Через месяц она вышла замуж, а через шесть месяцев родила.
А Всеволод Баринов, несмотря на раздавившее его го.ре, успешно сдал приемные экзамены и стал студентом одного из столичных ВУЗов.
Жили в соседних дворах, поэтому иногда продолжали видеться, молча кивая друг другу. И это было невыносимо. А потом молодая семья переехала.
Старая шутка: Любовь бывает вечной? Конечно: только партнеры меняются.
Как же Севка Баринов любил свою Лилечку! Точнее, не свою. Пока не свою: так думал юноша, глядя, как девушка «сыплется» у доски – красавица любой провал умела превратить в достижение. И, даже в такой нелицеприятной ситуации, она выглядела очаровательно.
На вопрос физика, кто изобрел рентгеновские лучи, девушка ответила, что забыла. И класс лег от смеха: засмеялись все, кроме Севы.
Лиля была похожа на молодую кобылку. Сходство девушке придавала ровно подстриженная, густая челка и собранные сзади в хвост волосы.
И этот хвост при ходьбе призывно мотался туда-сюда, как и положено законам физики, говорящим о механизме преобразования возвратно-поступательного движения в колебательное.
И эта кобылка гарцевала по жизни, смеясь и не заморачиваясь на мелочи: то есть, делала то, что в настоящее время называется «жить сегодня и сейчас». А раньше наивные люди думали, что это – жить одним днем.
Стоящая у доски девушка засмеялась вместе со всеми: у нее начисто отсутствовали комплексы! А смех ее тоже был похож на ржание.
Нет-нет, не на жуткое ржание здоровой тети-лошади. А на нежное, зазывное жеребячье ржание, которое издает бегающий по весеннему лугу на неокрепших ногах небольшой жеребенок.
Все остальное в ней было совершенно: короткое форменное платье открывало стройные, точеные ноги. Черный повседневный фартук завязывался сзади на бант, подчеркивающий осиную талию.
А обтягивающее трико на физкультуре давало возможность полюбоваться красивой п… фигурой: девушке не давались даже кувырки. Занятий онлайн по физкультуре тогда еще на было, поэтому приходилось кор.яч.иться на ненавистных матах и брусьях, репетируя соскок.
Как говаривал один наш незабвенный юморист, женщины бывают, уж.ас, какие д***ы, и прелесть, какие ду***ки. Лилечка относилась ко второй группе.
Они дружили еще с детского сада. Мальчику очень понравилась симпатичная пухлая девочка со стрижкой каре – она угостила его конфетой: до этого всегда было наоборот. Он посмотрел в ее карие, похожие на спелые вишни, глаза и пропал.
Сева сразу объявил дома, что он собирается жениться на Лиле. С трудом его удалось уговорить немного подождать: хотя бы до школы.
А потом они оказались в одном классе и даже сидели за одной партой.
Мальчику учеба давалась легко, и он давал Лиле списывать, на контрольной решал оба варианта, и в старших классах делал за нее черчение.
К выпускному классу девушка «изрослась» и из нескладной пухлощекой малышки превратилась в настоящую красавицу, хотя и не умеющую делать кувырки. Но это ей даже шло.
Севке казалось, что он любит Лилечку вечно, и он балдел от бархатной кожи и хорошенькой молодой грудки: юношу можно было брать голыми руками.
А девушка, как будто, этого не замечала: ведь если бы она на это обратила внимание, то нужно было бы как-то отреагировать – или ответить взаимностью, или послать.
Взаимность отпадала: Лиле нравился другой. Посылать тоже не хотелось: юноша был хорошим другом. И Сева, ничего не зная о сопернике, пребывал в любовном чаду, строя грандиозные прожекты и планы.
Большие надежды возлагались на День рождения девушки – он приходился стразу после выпускного вечера.
Парнишка решил подготовиться основательно: предполагалось, что он признается своему предмету в любви. А пригласить его на праздник Лиля должна была обязательно: так она делала в течение долгих лет.
И это произошло. Во время одного из танцев на выпускном балу, она коротко произнесла:
— Не забыл? Жду: время прежнее.
Севка кивнул: как он мог забыть! Этот предполагаемый праздник последнее время занимал все его мысли.
Он думал, что Лилечка не отвечает ему взаимностью потому, что ничего не знает о его чувствах. А признаваться девушке первой не совсем удобно: Сева был убежден, что он ей тоже не безразличен.
Но если он скажет о своем трепетном чувстве, она сразу пойдет ему навстречу: и у них все будет по-взрослому, хотя бы, поцелуи. Представляя это, он млел и уже начал тренироваться на помидорах.
«Кекса» тогда в стране не было: все действовали, практически, на ощупь. Хотя и сейчас целоваться не все умеют: это, как оказалось, божий дар.
Уже был припасен подарок – духи «Лесной ландыш». Позже этот аромат перейдет в разряд элитных – похожий запах будет выпускать известный французский бренд Диор, и духи будут назваться «Диориссимо».
