Всхлипывая и утирая глаза краем фаты, сообщила Ирка.
— Ну и ладненько! – ласково сказала мама.
— Как это ладненько? – не поняла девушка.
— Потом поймешь! И фиг бы с замужеством: да брось ты, наконец, эту фату!
— Ну, рассказывай, что там у тебя с этим мужиком, – Анна Романовна строго смотрела на дочь.
— Фу, мамочка, как грубо! – скривилась Ирка. – Он не мужик, а очень симпатичный и воспитанный мужчина в самом расцвете сил.
— Ну, конечно! Нажрался плюшек и, треща моторчиком, смылся!
— Ну, зачем ты так? Почему, сразу смылся-то?— жалобным тоном спросила Ирка, которой было обидно за своего возлюбленного.
— Хорошо, не смылся. И что у тебя с этим симпатичным и воспитанным мужчиной?
— У нас любовь! – мечтательно произнесла девушка. – Огромная и чистая!
— Как с Витькой? – ехидно уточнила мама.
Витька был первой неудачной любовью дочери и ее первым мужем.
Анна Романовна ударила по больному: ведь именно она тогда очень сильно отговаривала девушку от опрометчивого шага.
Но скажите, кто слушает маму, если в крови зашкаливает уровень гормонов, на глазах – огромные очки с толстенными розовыми стеклами, а в животе делают бяк-бяк-бяк эти самые всем хорошо известные насекомые, относящиеся к типу членистоногих и отряду чешуекрылых?
Но вся романтика, говоря грубо, провалилась в немытый унитаз: очки разбились, содержание гормонов пришло к норме, а бабочки, лишенные ежедневной романтической подпитки, банально сд.ох.ли. И через месяц дочка вернулась к мамочке.
— Ну, что, ты уже подала заявление? – осведомилась мама.
— Какое? — изумилась Ирка.
— Чтобы тебя занесли в книгу рекордов Гиннеса в главу «Самые короткие браки». По-моему, вы с молодым мужем этого достойны! Ведь, кажется, так говорится в вашей любимой рекламе?
Анна Романовна считала нынешнюю молодежь потерянным поколением рекламы и ЕГЭ и не скрывала этого.
Но дочь обратно приняла: женщина была строгой, но справедливой, а Ирке больше идти было некуда — до этого они жили с молодым мужем на съемной квартире.
И вот теперь возникла новая любовь И, как всегда, вечная. А она, конечно же, может быть вечной: только партнеры меняются.
— Ну что ты сравниваешь! Разве так можно, мама? Да Витька мизинца Леонида не стоит!
— А откуда ты знаешь? Вы же знакомы без году неделя! Может мизинец твоего Леонида годится только, чтобы им в носу ковырять?
Ирка с негодованием посмотрела на мать: вот она всегда так! Может любую малину обмазать всем известным органическим веществом.
— Ну, ладно, ладно, — Анна Романовна миролюбиво посмотрела на дочь. – Любовь, говоришь, выше неба?
— Да, — обрадовалась девушка.
— А, кроме любви, что?
— В смысле?
— В прямом: квартира, деньги, отсутствие детей?
Это прозвучало, как карты, деньги, два ствола, и Ира поморщилась: ей опять почудился запах органики.
Но мама неожиданно попала в точку: любимый был разведен, у него не было своего жилья и был сын, правда, живущий с матерью. А они обязательно родят своего. Ты же хочешь внуков, мамочка?
Но Анна Романовна неожиданно муссировать эту животрепещущую и очень интересную тему отказалась.
И сказала:
— Ой, смотри, Ирка: прибежишь через месяц – выгоню и лишу довольствия! Так и знай!
Дочь оскорбилась: что значит – лишу довольствия? Она сама уже работает! Но быстро пришла в себя, потому что вся ее небольшая зарплата уходила на то, что принято сегодня называть хотелками.
