Он лежал в светлом помещении, а рядом стояли трое мужчин в белых халатах.
— Да, повезло мальчишке… — говорил другой голос.
— Да, как сказать?! Сиротой остался… — говорил третий.
Алеша молча думал и жалел, того мальчишку которому повезло и который остался сиротой.
— Все взяли! – папа торопил, — вечно вы копаетесь!
— Да, вроде все… — неуверенно проговорила мама.
Алеша с папой ждали возле двери, а мама уже в который раз проверяла, закрыты ли краны на газовой и водопроводных трубах. Она всегда так делала перед поездкой.
Алеше становилось уже немного жарко, но он терпел, зная, что иначе мама весь день будет вспоминать про эти краны.
Наконец они вышли, папа закрыл своим ключом дверь, а мама подергала ее, проверяя, чем опять вызвала снисходительную папину улыбку.
Ехать предстояло больше часа в деревню, к папиной сестре тете Зине, у нее сегодня был день рождения, да не простой, а круглая дата, почти юбилей – сорок лет.
— Вроде не принято сорок лет-то отмечать? – когда уселись, заговорила мама.
— Может и не принято, а только приехать все равно надо, а то разобидится потом, — отвечал папа, выруливая на проспект.
— Она же вроде не приглашала… — с сомнением посмотрела на него мама.
— Я ее с детства знаю! – не отвлекаясь от дороги, отвечал папа. — Да, не приглашала, но если не приедем, все равно обидится.
Да и Михаил намекал, что ждать будут. Ну и, в конце концов, кто нам запретит в свой выходной к родственникам съездить?!
Алеша на заднем сидении, крепко пристегнутый к детскому креслу, устав от однообразия пейзажа начал засыпать.
Его разбудил мамин истошный крик, открыв глаза, он увидел, как немного слева неестественно быстро приближается, светя фарами какой-то большой серый автомобиль, разглядеть его он не успел, последовал скрежещущий удар, и их машина как в замедленной съемке начала заваливаться направо.
Совершив два полных оборота, она ударилась о березовый комель и слегка приподнявшись, тяжело рухнула на колеса.
— Мама! – пытаясь крикнуть, прошептал Алеша.
Мама не отвечала, молчал и папа.
***
— Несколько царапин и все, — Алеша вдруг услышал неизвестный голос и открыл глаза.
Он лежал в светлом помещении, а рядом стояли трое мужчин в белых халатах.
— Да, повезло мальчишке… — говорил другой голос.
— Да, как сказать?! Сиротой остался… — говорил третий.
Алеша молча думал и жалел, того мальчишку которому повезло и который остался сиротой.
— Он смотрит! В себя пришел… — вдруг воскликнул один из стоявших рядом мужчин.
— Ну, привет, везунчик! — на Алешу смотрел, немного нагнувшись, высокий бородатый врач.
— Алешенька! – на следующий день в палату вошла заплаканная тетя Зина, — Сиротинушка!
Она рыдала присев на край кровати в ногах Алеши, наконец, вытерев слезы платочком, тетя Зина, шмыгая носом, строго посмотрела на него.
— Как выпишут, ко мне поедем. Будешь сейчас у нас жить… Один ты остался, нету больше у тебя родителей-то…
Потрясенный Алеша лежал, боясь пошевелиться.
— Что же ты не ревешь? Поплачь, легче будет…
Потом она выкладывала из своей сумки какие-то гостинцы, засовывая их в тумбочку и все наговаривала:
— Я уж тебе и место приготовила, будешь на диванчике спать…
— Вовка ждет, говорит; «На рыбалку с ним пойдем»… И Светка тоже…
— Дядя Миша тебя шибко ждал, тоже обрадуется…
— Спрашивала. Сказали, скоро выпишут…
— Если успеем, на девятый день на кладбище съездим…
— Ну ладно, давай, поправляйся! Говорят, сотрясение у тебя было…
— До свиданья, Алешенька! – за ней закрылась дверь и в палате вдруг установилась желанная тишина.
Ночью, накрыв голову подушкой, Алеша впервые после аварии плакал, но, легче от этого все равно не стало.