А в качестве цветов Сева подарит, конечно же, лилию. Да, одну: гордую, красивую лилию с чарующим ароматом – ведь второй такой, как девушка, не было!
Все было продумано до мелочей: предполагалось, что он заведет песню Азнавура «Вечная любовь» и объявит белый танец — к тому времени уже вышел фильм, к которому она была написана.
А когда Лиля его пригласит, шепотом признается девушке в своих чувствах и спросит, согласна ли она стать его Джульеттой: а все знают, что делали эти два подростка.
Он много раз слушал эту щемящую песню, которую исполняли Азнавур. И от этого сердце замирало в предчувствии, в груди начинало сладко ныть, а по коже бегали мурашки: недавно одну Севка даже поймал.
Но что-то или пошло не так в небесной канцелярии, или этот толстопузый него…дяй промахнулся и послал свою стрелу не туда, но на «медляк» Лиля пригласила не его, а парня из соседнего класса Мишку Рыбкина.
И они, совершенно неожиданно для Севы, стали заниматься тем, что идет сразу за танцами-манцами. И девушка не отстранилась: позже окажется, что Лилечка танцевала со своим любимым!
У Севки остановилось сердце, и встал комок в горле: юноша даже не допускал иного развития событий. А как же он? Ведь он уже почти научился целоваться!
Он выдернул кассету из магнитофона и выбежал прочь, по дороге выбросив ее в урну: все это ему больше не понадобится!
С любимой общаться перестал: через месяц она вышла замуж, а через шесть месяцев родила.
А Всеволод Баринов, несмотря на раздавившее его го.ре, успешно сдал приемные экзамены и стал студентом одного из столичных ВУЗов.
Жили в соседних дворах, поэтому иногда продолжали видеться, молча кивая друг другу. И это было невыносимо.
А потом молодая семья переехала: ум.ерла бабушка Лили и оставила ей квартиру — стало немного полегче.
Со временем го.ре не отступило, а несколько трансформировалось, и эмоции стали вырываться наружу не слезами и криком, а складывались в зарифмованные строчки. И, оказалось, что это приносит существенное облегчение: вот оно как! Как же страдали Есенин и Пушкин!
«Ужель я так и буду жить один, томясь ночами на прохладной бязи?» — выводил юноша в общей тетради рождающиеся строчки: вдохновение било через край.
Мама у поэта работала швеей-мотористкой и шила постельные комплекты, поэтому все его вдохновение опиралось на реальную основу. К тому же, в продолжении предполагалось написать «в экстазе», а это представляло идеальную рифму.
Стихов накопилась общая тетрадь в сорок восемь листов: с этим нужно было что-то делать. И Севка вступил в поэтический кружок «Пегас и Парнас». Там стихи понравились, но знатоки сказали, что в них было недостаточно социалистического реализма.
Надо было написать что-то, типа: «Гудел станок, звенели тали – мы плоскостя̀ фрезеровали». И хотя тут была явная несостыковка – где станки, а где грузоподъемные механизмы тали?
А еще, вроде, тали и не должны звенеть. Но, в общем и целом, просматривался нужный смысл и грамотное направление.
Как вариант, посоветовали осветить строительство городов-спутников в условиях вечной мерзлоты или какой-нибудь ГЭС. И смекалистый Севка сразу сочинил нетленные строчки: «Я давно тебя люблю, хоть и мерзлоту долблю». И стихи приняли: нужно было издаваться!
Для этого следовало придумать псевдоним: молодое дарование решило не «мудрствовать лукаво», а поступить логически: Баринов – барин — хозяин – босс. В результате, получилось Сева Босс: это было красиво, как Сева Новгородцев, и впечатляюще, как Хьюго Босс, чьего аромата еще и не нюхали.
Изданную книгу выложили в продажу. А свои экземпляры Севка, как автор, раздарил друзьям: книга, предназначенная Лилечке, была засунута далеко на полку.
Институт был закончен, и он вышел на работу по распределению. Время брало свое, и в жизни молодого человека стали появляться девушки: он и так засиделся.
Но это было, как бы, несерьезно: да, влюбленность была. Но его сердце было давно и плотно занято коварной изменщицей.
И тут на очередном заседании поэтического клуба он познакомился с поэтессой, работающей в жанре политической сатиры. Ее звали Аней, и сатира давалась ей с трудом, как Соеву из замечательного фильма про Покровские ворота.
После очередного поэтического вечера Севка пригласил ее к себе: то ли почитать кое-что из раннего, то ли послушать ее стихи — родители переехали за город и он жил один.
И в результате, они в экстазе слились на бязи: во всех стихах есть глубокий смысл, и об этом нужно обязательно помнить!
Нет-нет— он, вовсе не перестал любить свою Лилечку! Просто любовь тоже видоизменилась и стала допускать некоторые послабления, что ли. И допустила.
Они поженились: Севка был честным человеком. И, в положенный срок, в семье родилась дочка.