Умная мама работала в ду.рке психиатром и, как говорится, знала проблему изнутри. К тому же, у нее были знания и жизненный опыт.
А как вы хотите, если приходится иметь дело с клиническими иди..от..ами? И с какими!
Один, например, рассказывала Анна Романовна, решил, вбить себе в голову длиннющий гвоздь. И это не шутка, а суровая правда жизни.
Нормальный человек бы сразу или отказался от этой затеи, или ударил бы не туда и повредил жизненно важные центры.
Но психи – очень смекалистые и хитроумные. Поэтому, тут все делалось наверняка.
Строение головы была тщательно изучено по атласу Синельникова с изумительными рисунками. И для гвоздя самым подходящим местом оказалась роландова или центральная борозда, разделяющая полушария головного мозга: две части мозга прилегали друг к другу не плотно – между ними существовал значительный зазор.
Ну, не бить же, в самом деле, прямо в серое вещество? Как говорится, я сумасшедший, но не ду…рак.
Посреди тщательно выбритого черепа была проведена фломастером ровная линия. Накрест – еще одна: это был эпицентр «взрыва». И пациент постепенно стал осуществлять свою задумку. А это оказалось довольно легко.
Нет-нет, не стоит думать, что удары по гвоздю наносились со всей силы: все делалось очень осторожно и по одному миллиметру в день. И дело пошло: видимо, у мужика был высокий болевой порог.
Пока стояло холодное время года, и все ходили в шапках, гвоздь, торчащий из черепа, удавалось скрывать.
Но весной это стало выглядеть, мягко говоря, непривычно. Хотя в наше время чего не бывает: может, так теперь стала выглядеть титановая пластина – кто их разберет, эти новые технологии.
Но первыми взбухли соседи по лестничной клетке, вызвонив престарелую маму мужчины: он жил один.
А потом все произошло, как в стихе: и тут приехала машина с гудком, мигалкой и крестом и, с воем, увезла мужчину в дом скорби, или же ду.р.дом. Да, к Анне Романовне!
И на фоне этого замечательного случая, действительно произошедшего в реальности, остальное меркло и становилось совершенно не значительным: ну, пусть в очередной раз девочка сходит замуж! Голова, конечно, у «дочи» дурная. Но пока, ведь, цела!
И мама с Иркой расстались, хотя и не вполне довольные друг другом: обе от откровенной беседы ожидали не этого.
Анна Романовна пошла на дежурство, а Ирка на очередное свидание: они с любимым планировали подавать заявление.
Что характерно, Леонид при знакомстве маме тоже не понравился: у нее уже возникли некоторые предубеждения по этому поводу, которые в психологии трактуются, как заранее появившиеся безосновательные негативные мысли по отношению к кому-то.
— Ну почему ты против, мамочка? – почти кричала Ирка: уже был назначен день свадьбы. — Что не так-то? Симпатичный, умный, харизматичный. Да и разница в возрасте у нас хорошая – мужчина должен быть минимум на десять лет старше.
— Но как-то все слишком, что ли, — уклончиво отвечала дама-психиатр. – Слишком харизматичен и симпатичен. И зубы слишком уж белые. Значит, не свои. Впрочем, как и остальное. Короче, явный перебор: твой кавалер перестарался. Ты знаешь, что такое перебор?
Ирка знала. Но хотела добиться правды.
— Хорошо. Конкретно, что еще, кроме зубов, в нем тебе не нравится?
— Не могу сказать, но я, как чукча, сюствую и все. А интуицию еще никто не отменял.
Но, в принципе, никаких криков «Только через мой труп!» не было. Мама была очень умной женщиной и решила: путь дочка обожжется еще раз.
И Ирка полетела, как «бабочка к огню» к любимому: они решили жить вместе. А далее – по тексту, как в романсе на стихи Ахмадуллиной: в огромную страну Любовь – ведь только в ней бывает счастье.
Жить стали вместе с женихом на съемной квартире: тут мама жестко запретила приводить Леонида в дочкину однушку. И Ирка уступила: для нее это было неважно! Потом они все наладят!