***
— Вот смотри, тут ты и будешь спать, — рассказывала тетя Зина.
— Вовка, покажи тут у нас все, — обратилась она к стоявшему в дверном проеме сыну, — огород наш посмотрите, скотину. Я пойду на стол накрывать.
Алеша молча следовал за Вовкой, проводившим немногословную экскурсию.
— Тут картошка растет, — он открыл широкую дверь сарая, явив уходящий за изгиб рельефа, как показалось Алеше бескрайний огород.
— Тут скотину держим, — Вовка раскрыл дверь в остро пахнущий крытый загон со следами недавнего пребывания животных.
— А где скотина? – несмело спросил Алеша.
— Пасется, — буднично ответил Вовка.
— Пошли, поросят покажу… — опять открывались какие-то двери, менялись запахи и звуки.
— Тут куры…
— Гуси сейчас на болоте, тоже пасутся. За ними Светка ходит…
После такой экскурсии Алеше хотелось срочно помыть руки, но он никак не мог понять, где это сделать.
***
Утром, Алешу разбудили и отправили вместе с Вовкой выгонять коров и телят в широкий проулок, чтобы проводить их в стадо.
— Держи двери, — скомандовал Вовка.
Алеша послушно стал открывать широкую дощатую створку, как вдруг его вместе с дверью отнесло в сторону, и в проеме показалась широкая рогатая коровья голова.
Корова была огромной, за ней в проулок ломанулась еще одна. Изумленный Алеша насчитал пять больших разной масти животных, за которыми последовали разного размера телята, которых он сосчитал уже во время перегона на пастбище.
Коровы шли, нетерпеливо срывая какие-то травинки, и оставляя на дороге следы своего пробуждения. Телята, кучкой, поспевали за ними.
— Ты, что их боишься, что ли? – Вовка смотрел на него с высоты своего роста и положения.
Алеша кивнул, он впервые видел коров так близко.
Потом тетя Зина усадив всех завтракать, раздавала поручения на день. Вовке с Алешей надо было прополоть картошку, Светка должна была заняться овощами.
Позавтракав, дядя Миша пошел выгонять свою машину с прицепом груженым алюминиевыми бидонами с молоком и ящиками со стеклянными банками простокваши и расфасованным по пакетам творогом.
— Как продадим, приедем… не балуйте тут! Вовка, ты за старшего… — тетя Зина устраивалась на переднем пассажирском сидении.
— Держи тяпку! – Вовка протянул Алеше тяжелую мотыгу.
— А, что это? – Алеша неуверенно взял в руки полированный от употребления, и потрескавшийся от времени черенок.
— Вот смотри… — Вовка ловко срезал траву между рядами картошки.
— Сойдет! — похвалил Вовка, увидев, как Алеша неуклюже управляется с мотыгой.
Вскоре он оставил Алешу одного, сославшись на срочное дело.
Становилось жарко, Солнце палило спину и плечи, да еще и вдруг налетели какие-то странные больно кусавшие большие насекомые.
Алеша, мужественно перенося лишения, продолжал работу. Вскоре ко всему прочему добавилась еще и мозоль на правой ладони.
Вовка появился перед самым приездом тети Зины и дяди Вовы.
— И чо ты воловый-то такой! – он зло глянул на старавшегося из всех сил Алешу, — десять рядков всего прошел…
К вечеру мозоль на ладони превратилась в большой красный пузырь, а потом оказалось, что у Алеши еще и поднялась температура, шея и руки ниже коротких рукавов футболки покраснели и начали покрываться волдырями.
Тетя Зина мазала их сметаной и тихонько ворчала:
— Вот братец, тоже, самую тяжелую, да еще и тупую тяпку тебе выдал!.. А рубаху почто не надел?.. Да и пить надо было… Потяпал – попил!..
Утром Алеша едва поднялся, казалось, кожа на руках и шее, утратив эластичность, вот-вот порвется, так ее стянуло и высушило. Двигаться и прикасаться было нестерпимо больно.
Сегодня Вовка предложил ему самому выгнать коров, а сам он исчез куда-то.