С рождением дочки стихи стало писать некогда: жена села дома. А он «колотился» за двоих. Иногда отпускал жену на занятия клуба: политическую сатиру никто не отменял.
В стране началось время, когда требовалось что-то на̀чать, а потом это углу̀бить. Причем, конкретно, что, не знал даже сам призывающий. А о народе и говорить нечего: но все старались это сделать.
А потом с прилавков исчезла еда. Но, как известно, поэт должен быть голодным! Зато появилось много тем для политической сатиры.
И голодная Аня продолжала ходить на заседания кружка одна: Ведь человеку нужен не только хлеб, а и зрелища.
Когда дочка уже собиралась в школу, жена влюбилась! Да, это случается очень часто: сначала «брачуются», а потом один из партнеров в кого-то влюбляется.
Избранником жены оказался поэт-частушечник, крепкий, фактурный дядька, пришедший на заседание кружка с баяном и спевший что-то очень актуальное.
В стране уже ходила валюта, поэтому начальные строчки звучали со смыслом: Ах, У.Е. мое, У.Е., от тебя я…– и далее по тексту.
Аня развелась с мужем, вышла замуж за фактурного мужика, и они, захватив дочку, стали ездить с гастролями «по городам и весям», зарабатывая этим на хлеб насущный: тексты частушек писала жена.
Всеволод Владимирович, лишенный контактов с дочерью и Лилей, тосковал: ведь для настоящей любви разлука, как ветер для костра – она ее только раздувает.
И раздутый от любви и тоскующий мужчина снова взялся за перо:
«Как я хочу взглянуть в твои глаза, коснуться губ и трепетно и нежно… »
Аня уехала, и он снова стал ходить в клуб, который разросся, но дело теперь было поставлено на коммерческую основу: в стране начинался долгожданный капитализм.
Иногда до него доходили слухи о Лиле. Она к тому времени уже овдовела, и в семье подрастали двое сыновей. Пару раз он встретил ее во дворе: женщина приезжала проведать родителей – она стала еще красивее.
Возраст кавалера приближался к пятидесяти, когда он встретил свою даму. Нет-нет, не в смысле, что столкнулся с Лилей: просто ему показалось, что вот оно – счастье. И они с Виолеттой поженились. А нужно было сначала порепетировать совместную семейную жизнь: хотя бы, поклеить вместе обои.
И оказалось, что они – не пара, или непара – что, в общем-то, равнозначно. Поэтому, через месяц супруги разбежались: совместное пребывание на небольшой территории слишком напрягало друг друга.
И мужчина остался один. Он много работал, помогал первой жене и выросшей дочери. Часто ездил на рыбалку. Короче, делал то, что делают одинокие мужчины в его возрасте. Стихи больше не писал.
Он столкнулся с Лилечкой в коридоре нейрохирургической клиники, где расхаживался с ходунками после операции по поводу грыжи пояснично-крестцового отдела позвоночника.
В располневшей пожилой женщине, опирающейся на такие же ходунки, он сразу узнал свою первую и вечную любовь – ведь она не ржавеет.
Задорной челки уже не было: ее сменила аккуратная гладкая прическа, открывавшая чистый лоб, которого раньше не было видно. А глаза остались прежними и нисколько не выцвели: перед ним стояла его красавица Лиля.
— Ты, что ли, Баринов? – с сомнением произнесла Лилия Петровна, вглядываясь в школьного друга в темноте больничного коридора. – Вот так встреча! Скажи, ты это специально подстроил? Ты же обожал прикалываться!
— Я, Лилечка, — тихо произнес Всеволод Владимирович, отброшенный к своей далекой юности и сразу превратившийся в Севку Баринова – в груди сладко заныло. – Ну, что: уделала нас жизнь?
— Да брось ты, Севыч, — баба Лиля назвала его давно забытым именем. И тряхнув головой с невидимой челкой, засмеялась тихим очаровательным смехом, так похожим на ржание молодой кобылки.
И они пошли по коридору вместе, толкая впереди себя гремевшие ходунки и говорили, говорили. Оказалось, что ее тоже прооперировали, но грыжа у нее была в грудном отделе: как же много у них было общего!
А потом была свадьба. И танец жениха и невесты под песню Азнавура: сейчас можно было скачать, что угодно. А постаревший Севка подарил своей возлюбленной томик стихов, который ждал ее так долго.
Вот и все.
Жаль только, что это случилось слишком поздно. Но время еще в запасе было: ведь теперь все пенсионеры у нас находятся в активном возрасте до самой…
Да, Всеволод Владимирович высидел свое счастье, хотя ему пришлось длительное время провести в зале ожидания. Но его поезд, все-же, остановился у нужного перрона, и он успел вскочить в последний вагон.
И теперь он, вместе со своей вечной любовью, направлялся к долгожданному счастью, которое тоже обязательно будет вечным: ведь другого он просто не допустит.