Но тут произошла существенная неприятность: прямо перед свадьбой Леня заболел. Да, этой самой новомодной болячкой. Но врача вызывать не стал, чтобы не госпитализировали: про уж.асы в больницах все были наслышаны.
К тому же, на его работе больничный не требовался: всем верили на слово. Да и болеть никто зря не собирался: платили неплохо, поэтому терять деньги не было смысла.
Смелая мама, в одной маске, приехала к будущему зятю и расписала лечение. А дочери назначила профилактику. И дело пошло: Леня стал потихоньку выздоравливать. Но день свадьбы был пропущен.
А мама даже не заразилась: не бойся – и к тебе ничего не пристанет! Ведь психиатрам часто приходится быть смелыми.
Не состоявшаяся свадьба настроения Ирке не добавляла. Но, видимо, только ей: Леня и мама чувствовали себя вполне комфортно. Особенно Анна Романовна.
Девушка порылась в интернете и узнала, что вроде, заключать брак можно в течение двенадцати месяцев и через месяц с даты подачи заявления: поэтому, варианты оставались.
Но все это было изложено таким казенным канцелярским языком, что оставались сомнения.
К тому же, жених, почему-то не делал никаких телодвижений в сторону ЗАГСа. Возможно, это было осложнением на голову после новомодной болячки. Но факт был налицо.
И Ирка решила погодить, как говорила ее бабушка: лучше погодить — ведь тебе не родить.
А что такого? Платье висит — есть не просит! А так-то у них все хорошо. Тем более, можно проверить свои чувства, — решила девушка, хотя раньше сомнений в чувствах у нее не возникало.
А пока можно заняться квартирным вопросом: подыскать подходящий вариант и, продав ее однушку и добавив нужную сумму, приобрести после бракосочетания большую совместную квартиру — и обязательно с большой детской!
Ведь они тогда станут мужем и женой, и у них обязательно должно быть все общее!
Но Ленчик к просмотру подобранных вариантов отнесся прохладно:
— А куда торопиться-то? И почему такая спешка? Нам что, здесь плохо?
И зарубил все, как говорится, на корню.
Ирка поскучнела и уже не «прыгала коз.лом», как первое время. А в ее взгляде появилась некоторая несвойственная ей задумчивость.
— У тебя все в порядке? – поинтересовалась Анна Романовна в очередной дочкин приход.
— Вообще-то, да, — уклончиво ответила Ира.
— А в частности? — не отставала мама. – Когда свадьба-то?
— А кто его знает! – неожиданно ответила девушка.
Да, именно ЕГО: в виду имелся он, любимый Ленчик, который не мычал и не телился – видимо, мужчину все устраивало.
А мама не стала учить глупую дочь, что ей делать: пусть набивает шишки и пишет жалобу исключительно на себя.
Но все это было неприятно, хотя и не смертельно, пока не материализовался сын мужа от первого брака, с которым тот всегда встречался на нейтральной территории.
Дескать, изъявляю желание пожить на каникулах с любимым папашей. Поскольку мамаша убыли для прекрасного препровождения времени в другую страну в отпуск. А я еще недостаточно взрослый, чтобы готовить себе любимую лазанью и стирать шмотки.
»И, ведь, не откажешь! – с тоской подумала Ирка, у которой к такой-то матери полетели все планы. – Ну, ничего – как-нибудь переживу две недели. А потом у нас все пойдет, как прежде. И мы обязательно поженимся».
Но уже, почему-то, эти мысли были не слишком радужными и в них не было прежней уверенности.
А прыщавый подросток, нагло глядя на подругу отца, вдруг спросил:
— А где я буду спать, мама?
И девушка не нашлась, что ответить. Ведь все происходило в присутствии любимого папочки, который весело засмеялся, радуясь остроумию своего смекалистого сынули.