Появился он, когда Алеша успешно избавившись от стада, возвращался.
— Завтра, я ваще вставать не буду, — подбодрил его брат, — ты, уже сам всему научился.
После завтрака они опять пошли на прополку. Вовка, на этот раз, выдал Алеше заметно более легкую мотыгу.
— Давай сам. Ты теперь все умеешь, — проговорил он сурово и опять ушел.
Так и проходили одинаковые летние дни, пока не подоспела очередь пасти общественное стадо.
Тетя Зина разбудила детей еще до рассвета и стала выдавать им «спецодежду».
Алеша, одетый в высокие сапоги, спортивные штаны с лампасами, старую дядину рубаху и кепку, видимо выглядел особенно потешно.
— Как клоун! – откровенно издевался Вовка.
— Тебе еще кнут дать надо, настоящий пастух будешь, не хуже Васьки! — подговорилась Светка, намекая на схожесть Алеши с местным простачком, ходившим с самодельным изделием, которое казалось ему кнутом, и изображавшим профессионального пастуха.
— Ну-ка, Алешка! — Вовка стоял на пригорке, осматривал округу и указывал пальцем, туда, где, по его мнению, был непорядок, — заверни-ка тех …, — тут следовало ядреное мужицкое словцо.
Алеша, опасаясь подходить близко к коровам, бежал в указанном направлении и, махая руками и полученным утром от тети Зины длинным гибким прутом, пытался осуществить Вовкин замысел.
Потом он приходил к Вовкиному наблюдательному посту и долго с трудом пытался перевести дыхание, часто не успевая это сделать, он снова бежал туда, куда указывал Вовка.
К полудню дядя Миша привез обед, это стало спасением, однако стоило его машине скрыться из виду, как у Алеши опять началась беготня.
Этот день показался Алеше бесконечным. А к вечеру выяснилось, что он еще и смозолил пятку, бегал он теперь не так проворно.
В какой-то момент, Алеша вдруг увидел, как мирно жевавшие коровы подняли рогатые головы и, не обращая внимания на его крики и взмахи ломанулись домой.
— Из-за тебя, коров рано отпустили, — шипел идущий рядом с Алешей Вовка.
— Быстрее шевелиться надо было! – опять подговаривалась Светка, — мамка говорит, отец твой такой же был!
Алеша из последних сил старался не отставать от их быстрого шага, мозоль не давала ступить на ногу заставляла выворачивать ступню, от этого болела уже и голень и даже колено.
Стадо уже скрылось, рассеиваясь по деревенским улицам, а Алеша все ковылял следом, едва ступая на больную ногу. Его опять спас дядя Миша.
— Ну, что пастушок, умаялся? – он усадил Алешу в машину.
— Просыпайся! – дядя Миша тряс его за плечо, — приехали!
— Ужинать садись, — голос тети Зины показался неприветливым.
— … Если бы не мы со Светкой, так всех бы коров распустил, — язвительно поглядывая в сторону Алеши, продолжал рассказывать Вовка.
Уткнувшись в подушку, Алеша сразу уснул, ночь прошла мгновенно, утром его опять немилосердно будили.
***
Однажды дядя Миша повез Алешу и Вовку на рыбалку. Он расставил сети, потом периодически уплывал на резиновой лодке их проверять, а Вовка и Алеша должны были развести костер.
— Иди за дровами, — когда уплыл дядя Миша, скомандовал Вовка.
— А куда? – Алеша беспомощно озирался.
— Ищи… — Вовка смотрел недружелюбно.
Алеша нашел сухой куст примерно за полсотни метров от предполагавшейся стоянки и стал отламывать от него длинные упругие чащины, потом он собрал в охапку несколько штук и поволок. Вовка лежал на животе и курил стащенную у отца сигарету.
— Молодец, — похвалил Вовка, выпуская изо рта дым, — папке скажешь, пришлепну! – и он для убедительности погрозил Алеше кулаком. -А сейчас, давай, ломай мелкие палочки для розжига… — он деловито указал дымящейся сигаретой на принесенные Алешей дрова.
Алеша ломал и аккуратно складывал палочки, полагая, что именно тут будет костер.
