— Если бы она тебя любила, так дождалась бы, как русские женщины своих мужей ждали.
А эта, походила для вида с грустной физиономией, а потом за приятеля твоего Андрюху замуж выскочила!
— На свободу с чистой совестью? – с кривой улыбкой спросил конвоир.
— Угу, — буркнул Виктор.
— Желаю больше сюда не возвращаться, но если что, — конвоир рассмеялся, — двери на вход – всегда открыты!
Виктор переступил порог проходной, обернулся и сказал:
— Я вышел, а ты тут так и останешься.
— Злой ты, Витя, — конвоир не обиделся, — но я тебя понимаю. Отсюда добрые не выходят, их, обычно, выносят!
Солнечный свет и свежий воздух навалились непосильным грузом на плечи и голову. Виктор ссутулился и как-то сжался.
Отвык он за восемь лет от открытого пространства. Много от чего отвык. Но надо как-то жить дальше.
— Витька! – услышал он окрик.
К Виктору подбежал ей старинный приятель, обнял.
Виктор чуть не врезал ему от неожиданности. Там за забором такие объятия добром не заканчивались. Сдержался. Сам обнял.
— Андрюха, — осипшим голосом проговорил Виктор.
— Все! Все закончилось!
— Блин, я не верил, что доживу до этого дня…
— Все-все! Успокойся! Сейчас едем домой.
***
Маленькая двушка в спальном районе – единственное жилье, которое было у Виктора. Хотя и его бы не было, если бы брат не стал претендовать на квартиру матери после ее смерти.
— Витя, мы вчера с Машкой приезжали, навели тут порядок, — начал он воодушевленно, но к концу фразы голос стал глохнуть и угасать, — продуктов привезли, постельное.
— Спасибо, — лаконично ответил Виктор, присаживаясь на видавшие виды диван.
— Я в кранах прокладки поменял, — опустив глаза, продолжал бубнить Андрей, — лампочки вкрутил. В антресоли в коридоре оставил запас.
— Не куксись, — проговорил Виктор, — я понимаю.
— Оно как-то само вышло, — попытался оправдаться Андрей, — ты сел, а она…
— Говорю же, — Виктор повысил голос, — понимаю я все. Успокойся. Восемь лет – это большой срок.
— Ну, ты это, отдыхай, — невпопад сказал Андрей. – Я денег немного оставил на кухне. На первое время. А машина в моем гараже. Все нормально. Заправлена, на ходу. Ключи на конверте с деньгами.
— Угу, спасибо, — кивнул Виктор.
— Ты на Машку зла не держи, — не унимался Андрей, — она два года честно тебя ждала…
— Все, закрыли тему, — оборвал приятеля Виктор. – Мне бы одному тут.
— Ладно, пойду я, — проговорил Андрей растерянно, — ты заходи, если что.
***
Виктор прекрасно понимал замешательство Андрея, да и его услужливость. Он за собой вину чувствовал, потому из кожи вон лез, а причина проста – Маша.
— Витенька! Милый мой! Любимый! Я тебя ждать буду! Я дождусь! – клялась Маша, после оглашения приговора.
— Я тоже тебя очень люблю! – отвечал Виктор.
Если бы не суд и срок, они бы уже поженились. Долго присматривались, притирались, а как решение было принято, Виктора под белы рученьки и в СИЗО, а оттуда, через полгода, отправили в колонию.
Один только раз она приехала на свидание, дважды прислала посылки, несколько писем, а потом тишина.
А потом приехал Андрей:
— Витька, ты прости нас, если сможешь, но полюбили мы друг друга. Как-то сблизились, как тебя посадили. Ей помощь нужна была, я помог по знакомству. А потом… Оно как-то само.
— Ясно, — ответил Виктор.
Да, это было тяжело и горько, только на фоне реальности колонии это выглядело сущей мелочью и чем-то потусторонним.
А Андрей с той поры тоже не появлялся. Посылки слал. Иногда письма. Но Маши в них не касался.
О том, что они женятся, Виктор узнал из письма матери:
«Витенька, а я тебя говорила, что она тебя недостойна!
Если бы она тебя любила, так дождалась бы, как русские женщины своих мужей ждали.
А эта, походила для вида с грустной физиономией, а потом за приятеля твоего Андрюху замуж выскочила!
Нет таким людям веры! Что ей, что ему – не верю!»
Виктор не держал зла ни на Машу, ни на Андрея. Жизнь свободного человека и жизнь заключенного – совершенно разные вещи.
— Восемь лет — это слишком много, чтобы отдать их ожиданию, — рассуждал сам с собой Виктор бессонными ночами, — особенно, когда вокруг полно соблазнов, да и жизнь сама не стоит на месте.
