Вечером позвонила свекровь: поговорить хотела с сыном, но, поскольку его не было, решила порадовать Аню, невестку, так как касалось это обоих супругов. Свекровь решила их на праздник пригласить:​

​— В субботу приходите, у Кристиночки день рождения, годик исполняется племяннице вашей! Так что ждем-ждем!​

​— Ну да, конечно, мы приедем, — без особого энтузиазма ответила Аня, — Завтра зайду, подарок куплю… Или вы что-то конкретное хотите?​

​Она, конечно, ожидала, что ответ, скорее всего, шокирует, но он просто контузил!​

​— Нет, ничего особенного не покупайте, ну, игрушку какую-нибудь ярконькую! Но вообще мы деньгами ждем, — и озвученная сумма вызвала нервный шок…​

​— Куда же на годик такую сумму? — удивилась Аня.​

​— Ну как же, молодая семья, долгожданный ребеночек. Да и что вы там подарить хотели? А им деньги сейчас позарез нужны, диванчик для Кристины купить, еще там кое-что…​

​— Хорошо, я Сергею скажу, мы подумаем об этом. Лишних денег, сами понимаете, и у нас нет, — и она постаралась свернуть разговор. Потому что знала: не могут они подарить и половины запрошенного!​​

​​Поначалу сказанное Надеждой Федоровной чуть не заставило истерически рассмеяться, а потом так же истерически заплакать, потому что обидно было за мужа, Сергея, за свою дочь Леночку. За себя — так уж, по остаточному принципу, она-то вроде в этой семье так, сбоку припеку. А Сергей все же сын родной Надежде Федоровне, Лена — внучка. А вот отношение к своим детям у свекрови разное, ну и к внучкам, соответственно, тоже.​

​Татьяна, старшая сестра Сергея и мать Кристины, была маминой любимицей, по большей части из-за того, что «Ей же, бедняжке, так в жизни не везло!» Невезенье выражалось по большей части в том, что с юности выбирала она не тех кавалеров — все-то ее бросали, обманывали… К тридцати годам зацепилась за одного — вроде и богатого, и влиятельного… но женатого! Однако надежда, что он, наконец, бросит свою жену, естественно, «старую и больную» (по его же словам), и женится на Танюше — хотя бы ради успевшего родиться вне брака ребенка! — все же оставалась, в его-то прежней семье детей не было! А тут все же дочка… И он, этот папаша, действительно не отказывался: и деньги давал, и заходил, проведывал. Но Танюша все равно была «бедняжкой» — мать-одиночка, а как же!​

​И попытки заманить непутевого папашу «в семью» дочкой выражались в том, что обеих «девочек» Надежда Федоровна старалась содержать «по высшему разряду», чтобы этот самый отец, приходя, видел их нарядными, красивыми и счастливыми.​

​Может, конечно, и другие причины были у матери, чтобы дочь любить больше сына, — неизвестно, но разницу в отношениях к своим детям она даже не пыталась скрыть. Сергей и его семья были даже не на вторых ролях, — у них вообще была другая роль! Словно он не сын, а так, человек, с которого можно что-то взять. Ну а его жену и дочь можно и не замечать вовсе!​

​Леночке, например, на третий день рождения подарили коробку карандашей: «Мы же у вас на празднике не были, не угощались, так решили не тратиться!» — так Надежда Федоровна объяснила столь скромное подношение.​

​А почему на праздник не приехала? «Потому что у Танюши были дела, и пенсия только через три дня, что же я с пустыми руками поеду!» — вот такое объяснение.​

​А теперь они с Сергеем должны на первую годовщину племяннице мебель оплачивать… И главное — свекровь совершенно не считает, что в этом есть что-то неправильное! Она и это объясняла вполне, со своей точки зрения, логично: «У Ленки и мать, и отец, а у Кристюши только мама!»…​

​Аня уже жалела, что ответила на тот звонок, — вот как теперь Сереже рассказывать об этом приглашении на праздник века? Это же, по сути, как плевок в лицо, лишнее напоминание о том, что Танюша и Кристюша — кровиночки, а он…​

​Впрочем, Аня не без оснований подозревала, что дело в ней. Не считала Надежда Федоровна ее достойной партией своему сыну! Нет, в глаза ничего не говорила, но чувствовалось это. Другое дело доченька, — все кавалеры у нее были из самого что ни на есть высшего света!​

​Первый, в годы их с Таней юности, был просто «мажором», чьим-то там сынком, — он Таню бросил, на другой женился, сам в политику пошел, даже по телевизору его показывают! То есть все же известный человек, «и ведь до сих пор, наверно, Танюшу любит», — вздыхает Надежда Федоровна. Потом какой-то музыкант был, Таню поколачивал, но тоже от любви, наверно, потому что после того, как разошлись, вроде спился: «Не перенес разлуки». Вот только с кем? Одновременно с Таней у него много таких же было… Потом еще был какой-то из той же артистической тусовки, — кажется, сидит до сих пор по очень нехорошей статье… И родила вот, — тоже не от соседа, алкаша какого-нибудь, то есть пользуется спросом у людей с положением…​