— Поджигай, — Вовка бросил ему коробок со спичками.
— Да как ты поджигаешь?! Снизу надо! – он нехотя поднялся.
После нескольких неудачных попыток Вовка в сердцах раскидал сложенные Алешей палочки.
— Чо смотришь?! Не видишь, сырых палок приволок. Иди за другими, — и он опять улегся, закуривая вторую сигарету.
Костер разгорелся, когда им занялся дядя Миша.
Устроившись на ночлег, Алеша долго не мог уснуть, ему все мечталось, что он тихонько уйдет в лес и будет жить там один на свободе.
Устроит себе шалаш или потихоньку стащит у дяди Миши вот эту же не новую палатку… Сделает из гибкой ивы лук и будет охотиться на птиц. Надо только научиться костер разводить, так же ловко, как дядя Миша.
На самом деле все, конечно, пошло не так. Вскоре началась изнурительная работа на покосе. Алеша с непривычки, впервые работая весь день граблями опять стер руку.
В августе поехали пилить дрова, и Алеша чуть не угодил топором по ноге неумело сбивая сучки.
— Вот же дал бог покормыша! – как-то ночью, уже почти засыпая, услышал Алеша негромкое ворчание тети Зины, — ничего-то не умеет. Наши – лентяки и этот неумеха, нету у нас с тобой никаких помощников…
— Научится! Он ответственный парнишка, совестливый… — заступился за Алешу дядя Миша.
***
Так в делах и заботах прошло лето. Тетя Зина съездила в город, забрала из школы Алешино личное дело.
На следующий день она, причесав Алешу, повела его устраивать в одноэтажную сельскую школу.
Школа Алеше не понравилась, в ней пахло плесенью, и местами осыпался потолок.
— Пятый год обещают новую школу построить, — будто оправдываясь, говорила полная директриса, — приходите первого сентября, сейчас нет никого. Класс у вас небольшой, семь человек, ты восьмой. Будешь вместе с сестренкой учиться…
Первого сентября Алешу одели в прошлогодний Вовкин костюм, дали в руки букет садовых гладиолусов и вместе с Вовкой, отказавшимся от своего букета и так же обукеченной Светкой, отправили в школу.
— Это братан мой, — комментировал Вовка, возникавшие по поводу Алеши вопросы, — у него родители ум.ерли, сейчас у нас живет… Как ум.ерли? На машине раз.б.ил.ись… Он тоже с ними был, да вот выжил… Он в городе жил, ничего не умеет…
— Ты, это! Если, что, говори, что мой брат, — шептал Вовка, — тебя никто не тронет.
— Пойдем Алешка, — позвала Светка, когда они дошли до школы, — вон там наш класс стоит.
Алеша отстоял линейку, потом отсидел первый урок, и уже на первой перемене вдруг попал в переплет.
— Эй! Это ты, что ли, брат Вована? – послышался неприятный голос за спиной.
Алеша оглянулся. Его догоняли двое прыщавых верзил.
— Ты смотри не выеживайся тут, городской, а то мы тебе живо рога-то обломаем, — говорил, тот, что был повыше.
— И это, запомни, мы тут отличников не любим… — подговорился второй, который был пониже.
— С каждой пятерки будешь нам по червонцу отдавать, — после недолгой паузы придумал длинный.
— У меня денег нет… — тихонько проговорил Алеша.
— Значит и пятерок не должно быть, — длинный, часто моргая, смотрел ему в глаза.
А через неделю он все же умудрился получить пятерку.
— Эй, Генка! – закричала Светка после уроков на весь школьный двор когда они выходили из школы, — Алешка по геометрии пятерку получил.
— Гони червонец, — теперь Алеша знал, что длинного зовут Генкой.
— У меня нету… — потупившись, проговорил он.
Вокруг уже толпой собирались зрители. Алеша затравленно озирался. Кто-то его откровенно жалел, кто— то с аз.арт.ом ждал продолжения…
Среди зрителей Алеша увидел Вовку и Светку улыбавшихся в предвкушении зрелища.
— Дай ему, Генка! – кричал кто-то.