***
А вот то, что не давало сойти с ума и удерживало от опрометчивых поступков – были письма матери. Она писала постоянно.
Спрашивала, как у Виктора дела, как он справляется с трудностями. Но больше рассказывала. Про себя, брата Костю, жену его. Про внуков, которых ей иногда привозят.
Рассказывала сплетни о соседях, знакомых. Писала даже то, как ходила в магазин и что там покупала.
Со слезами Виктор читал письма матери. Будто разговаривая с нею, как разговаривал бы по телефону, если бы был на свободе. Обычный бытовой разговор ни о чем.
***
Не дождалась она его. Не смогла. Изо всех сил старалась, крепилась. Но нервы и возраст подточили здоровье Натальи Ивановны. Больница, небольшая передышка дома и снова больница. Из нее она уже не вышла.
— Брат, — первое письмо от Кости, — похоронили мы маму на кладбище в ее родной деревне. С папой рядом. Там и дедушка с бабушкой недалеко. Мы с Лерой памятник заказали, а поставим, как полагается, через год. К твоему освобождению и поставим.
И больше ничего. Ни рассказов о себе, семье или детях. Никаких вопросов, «как ты там» и «как у тебя дела». Просто короткое сообщение, будто смс в телефоне.
Без писем, без посылок, без контакта с волей. Последний год был так же тяжел, как и первый.
***
Слово «свобода» не было сладким. Больше отдавало горечью на вкус.
Кофе был непривычно горьким, диван слишком мягким, воздух головокружительно свежим.
— С ним бы я в разведку не пошел, — проговорил Виктор, сидя на кухне.
Это касалось Андрея.
— Друг бы не стал жениться на невесте друга. А если бы и стал, то уехал бы за тридевять земель, чтобы не знал никто. Ему теперь и не доверишься. На расстоянии держать придется.
Тяжелый вздох.
— Я бы понял, если бы она сама сказала, — это уже касалось Маши, — а так, прислала Андрея. А сама в кусты, как нашкодивший кот. С ней понятно, а другие, вряд ли, лучше. Такие же, как под копирку.
К брату были вопросы. И много. Но их Виктор решил отложить.
— К матери сначала съезжу.
Горечь захлестывала. Если бы не эти восемь лет, она, может быть, еще бы пожила и прожила. А так…
— А мы еще разберемся, кто прав, а кто виноват! – уверенно проговорил Виктор и пошел спать.
На пол. Не мог уснуть на диване.
***
— Прости меня, мамочка! – Виктор не стеснялся своих слез. – Прости, что тебе пришлось это вынести! Не смог я доказать свою невиновность, но ты же видишь оттуда, что я не виноват! Прости меня, пожалуйста! Я смою с нашей фамилии клеймо вора. Обязательно найду виноватых! Обязательно!
Сколько он просидел у могилки? Час? Два? Может, больше.
— Витька! – знакомый голос донесся из-за спины.
Слезы высохли моментально, а маска горя сменилась звериным оскалом.
— Ты!!! – вскричал Виктор и бросился на брата.
Костя не был ни хорошим бегуном, ни умелым драчуном, но сбежать попробовал.
Минуты не прошло, как Виктор его нагнал, ухватил за ворот куртки и поволок к воротам кладбища. На святой земле делать то, что собирался делать Виктор, было нельзя.
Костя валялся в пыли у забора кладбища, практически не уворачиваясь от ударов брата. Только скулил, что он не виноват, что его заставили.
— Витенька! Пожалуйста! Не надо!
От стоянки бежала Валерия, Костина жена.
— Витенька! Пожалуйста!
А когда добежала, то рухнула на колени перед Виктором, вцепившись в него руками:
— Не бей его, пожалуйста! Это все партнер твой! Артур! Он к нам пришел, когда следствие было и угрожать начал. Если Костя не расскажет, что ты говорился сбежать из страны, прихватив все деньги, он наших деток выловит и в реке утопит!
— Он бы так не сделал, — прорычал Виктор.
— Витенька, — плакала Валерия, — а если бы сделал? Мы же не могли рисковать. Мы просто детей наших защищали! Костя все сказал, что твой Артур требовал. Он не мог не сказать. Это же дети!
Виктор отпихнул Валерию, но бить брата перестал.
— Ты бы сам так сделал, — рыдала Валерия, лежа рядом с мужем.
— Не уверен, — проговорил Виктор, отступая.
— Это потому что у тебя детей нет, — ответила Валерия, помогая Косте встать на ноги. – Если бы у тебя были дети, ты бы на все пошел, только бы их защитить!
— Ну, благодаря вам, трусливым скунсам, — зло отвечал Виктор, — с моей биографией и после восьми лет отсидки, мне сейчас самое время семью заводить и детей рожать!