А и правда, что сказать? Ну не посылать же мальчика на три буквы! Хотя, как оказалось позже, это бы значительно облегчило ситуацию и ускорило события.
И «пошла музы̀ка», как говорится в одном из известных рассказов Чехова.
Наглый хлопчик начал просто издеваться. Это было видно по всему: взглядам, которые он бросал на Ирку, словам и его поступкам.
Ян – какое отвратительное имя! – все время торчал дома, повсюду оставляя следы своего, даже самого мимолетного, присутствия.
И когда папочка и Ирка вечером возвращались с работы, повсюду была мерзость запустения: в раковине высилась гора посуды, на кухонном столе виднелись круги от кружки с кофе, на неубранном диване валялась пустая упаковка от чипсов, а на стульях были развешаны вещи – хотя подросток ими практически не пользовался.
Причем, если общение происходило в присутствии отца, Ян вел себя подчеркнуто вежливо:
— Да, понял! Конечно, учту! Обязательно сделаю!
Но когда дело было один на один, то просто хамил, нагло ощупывая девушку глазами. И он этих взглядов Ирке становилось не по себе и не хотелось возвращаться в дом, который она потихоньку начинала считать своим.
Это был поистине двуликий Янус, повернутый к Ирке отвратительным лицом с не менее мерзким оскалом.
Маме девушка ничего не говорила: Анна Романовна оказалась, как всегда, права. А еще ей было банально стыдно: может, не такая уж она и умная?
Ирка попыталась поговорить с Леней, но он сделал вид, что не понял, о чем речь: это же ребенок!
Впрочем, последнее время он перестал понимать многое: и касающееся свадьбы, и будущей квартиры, и будущей совместной жизни.
Но сколь веревочке не виться, а концу быть: все подошло к своему логическому завершению.
В выходной день все были дома. И когда Ирка попросила убрать этого за собой в ванной лужу после душа, он, как всегда, нагло ощупав девушку глазами, посоветовал ей пойти в то место, которое рифмуется исключительно со словом Европа.
И тогда она собрала кое-какие вещи, прихватила свадебное платье с фатой, и зайдя на кухню, где любимый смотрел по телеку очередную лабуду, сказала:
— Зашей, что ли, своему сынку рот – так он тебе всех ба.б распугает!
Да, это неожиданно произнесла воспитанная девушка из хорошей семьи и, помахав рукой с зажатой в ней фатой, что выглядело довольно романтично, ушла, но не туда, куда бы хотелось прыщавому мальчику, а, конечно же, к маме!
А ошеломленный любимый остался сидеть с разинутым ртом: вон оно, оказывается, как обернулось!
Анна Романовна совершенно не удивилась появлению дочери: ведь она же была очень умной.
— Мам, я ушла от Лешки! – всхлипывая и утирая глаза краем фаты, сообщила Ирка.
— Ну и ладненько! – ласково сказала мама.
— Как это ладненько? – не поняла девушка.
— Потом поймешь! И фиг бы с замужеством: да брось ты, наконец, эту фату! Главное, что квартира не уплыла, — произнесла мама и добавила: — А, ведь, все могло сложиться совершенно по-другому.
— Ты, прямо, как кум Тыква: ни о чем больше думать не можешь, только о своем домике!
— Почему это? Я еще о тебе думаю!
— И что конкретно? Что «я у мамы ду.рочка»?
Так смешно в советское время стала называться прическа с начесом — с легкой подачи главной героини фильма про полосатый рейс.
— Да, только бери глубже: по-моему, тут уже прослеживаются некоторые признаки иди.от.изма. Уж первая степень – точно! Но легкая де.биль.ность тебе только к лицу!
И на этот раз Ирка, уже открывшая рот для возражений, смолчала и не обиделась: последнее время она все чаще стала думать, что, возможно, мама-то права!
Тем более, что она была клиническим психиатром с дипломом, уж точно не купленным в переходе.
Автор: Ольга Ольгина