— Да, он и так уже все понял… — пытался кто-то остановить расправу.
— Ни чо он не понял… Бей уже!
Домой Алеша пришел с синяком под глазом и с твердой уверенностью, что больше пятерок у него уже не будет.
***
Следующая пятерка получилась, как-то сама собой. Алеша просто не мог не ответить на вопрос по своей любимой биологии.
Рядом довольно улыбалась и многозначительно поглядывала на него Светка. В классе будто выключили свет. Алеша понял, что сегодня его опять будут бить.
Воспользовавшись тем, что Светка с одноклассниками убежали в столовую, Алеша схватил свой портфель, куртку и резиновые сапоги, открыл окно и спрыгнул.
Пробежав вдоль стены, он оказался у оврага и стремглав бросился туда. Там, не видимый из окон школы, он переобулся, надел куртку и зашагал по склону оврага в сторону леса.
Алеша с удовольствием загребал ногами золотистые березовые листья, шагая по заваленной ими лесной дороге. Вскоре он услышал шум воды и, свернув, нашел под склоном ручей. Вода показалась сладкой и Алеша пил ее пока не почувствовал, что мерзнет.
Потом он опять выбрался на дорогу и пошагал все дальше от деревни. Вскоре он услышал далекий звук тракторного мотора и, прислушиваясь вдруг понял, что едут навстречу.
Тогда он отошел в сторону и спрятался за краснеющий листвой куст черемухи. Трактор пришлось ждать очень долго. Но вот он медленно прополз по дороге.
Когда рокот его двигателя стал удаляться Алеша, опять выбрался на дорогу и пошел по примятой тракторными колесами листве.
Когда солнце начало клониться к горизонту Алеша решил остановиться. Он сошел с дороги и, выбрав небольшую полянку среди густых молодых сосенок, стал строить шалаш.
Поставив конусом несколько тонких сухих стволиков и накидав между ними кучу листвы, он стал обкладывать их сосновыми лапами, которые ломал тут же неподалеку. За этим занятием его и застали сумерки.
Очутившись внутри своего убежища Алеша попытался зарыться в листья, с твердой уверенностью, что больше он в деревню не вернется. Так, немного согревшись, он и задремал.
По дороге кто-то ехал. Время от времени раздавался приближающийся звук автомобильного сигнала.
— Алешка! – звонко кричал дядя Миша.
— Да куда его леший унес, окаянного! – чуть тише звучал голос тети Зины.
Алеша притих в своем шалашике и, сжавшись в комок, слушал, как машина не быстро удаляется, продолжая сигналить. Голос дяди Миши, зовущего его, тоже становился все тише. Потом, уже в темноте машина проехала обратно в деревню.
Ночью стало холоднее. Алеша вылез из шалаша в темноту и чтобы согреться попытался бегать, но пару раз споткнувшись и налетев на древесный сук, отказывался от этой затеи.
Тогда он попробовал прыгать, но и это помогло ненадолго. Рассвет он встретил в шалаше, зарывшись почти с головой в листву, с дрожью сотрясавшей все тело так, что невозможно было ничего взять рукой и сосредоточить на чем-то взгляд.
Запахивая плотнее куртку, он выбрался из своего укрытия, снаружи показалось еще холоднее, и сотрясаемый крупной дрожью поковылял к дороге.
Уже через час он, все еще дрожа, открывал ворота, так и не ставшего ему родным дома.
Разуться Алеша не смог, тело продолжало колотить, и как был, в резиновых сапогах, ввалился в дом.
— Явился! – тетя Зина стояла, уперев руки в бока, — И где ты болтался всю ночь?.. Не мог ты там сд.охнуть?! Молоко из-за тебя не увезли… Бензину сколько сожгли пока по лесам-то мотались!
Что молчишь!.. У-у, в отца весь! Поперешный! Думала доход с него будет… А от тебя толку-то что от козла молока!.. Расходы одни!
— И что ты разоралась! – в дверях появился услышавший крик дядя Миша.
— А племяш! Живой! – увидел он начавшего согреваться Алешу, — Ну-ка, давай, выпрастывайся из обуток-то, куртешку свою снимай…
— Хоть бы сд.ох там! – все еще кричала тетя Зина, — сумка-то где?
