Она будет жить тут? – спросил парень, непроизвольно сжимая руки в кулаки. – Будет вести себя как хозяйка?
— Нет, — коротко ответил Степан Андреевич и, немного помолчав, сказал:
— Я уйду к ней. Тебе почти восемнадцать, школу ты закончил, уже студент. Сам справишься.
Живи тут один, я тебе деньгами помогать буду. Но с Галиной я не расстанусь, даже из-за твоих тараканов.
Максим изменился в лице. Не было у него никаких тараканов, что отец выдумывает?
Просто Степан Андреевич не понимает того, что чувствовал Максим! Он совсем его не понимал, да и не хотел понимать. Ему бы с Галиной быть, жр.ать ее борщи, да носки в стирку отдавать. Слабак!
— И что? Бросишь меня? – с вызовом спросил Максим.
— Нет, не брошу. Просто уеду к Галине, будем жить в ее однушке. Ты пойми, сын, я не могу иначе поступить. Я люблю ее, хочу быть с ней.
— Нет, не пойму, — ответил Максим и насупился, — ты прожил с мамой двадцать лет, до этого вы три года встречались. А тут мама ум.ерла, а уже через год ты женишься на другой. Я не пойму!
— Поймешь, когда осознаешь, как быстро летит жизнь. Когда поймешь, что нельзя откладывать на завтра то, что хочется сделать сегодня. Ведь завтра тебя может уже не быть…
— Как мамы, — перебил отца Максим.
Степан Андреевич опустил голову:
— И мамы, и меня, и тебя тоже. Пилюли для бессмертия не придумали, а жизнь такая короткая. Понимать это начинаешь после тридцати, а к пятидесяти ты уже не имеешь права на ошибку.
— А ты уверен в том, что твоя Галина – не ошибка?
Максим был доволен собой и своим точным вопросом. Пусть отец задумается, а то читает лекцию про время, про пилюлю, про решения. Не такой уж и глу.пый Максим, каким считает его родной отец.
— Уверен. Галя – моя женщина, она ждет от меня ребенка, и я буду с ней несмотря ни на что.
Максим похолодел. Вот и ответ на все неотвеченные и еще незаданные вопросы. Беременна! В сорок лет! Отцу пятьдесят, он с ума сошел?
— Все ясно, — ответил Максим, — уходи. Живи с ней, растите своего отпрыска и будьте счастливы. Деньги твои мне не нужны, сам работу найду.
Конечно, от денег отца Максим не отказался. Пытался найти работу, но зарплата бармена или помощника автослесаря в салоне была слишком маленькой, а еще нужно было учиться, да и с друзьями общаться.
После ухода отца стало грустно. Максим перебирал старые фотографии, боролся с плохим настроением и желанием позвонить отцу. Тот позвонил сам, назвал дату свадьбы и пригласил Максима.
— Я не уверен, что приду, — ответил он, а сам уже точно знал, что пойдет.
Если не на само мероприятие, то хотя бы подсмотреть. Увидеть со стороны, как счастлив отец с другой.
Пришел, стоял у загса с букетом, всматривался в подъезжавшие к красивому двухэтажному зданию машины. Боролся с желанием подойти ко входу, встретить отца, вручить букет Галине.
— Ты тоже на свадьбу? – к нему обратилась какая-то девушка.
«Красивая!» — подумал Максим, оглядывая белокурую девчонку в синем платье.
В руке у нее была сумочка, в ушах яркие серьги с синими камушками. Почему-то хотелось с ней поболтать, хотя изначально Максим едва поборол желание брякнуть слово «нет».
— Да. А ты?
— И я. Мамка замуж выходит во второй раз. Пригласила меня, а я проспала. Они сейчас едут сюда, буду прощения просить за опоздание.
Максим помолчал, краем глаза оглядывая незнакомку. Потом решился, посмотрел ей в лицо:
— Я Максим. А ты?
— Вера, — ответила она, — ты к кому на свадьбу? Не к Галине и Степану случайно?
Максим обомлел.
«Мамка замуж выходит»…
Значит, эта красотка – дочь Галины?
— К ним. Я – сын жениха.
Теперь взгляд Веры стал заинтересованным.
— Тот самый сын, который против свадьбы?
Он вдруг покраснел, до самых кончиков ушей, даже неловко стало.
— Я не против… Просто не понимаю, почему так быстро.
— Быстро? Да они год встречались. Твоя мама болела несколько лет, и твой отец честно ухаживал за ней, а моя с ума сходила по дяде Степе. Он у тебя классный, зря ты так.
— Ему полтинник, а он рожать собрался! – Максим, что было сил, искал для себя оправдания.
Вера рассмеялась:
— Он рожать не будет, не получится. Мама моя родит, так ей всего сорок. Смешной ты! Неужели для тебя было бы лучше, если бы папка бобылем остался?
Мой вон живет один, пьет как сви.нья, а все потому, что в свое время маму не смог удержать. Изменял ей, унижал. Теперь отдувается.
Максим молчал. Хотелось, чтобы Вера еще что-нибудь сказала.
Сколько ей лет интересно? Восемнадцать? Девятнадцать? Рассуждает как взрослая, говорит то, о чем в последнее время все чаще думал сам Максим, остывая после знакомства с Галиной и свыкаясь с настоящим.
— Вон они! Приехали!
Вера рванула в сторону загса, куда подъехала белая машина.
Из нее вышел Степан Андреевич в костюме, протянул руку своей невесте.
Вера остановилась и выжидательно посмотрела на Максима:
— Ну? Ты идешь, борец за справедливость? Не зря же букет притащил. Иди вручай.
Так сказала грубо, а обижаться на нее Максиму не хотелось. Хотелось сидеть рядом с ней за праздничным столом и радоваться счастью молодых.
Это было удивительное чувство!