​А Сережа что, — даже высшего образования не получил, простой работяга, женился на воспитательнице детского сада, — фи, да и только! Что с таким церемониться. Так Аня понимала такое положение дел, да так, наверно, и было.​

​* * *​

​Разговор передала, конечно. Уже после ужина, — он поздно пришел, усталый, жалко было сразу его огорошивать таким известием. Потом, видя, что он успокоился и отдохнул, рассказала.​

​— Они там ополоумели, что ли? И что ты ответила?​

​— Да ничего, уж прости… Я растерялась! Просто не знала, что сказать, обещала, что придем…​

​— Ну да, а отказывать я должен? — проворчал муж.​

​— Я и сама могу, говорю же, растерялась в первый момент! Как они не понимают, что такую сумму мы просто не потянем? И, уж ты прости, но я бы и при наличии не дала. Они нам никогда ничем не помогали, а мы почему должны?​

​— Права ты, права… Я сам все скажу, не переживай. Диванчики им подавай, еще что-то… На три года мы что должны будем дарить, — яхту? Особняк?​

​Аня вздохнула и поцеловала мужа, — в такие моменты ей было так жаль его, словно он был ее ребенком! Ну или не ее, а просто мальчиком, заброшенным и нелюбимым матерью. А ведь он любил свою маму! Всегда волновался за ее здоровье, шел к ней, — всегда цветы, подарочек какой-нибудь, хоть пустячок, но приносил. Звонил всегда первый, а она — если только по делу. Или с просьбой… А чаще с приказом! Вот как сегодня. Позвонила, уверенная, что уж они-то как-нибудь ужмутся, но выполнят.​

​Как происходил разговор Сергея с матерью, Аня не знала, — он, видимо, с работы звонил, утром, а днем свекровь перезвонила уже ей…​

​— Ну что, надула Сереже в уши? С матерью его решила поссорить, от сестры отлучить?! Ты хоть соображаешь, что делаешь! — возмущенно кричала Надежда Федоровна. Аня, конечно, понимала, о чем речь, но что она могла ответить?​

​— Надежда Федоровна, эта сестра сама ему за все годы нашей совместной жизни ни разу не позвонила, не поздравила, не навестила, когда он в больнице лежал…​

​— Ах ты дрянь… Теперь все нам припомнишь, да? Это наши дела, семейные, кто кому звонит, кто сколько дарит, ты здесь вообще никто!​

​— Да, в вашей семье я никто. А вы — никто в моей! И мой муж не должен содержать сестру и племянницу! Мы на ваш праздник не придем, деньги вам на карту переведем. Не в том объеме, конечно, а в десять раз меньше. На детский диванчик хватит, я узнавала, — выпалила Аня и повесила трубку.​

​Ей было страшно. Как-то это отразится на ее семейной жизни? С ней свекровь точно больше разговаривать не будет, но вот с Сергеем… И разговоры эти неизвестно, к чему приведут… «Ах, тебе жена дороже матери?!» — очень ясно представляла она слова Надежды Федоровны. А если она еще и расплачется? Манипуляторша она знатная! Не Аня ли будет во всем происходящем виновата?​

​Судя по всему, свекровь надеялась именно на это, — что удастся выставить невестку в самом неприглядном виде. Но и Сергей, видимо, прожив с Аней пять лет, оценил преимущества жизни в своей семье на положении хозяина и взрослого мужчины. И перетянула-таки его жена на свою сторону, «отлучив» от матери и сестры… При следующем звонке Надежды Федоровны он однозначно заявил, что ни на какой праздник они не придут, и запрошенную сумму подарить не смогут.​

​— Я переведу тебя на карту пятьсот рублей, для годовалого ребенка это вполне достаточно. У Кристины родители есть, а у меня — своя дочь. Леной зовут, если ты забыла.​

​— Ну смотри, жен-то и дочерей у тебя может быть сколько угодно, а мать одна! Я ведь и отказаться от тебя могу! — дрожащим от ярости голосом сказала мама.​

​— Так поздно. Это еще в роддоме надо было сделать! — ответил сын и повесил трубку.​

​Он был уверен, что это еще не конец: мать еще не раз позвонит со своими требованиями и оскорблениями в адрес его жены, но уже понял, как с этим справляться, — свести общение к минимуму. Мать, конечно, может от него отказаться, но ведь и у Танюши скоро день рождения…​

​—​

​Автор: Филомена

Источник