— В л-л-лесу п-потерял, — стараясь подавить дрожь, проговорил Алеша.
— В лесу потерял… — передразнила тетя Зина, — искать пойдешь!
На следующий день Алеша разболелся, лежал в жару и не мог подняться. На третий день пришлось вызвать фельдшера на дом. Пришла совсем молоденькая девушка. Она долго, сосредоточенно, слушала Алешины легкие.
— А Вы в институте учились? – решился спросить тихонько Алеша.
— В техникуме, а сейчас в институт поступать буду, — охотно ответила девушка.
— А Вы, каким врачом стать хотите? – не унимался Алеша.
— Детским. Буду детишек лечить, — все так же приветливо ответила она.
— Зинаида Петровна, придется мальчика в районную больницу везти, — повысив голос, обратилась девушка к бывшей в соседней комнате тете Зине, — у него, кажется, воспаление легких начинается.
— Кажется ей, — входя, грозно рявкнула тетя Зина, — а может и нету там ничего?
— Температура высокая и хрипы. Все признаки, — девушка настаивала на своем.
— Ну, смотри, Мария, — грозно заговорила тетя Зина, — если зря свозим, сама за бензин заплатишь…
***
Однажды в больницу к Алеше пришла мамина двоюродная сестра – тетя Лена.
Она долго расспрашивала его о жизни в деревне, о школе, о брате и сестре.
— И, что? В лес сбежал? – она строго смотрела ему в глаза.
— Думал, буду жить там, в шалаше… — неуверенно проговорил Алеша.
— Эх, ты, бродяга! – подбодрила его тетя Лена. — Поправляйся, давай!
Она не приходила два дня, а на третий присев возле его изголовья на корточки, тихонько спросила.
— А может, не поедешь больше в деревню? Хочешь у меня жить остаться?
— А можно? – тоже почти шепотом спросил Алеша.
— Да, если захочешь… — тетя Лена опять смотрела ему в глаза.
— А тетя Зина отпустит? – Алеша вдруг похолодел, представив, что снова приедет к ней.
— Уже отпустила, — жестко ответила тетя Лена, — ей только выплат, которые тебе полагались жалко.
***
— Ты, матушка не горюй! Хирург-то у нас всем хирургам – хирург, — успокаивали Зинаиду Петровну соседки по палате.
— Молодой, а уважают его все…
— И обходительный такой, все расспросит, посоветует…
— Главное помнит про всех все, как совсем ему до нас дело есть…
— Не переживай! Все как надо сделает…
Зинаида, зная, что операцию назначили на утро, всю ночь не могла спать. Утром пришла сестра и повела ее готовить к операции.
Зинаиду с большим трудом уложили на каталку и повезли в операционную, там ей снова помогли перебраться на операционный стол.
Дальше была анестезия, постепенно меркнущая лампа и удаляющиеся голоса врачей…
***
Очнулась Зинаида в палате.
— Ну вот, а ты переживала, — заговорили негромко женщины.
— Сейчас пойдешь на поправку…
— Поживешь еще!
Врач пришел вскоре после завтрака.
— Зинаида Петровна, доброе утро! Как ваши дела? – он подошел и к Зинаиде.
— Дай тебе Бог здоровья! Только вот домой ехать боюся, — начала вдруг жаловаться Зинаида, — хозяйство там у меня, а какая я сейчас работница… И ходить-то там за мной некому.
Вовка, сынок-то только за деньгами приходит, все пропиват! Дочь, Светка-то уж год не бывала, связалась с каким-то…
— Постой-ка! – Зинаида Петровна вдруг переменилась в лице. — Тебя, не Алексеем ли зовут?
— Алексей Дмитриевич, — сухо представился доктор.
— Алеша! Прости ты меня, окаянную! Прости! – по щекам покатились слезы.
— Поправляйтесь, Зинаида Петровна, — Алексей пошел к другим пациентам.
— Молиться за тебя буду! – прошептала Зинаида и перекрестила выходившего из палаты врача.