— Тебе всего тридцать пять, — проговорил Костя, сплевывая красным, — все еще у тебя будет!
— Я посмотрел бы, что б ты запел, проведя время в том же санатории, что и я, — жестко ответил Виктор. – У вас только один способ есть, чтобы хоть немного уменьшить свою вину.
Когда время придет, надеюсь, вы дадите правильные показания, чтобы уже мне не пришлось угрожать вам жизнями ваших детей!
— Ты Артура решил прижать? – ужаснулся Костя. – Он большой человек! Тебе на него управы не найти!
— На любого можно найти управу, главное, чтобы ты не дал заднюю, когда будет надо.
— Витенька, — Валерия посмотрела в глаза брату мужа, — он все расскажет и все подпишет. Только дай мне две недели, чтобы я детей к родне завезла! Там их никто не достанет!
— У вас есть две недели, — жестко ответил Виктор, — но не дай вам Бог спрятаться вместе с ними. Я вас и на том свете достану!
***
Вернувшись в квартирку матери, Виктор долго не мог успокоиться.
«Брат, родная кровь, а предал. Тогда он что-то не додумался детей спрятать. Дал показания, что меня утопили окончательно и с улыбкой продолжил жить. Счастье строить».
Мать, конечно, писала, что Костя не оставляет ее, помогает. Почти все посылки оплачивает. Но откупиться от предательства не так-то и легко.
— Не было бы предательства – не пришлось бы на посылки тратиться!
Пусть Костя и остается братом, и сделает то, что от него требуется, но доверять ему Виктор никогда не сможет. Ни ему, ни жене его, ни племянникам.
— Долой гнилую веточку! Долой!
***
— Артурчик! Друг мой нежный! Партнер мой незабвенный! Здравствуй дорогой!
Виктор озарял сумерки хищной улыбкой!
— Витя… брат…
— Мне интересно, ты думал я не выйду? Или тебя не найду?
— Ты это… ну, это…
— Что, штанишки к земле тянут? А ты не бойся, мне с тобой сначала поговорить охота! Соскучился я за восемь-то лет!
— Ружье убери! – Артур покосился на обрез. – Потом поговорим.
— Э-э, нет! – сказал Виктор. – Это аргумент! А еще сыворотка правды. Ты не волнуйся, дробь утиная. Я тебе в пузо шмальну, и ты еще очень долго сможешь разговаривать. У меня такие учителя были все это время, столько всего интересного рассказали, как можно правды добиться.
— Витя, брат, — Артура трясло, — давай по-честному поделим! Я тогда все провернул, но я хотел поделиться. Не успел просто.
— Хоте-ел? Вот оно как? А я и не заметил, что ты хотел. Только деньги тендерные пришли, так со счета моментом испарились. И ты следом! А потом и за мной пришли. Где твои желания поделиться?
— Витя, мне садиться вообще нельзя было, а я тебе за все полновесными заплачу!
— Ну, давай посчитаем, — Виктор улыбнулся. – Восемь лет жизни, это раз. Моя невеста меня не дождалась. Два. Мать моя не дожила до моей свободы. Это три, четыре и даже пять! Потом, ты заставил моего брата меня оклеветать – это шесть. А как ты его заставил? Жизнью детей пригрозил. Это, я даже не знаю, сразу десять, двадцать и тридцать. Как тебе такая бухгалтерия?
— Витя, брат, ты скажи сколько!
— Деньгами, Артурчик, тут не расплатишься, — проговорил Виктор, изобразив досаду. – Ты мне всю жизнь поломал. Даже с большими деньгами мне нормальной жизни не будет.
Так что я предложу тебе такой вариант: ты чистосердечно пишешь признание, что это ты украл деньги, а потом угрозами вынудил моего брата дать ложные показания. И обязательно напишешь, каким образом ты это сделал.
— Витя, брат, так меня же до конца жизни закроют!
— Нет, если тебе такое не нравится, тогда другой вариант, — Виктор облизнул губы, — я тебе прострелю обе ноги, да-да, утиной дробью, после которой их только на ампутацию, а потом войду в твой большой и красивый дом и при.стр.елю к чертовой матери твою жену и детей.
Артур побледнел.
— Выбирай!
— Признание буду писать, — прошептал он.
***
Через полгода с Виктора сняли судимость, вернули конфискованное имущество, а вот поломанную жизнь исправить не мог никто.
— Вот, мамочка, я доказал свою невиновность. Поздно, но это лучше, чем никогда. Буду жить, — говорил он на могиле матери, беседуя с памятью о ней. – Не знаю еще как, но буду. Но одно я понял, людям доверять – последнее дело. Каждый предаст, вопрос только в цене.
Людям верить – последнее дело
Соавтор: Захаренко Виталий
